– Ну, раз вы уже тут, не угодно ли чаю? – напевно мурлычу я самым светским голосом, с любезным радушием хозяйки дома.
Да, мальчики, а вы чего ждали? Что я начну колотиться с воплями: «Как вы смеете? Пустите меня!» и все такое? Не дождетесь.
– Или вы предпочитаете кофе? – продолжаю щебетать я. – Или хотите предложить мне тему для светской беседы?
– Ты глянь, она не боится? – интересуется один, с развязной ухмылочкой подходя ко мне. – Шибко храбрая?
Нет, я не храбрая. Мне страшно. И единственный выход, как мне кажется – это говорить с нахальными подонками спокойно и невозмутимо, притворяясь, что ничего особенного не происходит…
– Я полагала, что мы могли бы поговорить как деловые люди, – смотрю ему прямо в лицо. – Вам что-то нужно – так? – а мне нужно, чтобы вы от меня отстали. Мы могли бы договориться.
– Мы с бабами не договариваемся, – цедит он сквозь зубы, – мы бабам показываем, где их место.
Резким рывком его рука наматывает на кисть мои волосы, и при этом мне в горло упирается нож.
– Вы себя ведете непрофессионально, – говорю я ему, жмурясь от боли. – Вы хоть можете сказать мне, что вам нужно?
– А нам все нужно, – ухмыляется он мне в лицо. – Сперва мы с тобой позабавимся, а потом ты нам сама все расскажешь про то, где спрятала ключик… Поняла, девка?
– И какой же ключик вам надобен? – мой голос звучит сипло. – А то у меня ключей тридцать три связки, поди разбери…
– После того, как мы тебя оприходуем, ты сама сообразишь, какой, – отвечает мне горбоносый, и подходит ближе. Подходит походкой вразвалочку – походкой наглого победителя.
– А кто вас прислал, я тоже сама должна сообразить?
– А тебе этого знать не надобно, цыпочка, – он мило улыбается, – мы тебя все равно живой оставлять не собираемся. Твоя забота теперь – умереть без особых мучений…
И тут раздается звук. Тихий хлопок. Настолько тихий, что на него и внимание-то не обратишь… если не знаешь, что он означает.
Мерзавец, внезапно обмякнув, падает на пол. Все буднично и просто. Миррек, бесшумно возникший в комнате, держит в руках пистолет с глушителем, и вид у него спокойный, как у офисного служащего. За его спиной – открытая потайная дверь от чуланчика…
– Позабавиться решили? – спрашивает Миррек с улыбкой. Вопрос обращен к тому из налетчиков, что еще продолжает держать меня за волосы, а нож его упирается – и довольно болезненно – мне в шею.
– Не подходи! Я ей горло перережу! Пистолет на пол! – верещит он.
– Хорошо, хорошо, – отвечает Миррек, улыбаясь еще шире. – Вот прям сейчас положу, только сначала станцую… Трам-там-трататам…
И начинает изображать грациозные па бегемота, решившего сбацать чечетку. Изящества мало, но топота много, а он еще и спрашивает, хихикая, с идиотским выражением на лице:
– Вы что предпочитаете – народные танцы, или классические бальные? А может, стриптиз?
И, к моему изумлению, Миррек, страстно извиваясь, начинает расстегивать рубашку. И по бедрам себя поглаживает этаким эротичным жестом – где он только такого набрался?! Я хотела бы намекнуть ему, что он малость переигрывает уже, но острие ножа, упирающееся мне в шею, несколько мешает…
Жаль, не вижу я в этот момент лица бандита. Наверное, выражение изумления на нем примечательное…
Он все еще держит меня за волосы, но явно не понимает, что делать дальше, не понимает до тех пор, пока на его голову не обрушивается рукоятка тяжелого пистолета Хаджара, который на цыпочках, в одних носках, подкрался сзади.
– А вообще ты лентяйка, – нахально заявляет мне Миррек, когда два негодяя – один мертвый, другой живой в наручниках – уложены на пол в кладовке.
– Это почему еще, – улыбаюсь я.
– Могла бы и сама в одиночку с ними справиться!
Он мне льстит. Я бы не справилась, но от его смеха мне становится легче.
– Это же такая возня, – возражаю я, открывая холодильник, – Пива хочешь? А ты, Хаджи?
– Вот я и говорю – лень ты морёная, – смеется Миррек, наливая пиво в высокий стакан, – а на закусочку ничего вкусненького нет?
– К нам скоро должен прийти третий из этой шайки, так что вы не расслабляйтесь, – возражаю я.
– Думаешь? – Хаджар напрягся, – почему?
Оперативник он от Бога, вот только соображает куда медленнее Миррека.
– А чтобы третий мог явиться спасителем в белом пальто, и тогда в порыве благодарности, перепуганная дамочка отдаст ему и ключ, и все на свете, – объясняет Миррек, – даром, что ли, они ее неделю пугали и доводили до трясучки?
– Понял, – кивает Хаджар, – ну-ка, садись, – и придвигает мне стул. Я устраиваюсь поудобнее, а Хаджи бельевой веревкой опутывает меня.
– Ротик, – командует Миррек, засовывая мне в рот платок.
– Вполне убедительно, – окидывает меня Хаджи взглядом художника, завершившего свой шедевр. И оба удаляются в потайную комнатку, прихватив бокалы с пивом. И бутылку не забыли.
Я жду.
Тикают часы.
Тихо моросит злой холодный дождь за окном, барабаня по пухлым листьям индемоны. Тикают, тикают часы. Да что же такое.
Тихий скрип входной двери. Я вся сжимаюсь. Сейчас я его увижу…
– Флавиенна! – слышу я знакомый голос, и я не верю своим глазам.
На пороге стоит Дармиель Ланкрэ.