– Ну что, сынок, тебя уже можно поздравлять? – отец смотрит на меня с такой горделивой теплотой, что я бесконтрольно чувствую себя пятилетним пацаном, который самостоятельно выучил азбуку и коряво нацарапал на каком-то важном документе отца: «папа, я тебя люблю».
– Я слишком суеверен, ты ж знаешь, – рассмеялся я и покачал головой.
– Знаю, Тёмка, знаю… – в моменте лицо отца омрачилось, и он вновь стал таким, каким я видел его уже долгие три года: не лицо – маска, взгляд пустой и отрешенный, уголки губ угрюмо опущены.
Да и поседел он слишком быстро, а ведь ему только сорок пять стукнуло.
– Но все равно не могу забыть, как тебя мама еще трехлетнего карапуза повела впервые на каток, а после притащила домой сумку, напичканную амуницией. Я тогда ужаснулся, думал: «ну какой к чертовой бабушке хоккей?». Да и ты ревел на льду весь первый месяц.
– Это я от счастья, пап, – вновь хохотнул я, пытаясь перевести разговор в шутку, но отец уже настроился на радио-ностальжи и его было не остановить.
– А как меня бесило вас возить четыре раза в неделю на тренировки, а? Ты бы знал! Я тогда ужасно уставал на работе и мечтал тупо выспаться, а не вставать в шесть утра, чтобы до детского сада попасть на лед. Помнится, ругался с твоей мамой даже по этому поводу. Это я еще не знал, что, когда начнется школа, будет еще хлеще.
– Да, со сном тогда были напряженки, – согласно кивнул я.
– Если бы не она, сынок, то ничего бы этого не было. Ни приглашения в НХЛ, ни славы, ни будущего.
– Ну чего ты начинаешь, пап? – скривился я. – Делов-то? Пошел бы штаны в офис протирать, как и ты. Не дурак же.
– Не дурак, – потянул мужчина и приобнял меня, постукивая ладонью по спине.
– М-м, жареным мясом пахнет? – повел я носом в сторону выхода на задний двор.
– Да, Ваче старается, будет настоящий грузинский шашлык. А потом и баньку истопим, посидим как белые люди, настойку бабы Шуры достанем.
– Пап, ну я же просил пока не отмечать, – поджал я губы и с упреком посмотрел на него.
– Мир не вокруг одного тебя вращается, любимый ты мой Пуп Земли, – рассмеялся отец и, прокашлявшись, добавил, – я наконец-то нашел выход на Ставрополье. Уже отхватил три огромных куска земли в Кисловодске, Ессентуках и Минводах.
– Как ты это сделал? – нахмурился я. – Ты же сам говорил, что там тебе сверху кислород перекрыли. Неужели дал кому-то на лапу?
– Дал, сынок. Догнал и еще раз дал. А ты думал в мире больших денег как-то все иначе устроено? Это не твой хоккей, где клюшкой помахал, и ты молодец. Тут все по-взрослому, или ты по головам идешь, или по твоей шагают. Третьего не дано.
– Ты хоть понимаешь, что если все эти левые схемы вскроются, то все пострадают, а не только ты один, пап?
– Перестань истерить и сними белое пальто, Артем, – отмахнулся отец. – Нормально делай – нормально будет. Слышал о таком?
– Ты неисправим, – закатил я глаза.
– А ты думаешь в кого таким упертым бараном уродился? – вновь рассмеялся он. – Весь в папку.
– И кто помог? – настороженно спросил я.
– Один очень хороший человек. Как раз сегодня с ним и познакомишься.
– Понятно, – скривился я.
– Ну и чего ты куксишься, как кисейная барышня?
– Мама бы этого не одобрила, – развел я руками.
– Так я для нее это и делаю! Ты думаешь, мне денег мало? Пф-ф-ф…
– У нее с этим тоже проблем нет, – пожал я плечами.
– Построю первый геотермальный курорт и в ее честь назову, – пробурчал отец, и я фыркнул. – Может она тогда хоть чуть-чуть ко мне оттает.
– А просто извиняться за свое поведение ты не пробовал? Столько лет прошло, а ты так и не сподобился чистосердечно признать перед ней свою вину.
– Какую вину, Артем? Тогда разве что ленивый не трубил о ее изменах за моей спиной, факты говорили сами за себя, все газеты и журналы пестрели ужасными подробностями того, как твоя мать наставила мне ветвистые рога с каким-то недоноском. Откуда мне было знать, что ему заплатили за сенсацию? Я вспылил, да! И имел на это право, потому что любил твою маму и ревновал её как сумасшедший.
– Не вопрос, отец. Указал ей на дверь, на развод подал – все можно понять. Наверное… Но зачем надо было окончательно топить ее карьеру?
– Потому что болело вот тут, – постучал он кулаком в грудь с той стороны, где билось сердце, – и до сих пор болит. И любить я Катерину не перестал. Все мы ошибаемся, сынок. И все имеем право на второй шанс.
– Тебе всего-то надо было выслушать ее, а не верить этим пронырам-журналюгам.
– Да что теперь об этом говорить?
– Шакалы, – выплюнул я, – в одном крае города пернешь, в другом скажут, что ты обосрался. Вот весь принцип их мерзопакостной работенки.
– Увы, но ты прав, сынок, – тяжко вздохнул отец, и на этой минорной ноте нам пришлось закончить разговор.
В комнате появился охранник отца – Тимур – боровоподобный мужик с лысиной, бородой и устрашающим шрамом в половину лица.
– Федор Николаевич, вы просили сообщить, когда Елецкий подъедет.
– Он уже здесь?
– Нет, с КПП передали, что его машина только что въехала на территорию поселка. Через минуты три будет тут.
– Отлично, спасибо Тимка. Можешь быть свободен, – а затем вновь перевел на меня взгляд голубых глаз, точь-в-точь таких же, как и у меня. – Пошли, встретим гостя дорогого.
Спустя минут двадцать мы расположились в просторной гостиной отца. Елецкий Михаил Петрович оказался крупным мужчиной, с четким пивным или язвенным животом, который он с гордостью нес впереди себя. Лысеющий, потеющий. Не противный, но и не вызывающий симпатию. Обычный такой мужик за полтинник, простой как три рубля, без понтов и левых выгибонов. Ел руками, смеялся открыто и с гордостью смотрел на своего сына Александра, с которым мы были примерно одного возраста. По разговору я понял, что как раз через подставные фирмы, оформленные на Елецкого-младшего, и проворачивались все левые схемы его отца. И теперь и моего тоже.
Ваче подал на стол изумительное мясо, салат, соленья, соусы и охлажденную домашнюю настойку. Все дружно, кроме меня, выпили и закусили. Поболтали о делах, поблагодарили друг друга за выгодное сотрудничество и перешли к более житейским вопросам.
Елецкий облизал с пальцев сок от шашлыка и полез к своему пиджаку, а затем достал из внутреннего кармана пару нежно-розовых конвертов. И протянул их нам.
– Я в январе женюсь, мужики. Карина моя просто ходячая бомба – «Мисс Ставропольский край» прошлого года. А в этом году я ей место на «Мисс Россия» прикуплю. Она того стоит – натуральная блондинка, ноги от ушей, закончила юрфак с красным дипломом.
– Хороший выбор, Мишка, – кивнул мой отец.
– Вот и я так же подумал, – заржал Елецкий, а его сын странно прищурился и поджал губы. Видно, не рад был новой маме, как пить дать. – Но это все лирика, мужики. Это я вас на нашу свадьбу пригласить хочу. Праздновать будем в самом крутом отеле в Сочах: пэлос, шмэлос, резорт, спа и дальше по списку.
– Обязательно будем, – кивнул отец.
– Постараюсь вырваться, – честно ответил я, – но ничего не обещаю.
– Сезон у мальчика. Тренировки, – пояснил отец, и тему свернули.
А я отвлекся, так как телефон в моем кармане завибрировал. Быстро глянул – сообщение от Османова:
«Твоя девица-краса?»
И фото прилагается: действительно моя Тая сидит на шикарном ресторане в компании какого-то молодящегося папика. При параде вся: юбка в обтяжку, белая рубашка с провокационно расстёгнутыми пуговицами декольте, волосы собраны в высокую прическу, открывая длинную шею, губы измазаны алой помадой, нога на ногу – каблуки.
И смеется еще до кучи.
В черепной коробке сразу же что-то сдетонировало от этой гребаной идеалистической картинки. М-да, как людей время меняет, правда? Была чистенькой девочкой, а теперь сидит и заглядывает в рот старому пердуну при деньгах.
Бесит…