У входа в метро Олег постоял, раздумчиво глядя на сотовый, потом подошел и аккуратно опустил его в урну. Спустился к кассе, купил карточку, набрал из автомата номер. Слышимость была отвратительная.
– Иваныч?
– Федорович! Ты куда пропал?
– Уже нашелся.
– Ты где?
– Помнишь, где мы вкушали чебуреки с волчатиной?
– С волчатиной?
– Ты выразился именно так. А мне – понравилось.
– Помню.
– Подъезжай сюда. Но не на большой машине. И – окольно.
– Понял, не дурак. Тут Борзов...
– Иваныч, разговоры тоже потом. И сотовый можешь выбросить.
– Угу.
– Жду тебя.
Ждать пришлось почти два часа. Иваныч появился на сером «Москвиче» двадцатилетней давности. Посигналил. Олег открыл дверцу и плюхнулся на переднее сиденье.
– Ты где раздобыл такого рысака?
– Занял у одного соседа по старому гаражу. Типа аренды. У нас что, Федорович, облава?
– Есть немного.
– Я так и понял. Не, машину эту никто не вычислит, можно кататься спокойно. Я, как к тебе ехал, по переулкам и «сквознякам» центра лихо крутнулся. Чисто. И доверенность сделал по всей форме. Чтобы никаких вопросов.
– Что в конторе?
– Борзов рвал и метал! Оставил своих бугаев. Но, если честно, вид у него... похоронный.
– Могу его понять. Что Том?
– Молодцом. Лицо камнем, типа «клерк», а что там хозяева мыслят и где их носит – не его дело, да они и не докладывают.
– Талантливый молодой человек. Далеко пойдет.
Водитель внимательно посмотрел на Олега, но промолчал. Потом не выдержал, спросил:
– Ты крепко попал, Федорович?
– Да. – Не горюй. Выберемся. Далеко рулить?
– Домой.
– В смысле...
– К родителям.
Лицо Олега закаменело, но прошло это через минуту.
– Федорович, не мое дело, конечно, но если пошла такая пьянка... Думаю, ту твою квартирку тоже обложили.
– Она уже не моя.
Водитель только покачал головой, сосредоточился.
– Кстати, Иваныч... В теперешних обстоятельствах... Короче: я сам водить умею и...
– Нет, Федорович. Ты уж меня не обижай. Ты ж со мной всегда не по‑хозяйски, а по‑человечески.
– Я в том смысле...
– И я в том.
Молчание длилось с полминуты.
– Ну извини.
– Да ты чего, Федорович. Я про квартиру говорить начал: ее обложили, верняк. Могли борзовские орлы, могли... Ну да тут тебе виднее. Тебе в квартиру нельзя.
– Когда нельзя, но нужно, то – можно.
– Я пойду. Если даже пасут, то тебя.
Олег задумался, спросил:
– Уверен?
– А как же. Я же за баранкой двадцать лет. Когда не уверен – не гоню.
– Ладно. Но «Москвич» оставишь в двух кварталах, пешочком разомнешься.
– Понял.
– Поднимешься, зайдешь. За спальней кладовка. Там баул. Захватишь. Потом – поднимешься на верхний этаж. Тот ключ, что с одной бородкой, от чердака. Замки в чердачных дверях не навесные, врезные. Все одинаковые. Откроешь, пройдешь по чердаку, выйдешь из крайнего подъезда, сразу свернешь налево, за угол, там проходной. Если кто во дворе и припасывает, то с ходу не сообразят. Выйдешь к универсаму, напротив остановка: троллейбус, автобус, маршрутка. Народу за пять минут набирается. Проедешь одну остановку. Дальше ко мне – пешком и – осмотрись.
– Накрутил ты, Федорович. Как в кино про Штирлица.
– Все запомнил?
– Немудрено. Сделаю.
Автомобиль припарковался к обочине у одного из сквериков.
– Ты бы, Федорович, пошел, в кафешке пивка попил. Чего сидеть, нервы себе тереть?
– Лучше посплю.
– Тоже дело, если спится, – с уважением отозвался водитель.
– Да, если бабульки будут у подъезда, поздоровайся.
– Я вообще вежливый.
– И по сторонам головой не верти. Так примечай.
– Федорович, что ты меня «лечишь», как несмышленого? Как‑никак в свое время в армии служил.
– У тебя специфика была другая. Все, пока, удачи.
– К черту.
Олег прислонился к стеклу и смежил веки. Уже и первый сон заклубился приятной грезой: теплое море ласково набегало на мелкий песок, а разноголосый московский шум сделался дальним и сливался уже с шумом прибоя...