Очнулся Олег в салоне того же джипа, скованный спереди наручниками, между двумя молчаливыми парнями. Тряхнул головой, спросил:
– Далеко едем, пацаны?
– На кладбище, – ответил тот, что сидел слева.
Джип и вправду через некоторое время выехал за кольцевую, прокатил с десяток километров, и вскоре Олег увидел ровные ряды могил и крестов подмосковного кладбища, выросшего на месте некогда деревенского погоста.
Свернули на грунтовку. Тяжелый джип шел, переваливаясь на разбитой дороге.
– Дали б сигаретку, что ли.
– Нервничаешь?
– Курить хочу.
Тот, что слева, скривился в ухмылке:
– Сашок, дай ему. Здоровью это уже не повредит.
Сидевший справа жилистый вставил Олегу в рот сигарету, поднес огонь, Олег жадно затянулся.
Кладбище обогнули по периметру, остановились у крепкой избы.
– Приехали.
Гринева провели в дом. У стены в ряд стояло несколько свежеструганых гробов, вкусно пахло свежей сосновой доской.
– Наверх, – скомандовал провожатый.
На чердак вела крепкая тесаная лестница.
Чердак был просторный, ухоженный, светлый. Несколько стульев, стол и двое мужчин за ним: молодой очкарик из породы вечных отличников в модном галстуке и дорогом костюме и кряжистый мужик лет шестидесяти, с бурого цвета морщинистым лицом и блекло‑серыми глазками, одетый в дорогой, из хорошего бутика, свитер и свободные брюки.
– Усаживать, что ли? – спросил сопровождавший Олега здоровяк у старшего. – Да. И кандалы с него сними.
– Я бы поостерегся. Прыткий этот брокер, забодай его коза. Кутика и Веню уложил в три секунды, они и чирикнуть не успели. Хорошо, мы на подкате оказались и запечатали, а то бы – как знать.
– Куда ему здесь бечь, кроме как в могилу? Мне говорили, мужчина он разумный, понимать должен. Понимаешь? – спросил старший, уставясь на Гринева мутным взглядом. Он смотрел так, словно не проспался еще – от пьянки или наркоты. А может, и талант у него таковой имелся: прятать интерес, тревогу, жалость, жестокость – за тусклой поволокой взгляда.
Олег безучастно пожал плечами.
– Лады. Береженого бог бережет, небереженого конвой стережет. Времена поменялись, а все идет по‑прежнему: одни за забором припухают, другие – на воле куражатся. Ты, Курень, к стулу его пристегни. Стул на совесть сработан, с ним егозой не поскачешь.
Подошел жилистый Сашок, вдвоем с Куренем Олега усадили, пристегнув правую руку к громоздкому стулу. «Дипломат» поставили рядом со столом.
– Портфелек с ним был, – пояснил Курень.
– Угу, – кивнул старший.
Пауза зависла длинная, тяжелая, как бетонная свая. Прошла минута, потянулась другая, третья. Олег сидел и смотрел прямо перед собой.
– Ну ладно, парень ты не нервный, – заговорил пожилой. – А чего тогда руками махать начал, ребят разозлил?
– Вообще‑то я их хотел водочкой угостить, да не успел.
– А руками помахать успел...
– Мышечная память.
– Чего?
– Инстинкты. Срабатывают быстрее мышления. В критической ситуации это важно.
– Для «торпеды» – да. А бухгалтер, я чаю, головой спервоначалу думать должен. Ты ведь бухгалтер?
– Угу. Счетовод.
– Счетовод... – усмехнулся пожилой. – Что‑то погоняло у тебя для счетовода громкое: Медведь.
– Медведь – не погоняло, а профессия.
– Угу. Твой Чернов, значит, «капусту» рубит, а ты – в погреба складываешь?
– Нет. Он рассаду добывает, а я – за огородом присматриваю.
– Вот и я присматриваю. Коллектив поручил. Чтобы все по уму шло. Зовут меня Сан Санычем.
Сан Саныч пожевал губами, потом сказал:
– Так вот, Медведь. На то, в каких лесах ты своих клиентов обламываешь, мне плевать. С чего лавэ поднимаешь и сколько «крыше» засылаешь – тоже. А только непонятка у нас выходит.
– Да? – Вот этот, – кивнул Сан Саныч на молодого, – Руслан, шепнул нам: упали вы ниже грязи. А он к вам двести кусков отнес, так сказать, плодиться и размножаться. Деньги те не мои, и не Руслана, деньги коллектива; он доверил по молодости и глупости вам. Картина ясна?
– Кристально. Кто принимал деньги? Чернов? – быстро спросил Олег лощеного Руслана.
– Том.
– Иностранец? – уточнил Сан Саныч.
– Здешний. Том Степанов. Он в Англии родился. Предки работали в обслуге посольства, вот и нарекли чадо Томасом, – пояснил Олег.
– Какая разница, Медведь, кто принял, кто сдал?.. – продолжил Сан Саныч. – В конторе заправляешь ты и Чернов, так? Так. Работаете вы, по сути, на одну руку, а как уж потом лавэ пилите – мне тоже без интереса. А интерес мой в том, что деньги вам дали, денег теперь нет. Отсюда и проблема. Больша‑а‑ая проблема.
У тебя лично, Медведь.
– У нас, Сан Саныч.
– У нас?
– Именно. Вы спрашиваете с меня, коллектив спросит с вас. Я правильно все понял?
– Лады. Хватит пустыми понтами греметь. По существу вопрос решать станем?
– Да. – Олег полез в карман пиджака левой рукой, извлек сигареты, вытянул одну. – Огоньку бы.
Сан Саныч кивнул, Курень, стоявший чуть поодаль за спиной, дал зажигалку, Олег прикурил, выдохнул, спросил глядя в глаза Руслану:
– Срок договора?
– Год.
– Процент?
– Пять.
– Сколько?!
– Пять.
– Красиво. Но мы не «Bank of America».
– Не понял, – жестко перебил их Сан Саныч.
– Игра на бирже – дело рисковое. Двести штук, на год, под пять процентов... Что, в стране крупных банков мало? Они предлагают поболее и без рисков.
– А сколько предлагаете вы?
– Кому как. Но обычно – больше. Год – неплохой срок, чтобы сумму по уму прокрутить.
– Ты хочешь сказать... – начал Сан Саныч и резко повернулся к Руслану:
– Так сколько тебе тот Том Степанов откатил, выползок сучий? Ты что же, милок, решил сладко на деньги коллектива пожить? Куски втихаря отпиливать и себе в хлебало пихать, крыса?
– Саныч, ты кого слушаешь?! Они же кидалы! Разводилы цирковые! И Гринев этот, и Чернов! Они людей опустили на такие бабки, что представить жутко...
– А ты считал? – резко оборвал его Сан Саныч.
– Что? – смешался Руслан.
– Ты сидел подсчитывал, кого и на сколько они наладили?
– Да об этом вся Москва говорит.
– Не люблю пустобрехов. У того, кто считает чужие деньги, никогда не будет своих.