В Москву она возвращается с ощущением подступающей депрессии. Такое состояние ей испытывать не впервой, это обычно плохо заканчивается, надо пресекать на корню, но сейчас она хочет дать себе время погоревать, повспоминать его, хотя бы немного, хотя бы три дня, договаривается она сама с собой. Кате грустно, что больше она его не увидит, не почувствует. Надо же так совпасть – непонятно. Смеются над одним и тем же, а этот его взгляд. Секс. Как будто два кусочка пазла сошлись. Любовь? Да, конечно. Но не светлое чувство, его можно сравнить с болью, резкой и невыносимой. Возможно, потому, что она уверена: больше они не увидятся. Почему сейчас? Почему с ним? А муж? Как ему в глаза смотреть? Она сказывается заболевшей, ложится в кровать и практически не встаёт. Ничего не хочет, по много часов в день гладит пальцем телефон с его контактом, хотя уверена на двести процентов, что это не его прямой номер, а на том конце всего лишь секретарша или помощник, поэтому самой звонить или писать глупо. Через несколько дней решительно стирает номер. Надо жить дальше. Проехали.
Еще через пару дней, она, не глядя, отвечает на звонок, в трубке Джеймс. Сказать, что она удивлена, ничего не сказать.
– Привет, как ты? – Как ни в чем не бывало интересуется он.
– Я норм, спасибо. Как у тебя дела? – Вежливо спрашивает Катя.
– Голос не очень, грустный, что-то случилось?
– Все отлично у меня. – Злится она, не понимая к чему эти расспросы. Хочешь что-то сказать – говори, без выноса мозга.
– Послушай… Давай ты не будешь ничего скрывать от меня. Твой муж тебя обидел?
– Чтооооо? – Она отнимает трубку от уха, недоверчиво рассматривая ее на предмет того, как оттуда могло раздаться такое нелепое предположение. – При чем здесь вообще мой муж? – В ее голосе отчетливо слышится возмущение.
– Да я просто спросил. – Тут же оправдывается он.
– Джеймс, – она поджимает губы и решает свернуть разговор, – я рада, что мы теперь друзья и можем вот так поболтать о том о сем, но я сейчас занята и вообще. Не звони мне больше, у меня все хорошо.
– Я могу чем-то помочь?
– Конечно! – Тут же соглашается Катя. – Если у тебя есть таблетка, стирающая память, пришли мне, пожалуйста, мне всего-то надо забыть два дня из своей жизни.
– А ты реально их хочешь забыть?
– Я не знаю… Зачем ты меня донимаешь? – Повышает голос она. – Тебе это какое-то удовольствие доставляет? Что ты хочешь услышать от меня? Что я страдаю сижу? Все глаза выплакала? Не хочу тебя расстраивать, но нет.
– Почему ты сама ему не позвонишь?
– Я… я не могу. Да он не помнит меня, наверное, уже. И номер я удалила.
– Зачем?
– Боялась дырку в телефоне сделать, столько пялилась на него. А он не позвонил и не написал.
Она вешает трубку без прощания. Ставит номер Джеймса в блок. Трясущимися руками набирает другой номер: «Привет, есть что? Да я знаю, что завязала, ситуация такая – капец. Нужно расслабиться, поможешь по-братски?»
Пару недель спустя, когда Катя сидит на маникюре, раздается звонок с иностранного номера. Из этого салона она практически не вылезает, ходит, как к себе домой, ухаживать за собой – ее ежедневная рутина. Трубку она не берет. Чуть позже отвечает на звонок с московского телефона.
– Катя, привет, это Коннор.
– Какой такой Коннор? – Мгновенно вырывается у нее, прежде чем она успевает сообразить, как лучше реагировать.
– А вот я тебя сразу узнал по твоему умению шутить.
Катя молчит. Меньше всего она собирается переходить с ним на шутливый тон, мол, ничего такого, подумаешь, несколько недель ни слуху, ни духу.
– Извини, я должен был давно позвонить. – Это не звучит, как извинение, вот совсем, скорее, как вынужденная фраза. Вроде как, он понял, что без этого обязательного вступления дальше они не продвинутся.
– Ничего ты мне не должен.
Кате, наконец, удаётся немного успокоиться. Просто дышать: вдох-выдох. По разговору, вроде, не заметно, что ее трясет крупной дрожью.
– Я бы хотел увидеться. Я в Москве. Можешь приехать ко мне? Или встретимся там, где захочешь.
– Отличное предложение! – Радостно отвечает она. – А где ты остановился?
– В Хайяте.
– Супер! Значит, смотри, спускаешься вниз в фойе, или наверх в бар поднимись, ну, или Джеймс пусть сходит, там будет очень много девушек, желающих провести вечер. А я не девочка по вызову, извини.
– Я совсем не это имел в виду. – Поспешно бормочет он.
– А прозвучало, словно, именно это.
– Черт, сам не понимаю, что говорю. Давай пообедаем, поужинаем – что угодно. – Она молчит. – Катя? Ты здесь?
– Так, в борьбе между гордостью и желанием тебя увидеть, победила гордость. – Наконец, решается она. – Так что извини, поешь без меня, окей? И в следующий раз будешь в Москве, ты мне не звони. Обратись к дружку своему Антону, он тебя прекрасно развлечет, гарантирую.
Катя вешает трубку, мастер встревоженно смотрит на нее:
– Все нормально?
– Позови администратора, пожалуйста. – Просит она. – Можно мне укладку сейчас сделать и макияж? Нужно, чтобы я выглядела умереть не встать, но, при этом, небрежно, как будто, и не старалась специально.
Она очень рассчитывает, что он достаточно настойчивый и не сдастся вот так вот просто. А, если сдастся, тогда правильно, что послала его, значит, совсем человек не заинтересован. И правда, не проходит и получаса, как ей звонит Лена и просит приехать к ним в офис, Антон Вячеславович срочно хочет с ней встретиться.
– Прям вот срочно? – С издевкой интересуется Катя. – Это зачем? Соскучился по мне? – Она показывает жестом мастерам, которые в шесть рук делают ей ногти, волосы и мейк, чтобы не останавливались. – Он, вроде, сотрудничеством нашим недоволен остался.
– Ой, ну я же тебя предупреждала, Катюш, что тяжелый человек. Может, доволен, но виду не показывает. – Врет подруга, которая выслушала тонну претензий, что подсуропила ему эту Катя, толку от которой было ноль, только на мужиков вешалась и с блядьми тусила, позорила его, вместо того, чтобы работать. Лена и сама на Катю обижена, что та уехала, даже не предупредив, и телефон выключила, а они ее искали потом всей делегацией, пока Лена не догадалась на ресепшене спросить. Парень за стойкой неожиданно рассмеялся, услышав знакомую фамилию, и сказал, что ЛьебьедевА выписалась еще рано утром и уехала, но в следующий раз охрану у ее двери они точно выставят. На все последовавшие затем вопросы он отвечать отказался, но Лена поняла так, что Катя умудрилась в какую-то сомнительную историю вляпаться, поэтому и драпанула с утра пораньше. До этого Лена подходила к Дане, с которым Катя, вроде как, сдружилась, и у него узнавала о ее местонахождении, но тот только расстроенно сказал, что они как с горы вчера вернулись, он ее больше и не видел, и попросил Катин телефон, но Лена, конечно же, не дала, высокомерно осмотрев его с ног до головы – малолетку в надетой козырьком набок бейсболке. В аэропорту тот еще с надеждой оглядывался по сторонам, пока Лена его не пожалела и не сказала, что Катя уже улетела в Москву рейсовым самолетом, а потом просидел весь полет, воткнув наушники в уши и безотрывно глядя в иллюминатор. И Лена еще позавидовала, что ни фига себе Катька умеет мужиков в себя влюблять, и мстительно подумала, что хоть с Антоном Вячеславовичем не прокатило ее это умение, и зареклась с Катей связываться по рабочим делам, ну, не серьезная она. – Пожалуйста, ну приезжай, – тоскливо ноет она теперь, – он же меня с говном съест.
Катя даже не сомневается, что съест. «Ну, окей, – думает она, – сделаю вид, что я тупая совсем».
– Взрослые, уважаемые люди. Ведете себя, как подростки. – Заявляет она, распахивая дверь в кабинет. Коннор, не спеша, поднимется из кресла ей навстречу. – Не стыдно сводничеством заниматься? – обращается она к Антону, который, конечно же, остался сидеть.
– Может, присядешь? – Далеко не любезным тоном предлагает он, сам, очевидно, злющий, что попал в такую ситуацию и вынужден выслушивать от этой шаболды.
Она садится, с размаху закинув ногу на ногу. На ней высокие до колен сапоги без каблука и трикотажное платье, не короткое, закрытое, на шее длинное колье от Van Cleef с ониксом, в целом, скромно, но очень элегантно и подходяще для случая.
– Пожалуй, оставлю вас. – Антон направляется к двери.
– Чаю попроси мне сделать. – Нагло просит она. Он в ответ смотрит с выражением лица, которое можно интерпретировать как «ты совсем охренела?»
– Прекрасно выглядишь. – Наконец, Коннор подает голос. Господи, этот голос. Хочется закрыть глаза и слушать его.
– Спасибо. Ты тоже ничего. Ладно, вру, шикарно выглядишь. Даже не представляю, как на тебя женщины реагируют в Москве, наверное, в обморок падают. – Максимально равнодушным тоном произносит она.
– Почему именно в Москве? – улыбается он.
– Да здесь никогда в жизни таких мужчин не видели. Колхоз сплошной. Даже, если в костюме за несколько тысяч. Не будем показывать пальцем. – Она красноречиво смотрит на опустевшее кресло Антона.
– А ты не жадная на комплименты. Опять хочешь смутить меня?
– Я же не виновата, что ты такой идеальный. Просто констатирую факт.
– Может, пойдем отсюда? Можно тебя пригласить на ужин? Без деловых разговоров, обещаю! – с улыбкой уточняет он.
– Да уж, здесь сидеть как-то совсем странно. Тем более, чаю я не дождусь, похоже.
Они спускаются в лифте в подземный паркинг.
– А у меня машина снаружи стоит. – Растерянно говорит она.
– Дай ключи, мы ее подгоним к ресторану. – Мгновенно нарисовавшийся Джеймс протягивает руку.
– Нет, нет, не надо, я потом заберу. – Кате меньше всего хочется, чтобы кто-то совался в ее машину. Там бардак и вообще.
– Отдай ключи. – Произносит Коннор таким тоном, что она на автомате лезет в карман. И с каких это пор он стал распоряжаться, а она слушаться?
Усаживается на заднее сидение вместе с ним – класс. Так хочется хотя бы взять его за руку, но она сидит с независимым видом. Он, в свою очередь, только как бы невзначай, приобнял ее, когда помогал надеть ее норковую шубу.
В ресторане стол уже накрыт закусками, в ведёрке бутылка шампанского. По ходу, не сомневался, что она согласится встретиться, злится она. Спасибо, хоть людей всех не вывели, не стали ресторан закрывать на спецобслуживание. Катя надеется, что знакомых она не встретит, место модное.
– Что отмечаем? – Саркастически интересуется Катя. Официант подлетает, открывает бутылку, разливает бокалы, предлагает меню.
– Катя, прости меня, что я не звонил, все это время я пытался разобраться в себе.
«Заготовил речь, – язвительно думает она. – Ну, давай, оправдывайся!»
Но, похоже, оправдываться он не собирается, это было исчерпывающее заявление.
– Получилось? – Наконец, не выдерживает Катя затянувшейся паузы, подносит к носу бокал, морщится, отставляет.
– Я попал в сложную ситуацию, не знал, как себя вести. – Катя вопросительно смотрит на него. Она что, из него каждое слово будет клещами тянуть? – Я встретил девушку, которая мне, – он запинается, – понравилась, но ты же понимаешь мои обстоятельства.
Катя все более непонимающе глядит на него.
– Да обстоятельства у тебя вроде ничего такие, в чем проблема? Я прям в недоумении. Ты женатый?
– Нееет. – Облегченно выдыхает он. – Но я довольно богатый и известный человек.
– Даааа, это ужасно, сочувствую. – Кивает она. – Насчёт известный, я бы поспорила, гуглишься ты очень плохо, я так толком и не поняла кто ты, откуда, и фотки, кстати, вообще отстой, короче, реально беда с личным брендом, я бы сказала.
– Ты меня гуглила?
– Ну так, пару раз от нечего делать сделала трафик этим несчастным сайтам. Ничего не поняла, кроме того, что ты очень умный и богатый, – подчеркивает она последнее слово, – конечно же.
– Почему ты все переводишь в шутку и сарказм? – Укоризненно произносит он, Кате становится неловко, действительно, ему не просто разговор дается.
– Прости, это нервное. – Она пытается отпить из бокала, опять отставляет его, наливает себе воды.
– У меня есть проблема в общении с девушками, я бы сказал, проблемы с доверием. Я должен был понять что-то про тебя, погуглить, как ты говоришь. У тебя такие красивые соцсети.
– По рецептам моим пробовал готовить? Если нет, то даже не буду продолжать разговор.
– Почему мне так смешно всегда с тобой? – Все-таки не выдерживает и расплывается в улыбке он.
– Да просто я гениально умею шутить, нужно в стендап подаваться, один фанат у меня уже есть, дело за малым. – Коннор не может уже больше изображать серьёзность и хохочет. – Короче, ты можешь сформулировать свою мысль, и пойдём отсюда. – Предлагает Катя, завидев парочку знакомых, которые ее пока не заметили.
– Куда пойдем?
– Давай так, – наклоняется она к нему через стол с заговорщическим видом, – сделаем вид, что мы уже съели всю эту икру, выпили шампанское, ты заплатишь, и с чистой совестью можем идти к тебе в отель.
– Ты же не девочка по вызову. – Напоминает он ей.
– Нет, конечно, но сейчас я решаю, куда тебя вести.
– Хорошо, я не против быть твоим мальчиком по вызову.
– Дешёвка! – презрительно фыркает Катя. Коннор смеется, но резко опять становится крайне собранным и берет ее за руку:
– Мне, правда, жаль, что я так долго соображал, я соскучился, сейчас понимаю. Но я не знал, как к этому всему относиться, а секс просто свел меня с ума, тебе, правда, понравилось?
– Ты хочешь здесь это обсудить? – Нервно оглядывается она, отбирая свою руку. Сидят у всех, как на ладони, вот оно надо ей?
– Ну, я был сильно смущен твоими словами, ты такая приличная, высококлассная девушка, замужняя, к тому же.
– А повела себя, как блядь? Обычно я себя так не веду, не волнуйся. Но ты тоже свел меня с ума, и вообще хорошие с виду девочки часто бывают очень плохими, не знал? А по поводу мужа, как только ты сделаешь мне предложение, я сразу разведусь, у нас давно к этому шло. Принесите нам счёт, пожалуйста. – Делает она знак официанту.
– Мои ребята разберутся со счетом, пойдём. – Коннор поднимается, отодвигает Кате стул, пытается предложить руку, но она только шипит «быстрее» и несется вперед него на выход, не оглядываясь на знакомых, которые приветливо машут ей.
В этот раз он не торопится, по ощущениям, стягивая с нее платье по миллиметру. Катя дичайше хочет его, она пытается ускорить процесс, но он останавливает ее. Решил рассмотреть ее досконально. Она не может уже больше терпеть, но не может даже дотянуться до его ширинки, он не позволяет. Она поняла: в постели всегда главным будет он. Она никогда не была в таком возбуждении. «Трахни меня!» – уже умоляет она. Спустя вечность, когда она уже готова умереть, он, наконец, вставляет свой член.
– Я сейчас кончу, – шепчет она.
– Что, серьезно? – шепчет он в ответ. – Нет, нет, нет, не торопись. – Он останавливается.
– Пожалуйста, прошу тебя. Я очень хочу.
Да ему просто нравится издеваться над ней! Она уже готова расплакаться, как ребенок, которого дразнят конфеткой, но съесть не дают. Наконец, он решает пощадить ее. Она опять теряет всякое понятие о времени, просто улетая в космос.
– Это лучший секс в моей жизни. И лучший оргазм, – совершенно искренне признается она, утыкаясь в его плечо. Ей опять хочется заплакать, теперь потому, что все закончилось.
– Какой из них? – Уточняет он, усмехаясь. Кате кажется, что ему льстит такая отзывчивость ее тела по отношению к нему. Она заставляет его чувствовать себя особенным.
– Как можно быть настолько сумасшедше притягательным? Ты только дотрагиваешься до меня, я уже готова кончить.
– Ты потрясающая! – Он ведет ладонью по ее телу. – Такая красивая! А вот эта гибкость – это от йоги твоей?
– Ну, от йоги тоже, наверное. Вообще, я балетом занималась все детство.
– О! Я думал, сноубордом.
– Им тоже. У меня папа был фанат гор. И вообще спорта. Чем я только не занималась.
– Я обожаю балет! Как бы я хотел посмотреть, как ты танцуешь! – мечтательно произносит он.
– А я ненавижу! – смеется она. – Ладно, смотреть я хожу, да, но танцевать! Ни за что! Я же лошадь.
– Ты? – Поражается он. – Да ты самая изящная из всех, просто статуэточка.
– Пффффф! Не смеши меня! Видела бы сейчас меня моя преподавательница Эльза Львовна, уж она бы в эпитетах не постеснялась: корова, да ты сцену проломишь, ты своим топотом мертвого поднимешь!
– Ужас какой! – Ахает он.
– А ты как думал, балерины все в розовых зефирках порхают? Это хуже армии в сто тысяч раз.
– Ты просто слишком высокая для балерины.
– Ну, конечно, ровно, как я выросла, так сразу меня и выперли. Почему мы все время говорим обо мне? Давай о тебе.
– А что обо мне? – Пожимает он плечами. – Давай, может, шампанское закажем?
– Слушай, вот хотела тебя спросить. – Она водит пальцем по его слегка волосатой груди. Ей нравится, что растительности на теле у него не много, к тому же волосы светленькие, рыжеватые. – Ты очень любишь шампанское?
– Да не особо.
– Зачем ты мне его постоянно предлагаешь? Так положено? Я просто может не в курсе этих традиций ваших английских, типа женщина – прямая ассоциация с шампанским? Я не понимаю. Спаивать меня уже смысла нет, вроде.
– Даже не знаю, ну вроде как положено, да, – смеется он, – девушки же любят шампанское, ты нет?
– Честно? Нет.
– Ты вообще не пьёшь? – Опять он незаметно переводит разговор на нее.
– Неееет, я пью, я даже очень люблю выпить.
– А что ты любишь?
– Вино, только не игристое. Пиво тоже люблю, как ни странно.
– Даааа? Какое?
– Эль. Вообще подходящий вариант выпить для меня – это паб. Английский. Вот эти правильные стаканы, краны, антураж. А самый, самый идеальный вариант: это паб в Ирландии. Пинта Килкенни и тарелка устриц! Где-нибудь даже не в Дублине, хотя Дублин тоже обожаю, а ещё лучше в Корке каком-нибудь. Через пару-тройку пинт весь паб – твои лучшие друзья.
– Правда? Любишь Ирландию? – С изумлением спрашивает он, вытаращивая свои прозрачные глаза.
– А почему ты так удивляешься? – Не понимает она. – Аааа, у англичан считается, что это деревня, да? Это вообще моя любимая страна, единственная, где я мечтаю жить. Когда-нибудь я туда уеду. Буду иметь овец, собак, вот это все, а вечерами ходить в паб. У меня даже кота зовут Гиннесс.
– Ты назвала кота Гиннесс?
Она не понимает, что такого поразительного в ее рассказе. Может, у него какие-то проблемы с ирландцами? Они же недолюбливают друг друга, так же? Она уже жалеет, что завела этот разговор. Сейчас вылетит отсюда со своей любовью к католикам.
– Нет, я его выбрала, потому что его при рождении назвали Гиннесс.
– А ирландские парни у тебя были? – Почему-то интересуется он.
– Нееет, не было. Хотя они симпатичные, но так перепиваются, что удивительно, как страна еще не вымерла.
Он смеется.
– Мне пора домой. – Она смотрит на свои ролексы с бриллиантами.
– Красивые часы.
– Мои любимые. Папа подарил.
– Папа знает толк в подарках.
– Знал. – Вздыхает она.
– О, мне жаль. Давно?
– В прошлом году. Представь, на мой день рождения у него приступ случился, он маме запретил мне звонить, чтобы мне праздник не портить, а на следующий день умер. Я даже в больницу не успела приехать с ним попрощаться. Не знаю, зачем я тебе это рассказываю. – Катя отворачивается, начинает собирать свои вещи, идет в ванную.
Через 15 минут застает его за компьютером с гостиной.
– Джеймс тебя отвезёт. – Он явно читает что-то важное, даже не оглядываясь на нее.
– Спасибо, я за рулём вообще-то. Когда улетаешь?
– Завтра. – Сообщает он, все так же глядя в экран.
– Ясно, ну пока. – Максимально индифферентным тоном прощается она.
– Пока, дорогая, спасибо за чудесный вечер. – Он, наконец, встает, подходит к ней, пытается поцеловать ее, но она уворачивается, хватает сумку и выходит, проносится мимо Джеймса и буквально бежит к лифту, Джеймс устремляется за ней. «Не надо за мной ходить!» – цедит она сквозь зубы, пытаясь сдержать слезы. «Можно я тебя провожу? – Просит Джеймс. – У меня ключи от твоей машины». Он без разрешения садится на пассажирское сидение.
– Как ты? – Он опять с волнением рассматривает ее.
– Да пиздец. – Только и может вымолвить Катя, выезжая из гаража. Она резко встраивается в полосу движения, даже не пропустив машины, ей бешено сигналят, она не обращает внимания, нажимая на газ. К сожалению, разогнаться на узкой улице со светофорами через каждый квартал, негде. Она так же резко тормозит. Джеймс размышляет – это такая манера вождения или стресс? Похоже, все вместе. Да, таким водителям только спортивные машины иметь, а именно такая у нее и есть.
– Что, что-то произошло? – Снова начинает допытываться он.
– Нет. – Кидает она, опять резким поворотом руля перестроившись в другую полосу, не включая поворотник и не выиграв этим ни метра.
– В чем тогда пиздец?
– Послушай, – Катя уже не сдерживает слез, – отвалите от меня, а? Зачем вы меня достали? Зачем я согласилась на это?! Теперь опять мне проходить все эти круги ада. Блин, я дешёвка, повелась на эти его разговоры типа «я думал, разбирался в себе», а в итоге, что он надумал?
– А что ты хочешь, чтобы он сделал?
– Хочу, чтобы больше он мне не звонил, никогда! – Кричит она. – Я серьезно сейчас. «Спасибо, пока!» Это все, чего я удостоилась. «Пока!!!» Я трубку больше не возьму и встречаться с ним не буду, ясно? Пусть дальше разбирается в себе, но не за счет меня, окей? Все переживает, что всем что-то от него нужно, так вот, мне ничего не нужно, только, чтобы он меня оставил в покое.
– Я поговорю с ним. Не плачь. – Утешает ее Джеймс, с волнением поглядывая на дорогу. Меньше всего ему хочется влететь в столб в этой Москве. Как тут экстренные службы работают и какая медицина, проверять он не планировал.
– Даже не вздумай! И ничего я не плачу! – Катя с яростью размазывает слезы меховым рукавом по лицу. Поняв, что это не помогает, она полностью отпускает руль и начинает копаться в подлокотнике в поисках салфеток. – Не хватало еще из-за всякой ерунды слезы лить!
Джеймс сам хватается за руль и размышляет, если дернуть ручник, занесет их или нет? Занесет, сто процентов, на дороге каша из снега.
– Давай ты на дорогу будешь смотреть! – Не выдерживает он. – Послушай меня, хорошо? – Увещевает он, отнимая у нее пачку салфеток, вытаскивая по одной и передавая ей. – Я с Коннором давно. Ни к кому он и близко так не относился, как к тебе, это что-то особенное.
– Оооооо, дааааа, – она размазывает тушь, – это особенная степень издевательства, изощрённая, как с бездомной собакой – приласкать, а потом прогнать. Только я не дворняга. И больше с собой так обращаться не позволю.
– Ты не права, дай ему время. Он боится своих чувств и не признается в этом даже самому себе.
– Он по делам приехал? – Прекращает плакать она и немного опускает окно, глубоко вдыхая морозный воздух.
– Не важно.
– По делам?! – Требует она ответа.
– Ну, по делам.
– Понятно. Можешь дальше не продолжать.
– Поверь, ему не все равно.
– Слышать больше ничего не хочу. – Мечта Джеймса осуществляется – она вцепляется в руль обеими руками и больше не отрывает взгляд от дороги. Доезжают до дома Кати они в полном в молчании. Это здание на несколько квартир в очень дорогом районе Москвы, Джеймс, когда изучал, что смог про Катю найти, поразился стоимости жилья, совершенно не обоснованной, в этой «Золотой миле». Вот реально русским денег некуда девать, как из рога изобилия на них валятся. Она высаживает его на въезде в подземный паркинг. Джеймс уже готов выйти из машины, Катя же рыщет в своей сумке, чтобы найти брелок, открывающий шлагбаум. Не найдя, она бешено сигналит, несмотря на поздний час, заставив Джеймса подпрыгнуть и орет: «Да что там охранник заснул, что ли?» Далее следует тирада по-русски, где, как он догадывается по экспрессии, ни одного цензурного слова нет. Он, вообще, наслышан, что русский мат – это отдельный пласт их языка, но сейчас поражен обилием непроизносимых звуков, обрушившихся на его уши.
– Фак! – Она вытряхивает все содержимое сумки себе на колени. Он бы никогда не подумал, что такое количество предметов может находиться в одной, с виду, небольшой сумке, понятно, что найти там брелок было невозможно. – Похоже, я телефон в отеле оставила. Сука, что ж я все теряю-то без конца? – Орет она теперь на себя. – Может водитель мне привезти? Я выйду минут через сорок. Обернетесь?
Через сорок минут Катя выходит на улицу. Машины нет. Спустя полчаса опять спускается. Две машины стоят около шлагбаума, идёт мерзкий дождь со снегом, задняя дверь открывается, Катя бежит, поскальзываясь и проклиная Джеймса. Что, нельзя было к подъезду подойти? Заглядывает, внутри сидит Коннор, она юркает внутрь салона, Джеймс и водитель выходят.
– Мы, вроде, попрощались. – Недружелюбно произносит она. Еще она раздражена, что уже умылась, вообще-то спать собиралась, да и после слез выглядит бледной и опухшей. На ней пижама с широкими штанами, сверху накинут пуховик, на ногах угги. Не очень-то хотелось в таком виде ему показываться, хорошо, что в машине темно. Капюшон, с которого капает, она решает не снимать.
– Ты знаешь, кто я по национальности? – Зачем-то спрашивает Коннор.
– Сейчас решил это обсудить? Ты? Ну, англичанин. – Буркает она.
– А где живу?
– В Лондоне? Да ты можешь жить где угодно, к чему вопросы эти? – Катя раздражается все сильнее.
– Мой отец англичанин, я учился в Англии. А мама моя ирландка. – Говорит он. – Там я проводил все каникулы, там была моя настоящая жизнь, Ирландия – это моя любовь, моя Родина, место, которому я принадлежу, где будут расти мои дети. – Катины глаза слегка увеличиваются. Да ладно! – И сейчас я живу в Ирландии, и весь мой бизнес максимально сосредоточен там. И знаешь, ЧТО я всегда заказываю, когда прихожу в паб?
– Ты ходишь в паб? – Катя оглядывает его с сомнением.
– Ну, давно не был, но очень захотелось сходить. Пойдёшь со мной?
– Ага, в следующий раз, как в Ирландию приеду, наберу тебе, сходим. – Катя откровенно бесится. – Телефон мой вернешь? – Она вырывает трубку, которую он крутит в руках. – Понятно теперь, что за акцент. Почему сразу нельзя было сказать? Что за секретность такая во всем? Я, кстати, не знала, что ты ирландец, если что. А то решишь, что это какая-то спланированная операция, чтобы тебя завлечь.
– Ну, откуда тебе было знать. Опять попала в яблочко. Джеймс был прав, что у нас много общего.
– Смотрю, у него вообще слова на языке не держатся.
– Милая, он работает на меня, не сердись на него. – Ласково произносит он. «Милая! – с сарказмом думает Катя. – Какая я тебе милая!»
– Да вы друг за друга горой! Молодцы! Слушай, за меня дома сейчас опять волноваться начнут, мы, вроде, попрощались, если хочешь что-то сказать, говори быстрее. – Просит она резким тоном.
– Ты готова расстаться со своим мужем? – Выпаливает он, словно боится недостаточно четко выполнить требование Кати говорить быстрее.
– С чего бы мне с ним расставаться? – Она практически грубит ему, нервы уже на пределе.
– Чтобы быть со мной.
– Да. – Мгновенно отвечает она, не глядя на него.
– Что «да»?
– Готова расстаться и быть с тобой. «Что да?» – передразнивает она. – Ты задал вопрос, я отвечаю!
– Вот так вот просто и все? – Коннор явно обескуражен.
– А ты считаешь все сложно? Нет, все элементарно, объясняю: если ты хочешь быть со мной, я сейчас пойду, скажу мужу, что полюбила другого и ухожу. Если ты хочешь дальше изучать меня, себя, играть как кошка с мышкой, то нет, конечно. У меня в целом все хорошо в жизни, кроме того, что мне сердце разбил один чувак, но я справлюсь, ты не должен чувствовать ответственности за это.
– То есть у меня буквально выбор либо предложить тебе все и сразу, либо все, конец?
– Примерно так, да, мы не можем себе позволить встречаться пять лет и узнавать друг друга постепенно. Тем более не вижу ни одной причины, чтобы ты мне не предложил сразу все, я подхожу тебе, ты мне, это очевидно, зачем тянуть кота за хвост? – У Кати звонит телефон, она сбрасывает. – Мне идти нужно.
– Подожди. Дай минуту мне. – Просит Коннор.
Они сидят минуту в полной тишине, Катя начинает нервно барабанить пальцами по телефону.
– Ну? Я пойду? – Раздраженно спрашивает она.
– Катя! Дорогая Катя! – Коннор неописуемо долго пытается достать что-то из кармана. «Сейчас даст какую-нибудь побрякушку, – с тоской думает она, – и попрощается навсегда, скажет, что все было супер, но на такое не подписывался». Коннор всё-таки справляется с карманом, чуть не вырвав его с корнем, и достаёт коробку. «Серьги, – думает она, – не заметил, что у меня уши не проколоты. Или у него с собой запас, дарит всем телкам, с кем переспит. Пусть на хер идёт со своими серьгами». В следующий момент коробка открывается, там кольцо. – Выйдешь за меня?
В сумрачном свете внутри машины Коннор выглядит, как будто сейчас умрет – в лице ни кровинки, но взгляд решительный!
– Ты хорошо подумал? – Она пытается заглянуть ему в глаза, не веря до конца в происходящее.
– Я задал вопрос. Просто ответь. – Яростно произносит он. Кате даже становиться немного смешно, такое впечатление, что тут не предложение руки и сердца происходит, а драма какая-то, настолько они оба напряжены и готовы сорваться друг на друга.
– Я просто хочу понять, возьмёшь ты свои слова обратно через пару дней или нет?
– Ты опять торгуешься, да что ж такое! – Возмущается он.
– Послушай меня! – Чуть не кричит на него Катя. – Больше всего на свете я хочу сейчас сказать да, да, дадада! И уже вижу, как мы будем жить долго и счастливо всю жизнь. Но если ты не подумал, если ты передумаешь, ты меня просто убьешь!
– Я не передумаю. Я, правда, хочу быть с тобой. Черт, так тупо звучит. – Он качает головой, видимо, тоже начиная осознавать комичность происходящего.
– Когда узнают твои родители, твои друзья, начнут давить на тебя и объяснять: русская, разведенная, с ребёнком, ты ее не знаешь, скажут, что меня только твои деньги интересуют? А сколько раз не скажут, но подумают?
– Знаешь что! – Произносит он так, что Катя пугается, что сейчас он пошлет ее отсюда на фиг. Скажет: «А, действительно, чего это я творю?» Закроет коробку, сунет в карман, и всё, и всё! – Я очень взрослый человек. – Размеренно, будто объясняя урок неразумному ребенку, терпеливо выговаривает он. – Ты реально думаешь, меня волнует чье-то мнение? Что у меня настолько плохо с самооценкой, что я считаю со мной можно быть только из-за денег? Да и ты тоже, вроде, не последний кусок доедаешь, чтобы только меркантильным интересом руководствоваться. А родители мои будут счастливы с тобой познакомиться. Ты похожа на мою маму, кстати. Такой же совершенно необузданный характер.
– Ну, может, тебя и не волнует ничье мнение, но Джеймса ты слушаешь, например. – Катя уже сама внутренне умоляет себя остановиться, она сама себя достала.
– Он одобрил. Вместе кольцо выбирали, он нашёл того, кто открыл магазин ночью.
– А ты уверен, что не он за тебя решает?
– Боже!!!!! Сколько условий! Я! Делаю! Тебе! Предложение! Принимаешь или нет? Я устал эту коробку держать! – Орет он, не выдержав.
– Коннор! Дорогой Коннор! – передразнивает она.
– Говори уже!
– Да, я говорю «да». Надевай! – Катя протягивает руку, предусмотрительно сняв своё обручальное кольцо с пальца, целует его полуживого. Они сидят молча каждый в своих мыслях. Радости на их лицах не видно. «Покурить бы», – думает Катя, нашаривая в кармане пачку сигарет. О, удачно она здесь оказалась. Интересно, он как относится к курящим женщинам? – О чем думаешь? – подает она голос.
– Покурить бы. Вообще, я бросил! – Заявляет он. – Но с тобой никаких нервов не хватит.
Она молча протягивает ему сигарету, он, даже не удивившись, прикуривает от ее зажигалки. Катя открывает дверь со своей стороны и тоже закуривает.
– Не поверишь, – говорит она, – как раз думала, что тебе так пойдет курить! Будет прям секс! Хотя куда еще больше секса. А на тебя только я так реагирую или все женщины? А то я ревнивая!
Коннор смеется.
– Ревнивая она! Ничего, что у тебя муж дома? Что ты делать собираешься? – Катя пожимает плечами. – Знаешь, я свободен. Поэтому ты прямо сейчас можешь просто поехать со мной и все. Но я знаю, у тебя есть вопросы, которые нужно решить.
– Ты знаешь, ребёнок у меня есть?
– Конечно, Агата, четыре года. Если она поедет с тобой, то у нас есть прекрасная школа, и вообще, я с радостью с ней познакомлюсь.
– Мне нужно поговорить с мужем. – Грустно вздыхает она.
– Ты уверена, что сможешь это сделать?
– Вариантов нет.
– Он, вроде, адекватный парень. – Катя зыркает на него. – Джеймс так сказал, извини! Но все равно я волнуюсь. Оставлю ребят здесь, если почувствуешь, что конфликт выходит за рамки, просто выходи из дома и уезжай.
– Не надо, не будет никакого конфликта. Я думаю, он уже и так все понял, когда я из Франции вернулась. Надо было быть слепым, чтобы не заметить.
– Уверена? Мне так будет спокойнее.
– Ну, если спокойнее, то дело твоё. Но волноваться не о чем. Все взрослые, воспитанные люди. Все, мне пора домой, я могу приехать к тебе завтра в 8-30, ты ещё будешь?
– Да.
– Пока! – Катя снова целует его и выходит из машины. В лифте смотрит на кольцо – это редкий розовый бриллиант каратов на пять, может, больше. «Интересно, что мы так и не признались друг другу в любви», – думает она.