В Ирландию Коннор возвращается притихший. Она не верила, что он проведёт в рехабе целых три недели. Катя бывала в подобном заведении – это ад. Промывание мозгов, мучительные сессии с психологом, когда из тебя душу вынимают. Как он выдержал групповые сеансы, она вообще не представляет.
В первые пару дней он старается не оставаться с ней наедине – день проводит в офисе, вечером не отходит от детей, спать бежит раньше Кати и реально спит или очень хорошо притворяется, что спит, когда она пытается его растормошить. Она понимает, что происходит. По этим кретинским двенадцати шагам по избавлению от зависимости, он должен попросить прощение у всех, кому нанёс ущерб. А попросить прощения – значит, поговорить об этом, в ему этого хочется меньше всего. «Совсем сломали мне мужика», – сочувствует ему Катя. Коннор и нерешительность – вещи не совместимые. Чтобы он боялся что-то сделать или сказать? Да никогда такого не было! Наконец, ей это надоедает и она настигает его утром, когда он пытается улизнуть на работу ни свет, ни заря.
– Можешь мне пять минут уделить?
– Я тороплюсь, прости, давай вечером. – Не глядя на нее, он устремляется к двери.
– Коннор, – она уже на взводе и до вечера ждать не собирается, – что происходит? – Она преграждает ему путь и пытается заглянуть в глаза, он же упорно смотрит куда-то мимо. – Ты со мной не разговариваешь? – Она хватает его за плечи и силой разворачивает к себе. – Ты член там свой оставил? Пальцем не прикоснулся ко мне! У меня последний секс был месяц назад! Надеюсь, что и у тебя тоже.
– Давай вечером, это долгий разговор. – Он убирает ее руки и делает попытку пройти.
– Да ничего это не долгий разговор! – Теперь она вцепляется ему в руку. – Опять ты пытаешься все усложнить! Я по тебе соскучилась, а ты меня игнорируешь.
– Соскучилась? – Он, наконец, смотрит на нее, выпучив глаза. – Ты соскучилась? – Недоверчиво переспрашивает он.
– Ну да, а что тебя удивляет?
– Вообще-то, – он разводит руками, как бы не зная, как можно задавать такие наивные вопросы, – меня, в принципе, удивляет, что ты до сих пор здесь. Но соскучилась – это совсем сильно.
– Да прекрати! – Катя слегка улыбается, чтобы он уже расслабился, в конце концов. – Опять ты начинаешь из мухи слона делать! Ну, повздорили, бывает, что теперь, будем друг на друга дуться все оставшуюся жизнь?
– Дуться? – От изумления он даже прислоняется к стене, как будто его ноги не держат. – Дуться? – тупо повторяет он. – Я тебя убить пытался, помнишь?
– Ну, психанул, не стал бы ты меня убивать, правда же? – Еще сильнее расплывается она в улыбке. – Не надо так сильно корить себя, я тебя давно простила и не сержусь!
Он задумчиво запускает руку в волосы, проводит несколько раз по голове.
– Мы должны поговорить об этом. – Выдавливает он.
– Да не о чем говорить! Я не хочу это вспоминать и обмусоливать. Давай просто жить дальше. – Она кладет ладони ему на грудь. – Я тебя люблю. Ты же знаешь, что я тебя люблю?
– Знаю. – Не помедлив ни секунды, соглашается он. Кате радостно слышать, что он в ее чувствах не сомневается. Теперь она хочет услышать то же самое от него.
– Надеюсь, ты не разлюбил меня? Скажи, что нет.
– Шутишь? – Прикрывает он глаза и качает головой. – Люблю так, что крышу сносит. Самому страшно.
– Все будет хорошо, – она ласково гладит его по чисто выбритой щеке. – Как твой нос, кстати? Внешне выглядит так же. Я переживала, что они заодно тебе и форму подправят, если будут операцию делать, а мне так нравится твой крючковатый нос. Правда, счастье, что он детям не достался?
Он ловит ее руку, прижимает к своему лицу.
– Правда, простила? – В его взгляде одновременно и надежда и сомнение.
– Прощу, если ночью хорошо попросишь. – Хитро улыбается она.
– Знаешь, – он смотрит на часы, – кажется, у меня ещё есть время.
Катя дёргает его за руку так резко, что он чуть не падает, и тащит наверх по лестнице. Когда он уезжает на работу, достаёт из ящика пакетик, делает себе дорожку – вторая за сегодня, а времени 8 утра. Надо закругляться, пожалуй. В рехаб она точно не хочет, чтобы возвращаться потом, как он, побитой собакой. Сможет сама справиться, уверена она, и, действительно, справляется до обеда, но, разумно рассудив, что резко бросать нельзя, а то настроение будет ни к черту, будет кидаться на всех, а так хочется пожить радостно и расслабленно с вернувшимся, наконец-то, мужем, она решительно выдвигает ящик с заначкой.
Первый передоз у неё случается через несколько недель после возвращения Коннора. Она ввязалась в новый проект на ютубе – совсем новое для нее направление, и было очень увлекательно придумывать канал с нуля, но команда подобралась такая, что каждый тянул одеяло на себя, и все по кругу трепали друг другу нервы, и надо бы было уйти, потому что становилось очевидно, что они не сработаются, но она упрямо хотела доказать свою правоту, и пусть другие уходят, если такие талантливые и креативные. Совсем не спала, аппетит окончательно пропал, нюхать было все сложнее – нос перестал заживать, слизистой совсем не осталось и кровь шла постоянно. Чувствовала она себя хуже с каждым днем и сама уже подумывала обратиться к врачу. Но почки ее опередили, отказали. Катя давно замечала отеки, которые ей раньше не были свойственны, но одним утром проснулась не просто отекшая, но и дышать было сложно. Коннор был уверен, что это аллергическая реакция, вроде отека Квинке, и очень удивился, когда ей не просто вкололи укол и отпустили домой, а, сделав анализ крови, увезли в токсикологию, причем в интенсивную для тяжелых пациентов.
Катя умоляет врачей ничего не сообщать, ведь это ее право закрыть доступ к своим медицинским данным. Надеется она зря. Главный врач выкладывает ее мужу всю информацию у себя в кабинете. Он вообще не догадывался. Вот вообще! Да, у нее был давно не проходящий насморк, ну так они в Ирдандии, осень выдалась поганая, все ходят сопливые и кашляющие. Да, кровь шла из носа, она сказала, что расковыряла себе слизистую. Он, идиот, наоборот радовался, что у них теперь такой ЗОЖ, спиртного дома нет вообще! А ей и не надо спиртного! В дом, где живут его дети, притащила наркотики! Он не может поверить. А он еще терапевта просил прописать ей что-нибудь успокоительное, подозревая, что травма после ужасного инцидента на лодке все равно осталась, и тот прописал, но лекарство стояло не тронутым, Коннор проверял, и опять радовался, что у нее такое приподнятое настроение, несмотря ни на что. Он предлагал посещать психотерапевта вместе, но Катя категорически отказалась, заявив, что у них проблем нет, и он не стал настаивать, потому что проблем в семье, действительно, не было.
Сам Коннор как штык раз в неделю сидит в кабинете доктора, пытается разобраться в себе, понять, откуда эти неконтролируемым вспышки гнева. Ему помогает. Он реально первый раз в жизни работает над отношениями и, конечно, такой подставы с ее стороны он совсем не ожидал. Вот стоило оставить одну на этой Лазурке! Это все подружки-приятельницы виноваты, они и подсадили! А Катя была в таком раздрае, что он даже осуждать не может! Конечно, он очень расстроен ее состоянием. Она объясняет, что думала немного забыться после попытки убийства, да, так и говорит, куда девались слова, что это просто была «небольшая ссора»? Выставляет его виноватым. Да, не смогла потом остановиться. Клянётся, что теперь все будет хорошо. Слово «рехаб» даже слышать не хочет. Умоляет дать ей шанс слезть самой. Она даже согласна ходить к психотерапевту, но только не в группу, пожалуйста! Только не в группу! Она со стыда там сгорит. О какой анонимности может идти речь, если ее знает каждая собака на этом острове? Коннор соглашается. Помня свой рехаб два месяца назад, он понимает, насколько это ужасно. Ему кажется, что она осознаёт все, что она справится, он поможет.
Следующий месяц тяжёлый для всех. Катя то плачет, то просто лежит, отвернувшись к стенке, и по несколько дней не подходит к детям. Коннор включает все возможности ее развеселить. Приглашает ее друзей, развлекает, как может. В итоге, кажется, все налаживается. Катя начинает интересоваться едой, за это время она исхудала окончательно, ещё сильнее, чем после рождения Уильяма. При росте 175 весит 45 кг. Ее бесит, как она выглядит. Начинает заниматься собой. Бесконечные косметологи, массажи, процедуры. Каждый день спорт до одурения. Мышцы начинают возвращаться на свои места, кожа подтягиваться, синяки под глазами больше не появляются. Ее занятия йогой, когда вокруг мельтешат дети, кот, собаки, которые ей мешают, пытаются постоянно влезть в кадр, собирают кучу лайков. Классической становится фото, где она стоит в планке, на спине сидит Лили, обхватив ее, как обезьянка, Уильям проползает под ней, пытаясь поймать кота, а собака смотрит на это, сидя, конечно же, на крае коврика.
Еще она пишет. Каждую свободную минуту проводит с компьютером. Вечером Коннор чуть не силой отнимает у нее ноутбук, иначе она не будет спать всю ночь, уже проходили. «Это сценарий, – говорит она. – Для полнометражного фильма. Почитаешь? Перед тем, как чужим людям показывать, хотелось бы знать твое мнение. Мне ужасно страшно, пообещай не ругать прям сильно. Я все-таки это вынашивала год почти. Каждый персонаж мне, как родной».
Коннор перечитывает несколько раз: а ведь классно написано! Ему странно, что выбрана такая тема – бандитская романтика, но это интересно, непредсказуемо и смешно. Каждый герой настолько выпуклый, он практически видит их.
– В стиле Итана Брукса! – Сразу заявляет он.
– Серьезно? – Радуется Катя такой реакции. – Он мой любимый английский режиссер! Я так мечтаю предложить ему! Ты его не знаешь, случайно? Не замолвишь за меня словечко, чтобы он хотя бы посмотрел?
Коннор знаком с ним шапочно, но решает, это не лучшая идея делать ей протекцию. У неё у самой масса знакомых в этой индустрии, добраться до Итана вообще не проблема.
– Правда, считаешь, это не стыдно показать? Он для меня кумир, а вдруг он скажет, что это говно? И сценариев других он не берет, сам все пишет, сам снимает. Ему может это понравиться?
Он давно не видел ее такой оживлённой. Ему льстит, что она советуется с ним, строит на его глазах ситуации, придумывает абсурдные выходы из них. Он верит в неё безоговорочно! «Если Итан откажется снимать, мы найдём тебе лучшего режиссёра! Да ты сама можешь быть режиссёром! Ты столько всего уже наснимала!» – Заверяет он. Как он счастлив, что она вернулась к жизни, проблема с наркотиками кажутся ему незначительной ерундой, конечно же, нет у неё никакой зависимости. Они оба – трезвые, счастливые, любящие, с кучей маленьких деток, с планами и перспективами на дальнейшую жизнь! Все неприятности он просто стирает из памяти.
Катя впервые за долгое время едет в Лондон, снова вклинивается в тусовку. Сначала ведёт себя крайне осторожно. Кроме воды, не пьёт ничего. Но не такой она человек, чтобы отказывать себе в небольших слабостях. Начинает с вина. Пара бокалов ещё никому не вредила. Когда видит остатки порошка на блюдце, отводит глаза. Но ее глаз, как рентген. Она может, не задумываясь, сказать, кто под чем и у кого что в кармане. Ее начинает подмывать попробовать ещё разок, ну просто разок, ничего же не будет.
К Итану на первую встречу она приходит под кайфом. Просто было страшно. Просто надо было сделать, чтобы стало не страшно. Катя знает столько знаменитых, влиятельных, богатых людей, но перед встречей с ним превращается в беспомощного котёнка, ведь он главный авторитет для нее. Итан уже ждёт ее в ресторане, она видит его за столиком сразу, но делает вид, что не замечает, пока он сам не машет ей рукой. Надев свою лучшую улыбку, она устремляется к нему. Он встаёт, протягивает ей руку.
– Можно я здесь сяду, на твоей половине, не хочется наклоняться через стол.
Она изначально заказала столик на четверых, ее бесит, когда мало пространства и все друг у друга на головах, еще и орут по британской манере во весь голос. Но сейчас она жалеет о том, что стол такой большой, хочется оказаться поближе к нему. Он любезно отодвигает ей стул рядом с собой. Она усаживается, открывает меню, закрывает, ей все равно, что там. Обезоруживающе улыбается теперь официанту.
– Мы закажем вина и мне что-нибудь на ваше усмотрение, я есть все равно не смогу, – поясняет она со смехом, – но так, чтобы стояло на столе. А курить у вас можно?
– Вообще-то нельзя, – официант оглядывает зал, – но вам я разрешаю, если потихонечку.
Катя разражается смехом.
– Какой вы милый! Вы раньше в Москве не жили, случайно? Там тоже все нельзя, но, если правильно договориться, то можно!
Итану уже весело. Примерно так он себе ее и представлял, читая сценарий – весёлая, безбашенная. Инстраграм он тоже посмотрел, конечно. Смешная, очень смешная, не похожа на обычную богатую женщину в костюме Шанель, хотя в данный момент на ней именно Шанель, а руки и шея в бриллиантах. Но ведёт себя настолько непосредственно!
– Ну! – вопрошает она, пригубив вино и закуривая. Стул свой она разворачивает к нему, Итану ничего не остаётся, кроме как развернуться к ней, теперь они сидят лицом к лицу, практически соприкасаясь коленями. – Мочите меня, я жду!
– Что делать? – смеётся он.
– Расскажите, что это все тупая бульварная писанина для дегенератов, и делать в большом кино мне нечего!
– Почему? Я так не считаю! – Заверяет он. – С большим удовольствием прочёл сценарий. Он вообще, строго говоря, не выглядел как сценарий, скорее, это роман, на этом претензий больше нет.
Она широко распахнутыми глазами смотрит на него.
– А как обычно выглядит сценарий для кино? Я никогда не видела! – признаётся она. Итан хохочет. Ну до чего непосредственная, да, он думал ровно это несколько минут назад, но другого определения не найти.
– Это хорошая литература. Это хорошо придумано, хорошо изложено, это классно, честно! Из этого можно сделать сценарий.
Катины глаза становятся еще шире, она забывает стряхнуть пепел, тот падает на белую накрахмаленную скатерть, она отряхивает ее, оставляя разводы.
– Правда, понравилось? Правда?!!! Берёте? Будет фильм – бомба! Я даже уже актёров знаю!
– Катя, Катя! – останавливает он ее. – Я же никогда не снимаю по чужим сценариям. Да и не факт, что понравится студии, у них свои очень специфические взгляды на то, что будет кассу приносить или нет.
– Я договорюсь со студией. А зачем нам студия? Сколько стоит кино снять? Я сейчас чек выпишу, не вопрос. Главное, режиссёр!
– Все работает немножко не так! – пытается вразумить он ее.
Вторая бутылка вина подходит к концу. Они решают прогуляться. Вообще, он не рассчитывал провести с ней больше, чем час времени. Но Катя легко уговаривает его пойти в парк, она там знает источник, к которому приходят пить олени. Как так он никогда не видел? Нужно срочно это исправить! Дорога до источника оказывается намного длиннее, чем он представлял. Хорошо, что Катя прихватила со стола воду, они пьют из одной бутылки, садятся на какой-то пенек, его ботинки полностью промокли. Олени и правда лакают воду. Красивые, статные. Итан не соображает, пьяный он или какой-то морок находит на него. Она достаёт наушники, один втыкает ему в ухо. «Я уже и музыку подобрала». Как он оказался в этом парке на оленьем водопое, слушающим музыку из ее наушников, он не понимает. Музыка классная, он видит фильм.
Кате стоит усилия воли не соблазнить его. Ее тянет к нему, она равнодушна ко всем вообще, кроме мужа, но этот мужчина ее цепляет. Но нельзя все испортить! Болезненная борьба в душе между вспыхнувшей страстью и перспективой с ним поработать. Нет, они будут в деловых отношениях, решает она. То, что она разведёт его на все, что угодно, она не сомневается. Он поплыл с первых минут, мастерство не пропьёшь – гордится она собой. Будет за ней бегать, как собачка, и никакого секса даже не понадобится. Клиент готов.
Итан предлагает студии ее сценарий при условии, что он будет режиссёром. Они встречаются на обед семьями, где он торжественно сообщает, что съёмки назначены через полтора года. Катино опрокинутое лицо совсем не та реакция, которую он ожидал. Катя бьется в истерике, ведь так долго ждать она не может! Итан объясняет ей, что планирование фильма начинается за несколько лет, что все заняты на существующих проектах – режиссёр, оператор, артисты. Никто не сидит и не ждёт, пока она напишет гениальный сценарий, и все побегут воплощать его в жизнь. Ждать полтора года! Полтора! К этому ее жизнь не готовила! Терпение вообще не Катин конёк! Она горит этим сейчас, она хочет снимать это сейчас! Она требует от мужа сделать что-то, поговорить с кем-нибудь, убедить, надавить, почему он не может ничего сделать? Просто не хочет! Тот в ответ на это только закатывает глаза. Жена Итана интересуется после ужина, уверен ли он, что хочет работать с этой неуравновешенной женщиной.
Все ее расчёты на спокойную жизнь сыпятся. Она не вылезает из клубов, ресторанов, закрытых пати. Летит в Нью-Йорк на пару дней снимать рекламу, зависает там на неделю. В один день ее новый охранник в ужасе звонит Джеймсу. Тот находит Катю в абсолютно невменяемом состоянии. Запирает ее в лондонском доме. Та умудряется выскользнуть, он опять ловит ее в клубе, понимает, что сама остановиться она не сможет. Придётся сказать боссу, который полностью занят своим новым проектом и насчёт жены расслабился. Она убеждает Джеймса не говорить, просит, умоляет, клянётся бросить. Едет в магазин купить детям игрушки в подарок, они собираются лететь домой. Сбегает от охраны через заднюю дверь магазина. Через несколько часов он с трудом находит ее в доме какого-то мутного чувака, угашенной в ноль. Она пытается бежать от него, прыгает через ограду, у неё получается, но парень, который был с ней, сильно ранится, пика на ограде разрывает ему бедро. Пытаясь остановить его кровищу, они с Катей везут его в больницу, на вопрос дежурного, как зовут пациента, Катя сообщает, что первый раз в жизни его видит. Джеймс сажает ее в самолёт, взяв на борт медика с полным набором средств для реанимации, и просто надеется, что она не сдохнет за эти полтора часа. Понимая, что от рехаба ей теперь никак не отмотаться, Катя просит хотя бы дать ей возможность выбрать самой. В Австрии есть один центр.
– Ты что, там была? – Прилетевший на следующий день Коннор сидит напротив, даже не глядя на нее.
– Была. – Отпираться бессмысленно. – И не только в этом. В нем хоть как-то можно выносить этот ужас. Там озеро, лебеди плавают, можно просто сидеть и смотреть. Прости, – она умоляюще смотрит на него. – Я думала, ты никогда не узнаешь этого. Я думала, что завязала навсегда. Я очень долго держалась. Много лет. Пожалуйста, не злись. Не бросай меня, я все исправлю, обещаю. – Мямлит она. – Это болезнь. За болезнь нельзя осуждать!
– У меня сейчас ощущение, что я тебя совсем не знаю. – С сомнением он качает головой. – Ничего не знаю о твоей жизни до меня. Какие-то отрывочные сведения. Что еще есть интересного?
– Конечно, знаешь! – Уверяет она. – Я понимаю, ты в шоке сейчас, но пойми, как можно было тебе рассказать такое? В какой подходящий момент я бы сказала: я наркоманка.
– В какой момент? – Задумывается он, прокручивая в голове их безбашенное знакомство, скоропалительную свадьбу. Вот надо же, подобрал такое счастье! А казалась полностью благополучной девушкой. – Ну, например, в момент, когда я тебе сделал предложение. Или в момент, когда мы планировали свадьбу. Да любой момент был бы подходящим.
Он выглядит таким растерянным, что ей становится его жалко. Но как было сказать? Как? Она ведь уверена была, что с таким мужчиной рядом она сама изменится, что все сделает, чтобы он в ней не разочаровался. И, правда, долго держалась! А потом приняла вот это все, всю свою жизнь, как само собой разумеющееся. Плюс тормозов не было никогда, вынуждена признать она. А у него есть тормоза? Сошлись два психически неуравновешенных человека, и чего они ждали друг от друга?
– И что бы ты сделал? – Доказывает она. – Вот что? Не женился бы на мне? Этого я и боялась. Как и сейчас боюсь, что ты меня бросишь.
Коннор долго молчит, а у Кати все сжимается внутри, слезы текут по щекам, она даже их не вытирает, надеясь, что он пожалеет ее, такую несчастную.
– Женился бы, – наконец произносит он, – конечно бы, женился. Но знал бы на ком.
– Ты и сейчас знаешь, считаешь, факт употребления наркотиков влияет на личность человека? – Рыдает она. – Это я, я, ты меня прекрасно знаешь! Прости меня, прости, если ты меня бросишь, я точно сдохну, я без тебя жить не смогу. Если ты подашь на развод, я ничего не подпишу, ничего не подпишу! Ведь я тебя простила, ты тоже должен!
Коннор зовет медсестру и просит успокоительное для жены, пока еще жены.
До своего отъезда в клинику ей так и не удается добиться от него ответа. Он еще ничего не решил. Вот сейчас ей по-настоящему страшно. Самая изощренная пытка – неопределенность. Но постепенно он отходит, аргумент, что она его простила за его преступление, убеждает его. Хорошенькая семья – наркоманка и несостоявшийся убийца. Ему смешно смотреть на ее ленту в Инстаграм, где по-прежнему полнейшая идиллия! Посты выходят каждый день. Благо, архива у Кати полно, плюс ее помощница постоянно мелькает в доме, поставляет свежий контент. Знали бы люди, где она сейчас. Какая это все ложь, карточный домик. Коннор смертельно устал. Он думал, предыдущий год был тяжелым, новый начался не лучше. Заказывает в ресторане виски, долго смотрит на стакан, выпивает, да, стало полегче. Заказывает еще.
Катя, как и думала, возвращается домой побитой собакой. Тише воды, ниже травы. На Джеймса ей стыдно смотреть, она не помнит, при каких обстоятельствах он ее нашел, интересоваться не собирается. Все, из дома она больше ни ногой. Никаких тусовок, только с Коннором за ручку. Пора становиться хорошей женой, она настроена очень решительно. Коннор и думать забудет, что она ошиблась, она заставит его забыть. Он еще будет ей гордиться. Она отказывается от всех запросов на съемки, максимум соглашается писать сценарии для роликов, но и это делает без особого энтузиазма. Занимается детьми с утра до вечера.
Лили уже два годика, характер такой же, как волосы – огонь! Всегда добьется своего, спорить с ней бесполезно. Она уже хорошо разговаривает, причем на двух языках, совершенно не задумываясь, переходит с русского на английский. Как Катя рада, что у них есть русская няня, и дети и язык знают, и русские сказки и стишки с рождения им рассказывают! Агате семь – такая же милая, покладистая и веселая, как всегда, она отлично учится, демонстрирует большие способности к математике, чем заставляет Коннора бесконечно гордиться, как будто это она в него такая. Он всегда сам отвозит ее на кружок по шахматам в выходные, они без конца разбирают партии, у них вообще своя тусовка, Катю туда не принимают. Уильям в том классном возрасте, когда ходить еще не может, но носится по дому на четвереньках. Здоровый малыш, только немножко нервный, расстраивается из-за любой ерунды, даже от резкого звука может расплакаться, но тут же снова начинает улыбаться, стоит его успокоить. Как такое милейшее, сладкое, голубоглазое создание с золотыми кудрями может быть мальчиком – загадка для Кати. Девчонки даже не были такими очаровательными. Он – воплощение представлений, как должен выглядеть идеальный карапуз, как будто сошел с открытки. Кате так стыдно перед ними, ведь сколько бы нянь у них не было, они нуждаются в маме, в первую очередь. Теперь она будет только с ними.
Коннор периодически ведет себя с Катей раздраженно, она сносит его грубость безропотно, ну а чего она ждала? Что он ее начнет уважать после такого? Он опять начал понемногу пить, первым делом, заходя в дом, наливает себе виски, словно на трезвую воспринимать ее не может, но она не говорит ни слова. Ничего страшного в этом она не видит, он же не алкоголик, пьет в меру, никаких эксцессов не устраивает, если ему это помогает, то и, слава богу. Она верит, все наладится, он перестанет злиться, и они опять будут самыми счастливыми.