Учёба в медицинском училище прошла быстро. Сдав экзамены, мы, как выпускники, должны были выйти дипломированными фельдшерами. Мне не верилось, что я смогу работать самостоятельно «младшим врачом», хотя и учился вполне прилично. Перед экзаменами студентам полагалось пройти государственную практику в каком-либо лечебном учреждении. Желательно – там, где планировал работать в будущем. Мой выбор пал на психбольницу из-за недалёкого расположения от моего дома и, как мне казалось, несложной и ненапряжной работы. К тому же, на моё счастье – моя крёстная была хорошо знакома с одним из врачей этой больнице. Она, то есть – крёстная, любезно согласилась поучавствовать не только в моём конфессиональном устройстве, но и в трудовом.
Осенью 1997-го года мне надо было явиться на мини-собеседование к этому сотруднику, а заодно нужно было получить бумагу для училища о запросе прохождения практики. Я пришёл в означенное время. Пройдя через кирпичную недоделанную пристройку моему взору предстала железная дверь с закрытым изнутри створкой – окном и кнопкой звонка, небрежно прикреплённой к высокому деревянному забору, идущему в обе стороны от двери. На мой вызов довольно быстро явился аккуратно выглядящий и подтянутый милиционер. Открыв дверь, он недоверчиво осмотрел меня сверху вниз и спросил:
– Вам кого?
– Мне нужно увидеть Марию Алексеевну. Она знает…
Ничего не говоря, человек в форме ушёл. Я ждал ещё некоторое время, и вот – ко мне вышла пожилая и уставшая на вид благовидная женщина. Мы поздоровались.
– Тебя зовут – Виталий? Да, мне говорили о тебе. Светлану Афанасьевну я знаю с детства, очень трепетно отношусь к светлой памяти её покойного отца; имела честь быть его ученицей в школе. Собственно, из-за этого и согласилась помочь тебе с работой. Время сейчас непростое и тебе стоит рассчитывать только на устройство в отделение общего типа, по соседству с нами; у нас тут «спец» и абы кого к нам не берут. Сейчас давай-ка пройдём в контору и поговорим. Скоро должен приехать «Главный», бумагу тебе выправим.
Мы прошли в стоящее неподалёку административное двухэтажное здание. Оно было очень старым, обшарпанным, не крашенным лет сто. Внутри – тоже было всё какое-то ветхое, похожее на всеми забытое советское ЖЭУ. Пройдя по коридору, почти в самом конце мы свернули направо в небольшой холл с помещением для секретаря и несколькими стульями для посетителей. Слева от поворота была дверь к кабинету главного врача. В холле никого не было и мы с Марией Алексеевной расположились на этих стульях для ожидания. Как-то сам собой завязался разговор, и я рассказал вкратце о себе и своих планах на будущее. Моя собеседница, видимо, осталась мной довольна, так как сменила тон со строгого на очень приветливый.
Примерно через час появился главврач. По-моему, не стоит говорить, что личность Главного в психушке должна быть экстраординарной. Василий Семёнович Зверев был именно таким. Высокий, седой и слегка сутулый смотрел на окружающих озорными детскими бегающими глазками. Был одет в потёртый костюм, как-то небрежно на нём сидящий. Большой проблемой было его застать на рабочем месте. На работу он приходил раза два в неделю, и то: на два-три часа. Подписывал нужные бумаги и уезжал домой, к более существенным делам. Василий Семёныч быстро взглянул на меня и жестом предложил войти в кабинет. Сел в своё кресло и протянул руку к подаваемой мне бумаге.
– Этому молодому человеку хочется пройти госпрактику в нашей больнице, вот прошение. – Сказала Мария Алексеевна.
– Да, пожалуйста, вот. – Подтвердил я.
Главный быстро подписал бумагу, поставил большой штамп и отдал его мне. Затем – мы с Марией Алексеевной вышли из кабинета и направились к выходу.
– Учти, Виталий, очень много зависит от тебя, и твоя задача теперь – хорошо зарекомендовать себя на практике. За уши я тащить тебя не буду. Сам понимаешь, наверное. И да, чуть не забыла, ты особо не распространяйся, что я за тебя тут ходатайствую… – Напоследок поучала меня новая знакомая.
Учёба ещё продолжалась. Придя на очередные занятия, я узнал, что на практику в психбольницу записались ещё трое наших студентов. Первого звали – Андрей Уланов. Он был, что называется – из студентов со связями. Его мать занимала должность директора государственной аптечной сети в городе, и именно через неё проходило снабжение всех больниц района. Надо ли говорить – преподавательский состав разве что только пылинки не сдувал с этого подростка. Несмотря на неприкрытую протекцию, учился Андрей довольно средне. Видимо, ожидая большего, к сокурсникам относился он несколько высокомерно. Большим снобом я бы его не назвал, но общение с ним редко складывалось продуктивно и обычно всё сводилось к тому, что Андрей задавал сложный академический вопрос (ответ, на который, наверное, им самим был прочитан специально для такого случая и недавно) и поставив собеседника в тупик, с довольным видом, изображал из себя «умного». Я относился к нему снисходительно. Учитывая большой излишний вес и весьма непрезентабельную внешность, сам по себе, без протекции, он ничего бы не представлял и был бы незаметен на общем фоне. Но, факт остаётся фактом – определённый вес и влияние на коллектив он всё же имел. Его, разумеется, поставили старостой нашей скромной группы.
Второй – был личностью весьма незаурядной. Высокий, с тёмной чёлкой и бородкой «а-ля Троцкий», именовался всеми как «Вовочка». Это потому, что в неформальной обстановке разговаривал исключительно на матерном языке. И в этом он был просто великий спец. Однажды по просьбе одного из студентов Вова написал обычным текстом скабрезное выраженьице на двойном тетрадном листе. Прямо – мастер матерщины. Будучи фанатом тяжёлого рока, он с юности старался подражать маргинальным молодёжным субкультурам того времени. После школы Вовочка легко поступил в один приличный ВУЗ в областном центре, то есть мозгами он обделён явно не был. Через полгода его выгнали, сразу же после первой сессии. Из-за того, что всю осень он беспробудно пьянствовал и не ходил в институт. Придя к нам, он, естественно, учился великолепно, и это сильно контрастировало с его пьяными выходками. Преподаватели всё терпели, и учёба у Вовочки проходила вполне годно. Правда, всем этот балаган под конец уже начал надоедать. Как «вишенка на торте» перед одной из последних лекций пришедший учитель с хитрым видом сообщил, что Вовочка ещё долго не придёт на учебу, так как лежит в хирургии. На все наши вопросы он лишь хихикал и наотрез отказался сообщить подробности. Но наш город маленький и быстро все узнали, что Вовочка оказался большим любителем гомосексуальных оргий под тяжёлый металл, с обильным распитием крепкого спиртного. Короче, зашивали ему задний проход. Ходить на практику в такой компании у меня желания никакого не возникало. Тем более – что выписавшись из больницы, пить Вова стал ещё больше. Учёба пошла вниз, но не желая портить статистику – преподаватели тащили его как могли. Ладно, думал я, лишь бы работать с ним потом не пришлось.
Третьей – оказалась девушка, вполне симпатичная невысокая круглолицая блондинка, до этого ничем не отличившаяся. Звали её – Яна Алешкович. Тихая и спокойная, она добросовестно посещала все занятия и была на хорошем счету. Я сразу решил: Андрей, наверняка, ухватится за Яну и будет при любом удобном случае будет подкалывать меня неизбежными проблемами из-за приставленного ко мне охламона.
Незаметно пролетела осень и в начале декабря 1997-го года мы вчетвером явились к Главному врачу психбольницы для распределения по объектам. Естественно, в 9-30 утра Василия Семёныча еще не было. Наша компания расположилась в уже знакомом мне холле на стульях. Я тут же заметил, как Андрей с Вовочкой как-то заговорщически начали перешёптываться. До меня дошли слова:
– Слышь, ну нахрен этих чмошников, давай вместе держаться…
– Конечно, я уж сам хотел это перетереть…
Моё настроение заметно улучшилось и я, довольный такой удачей, стал осматривать окружающую обстановку периодически переглядываясь с Яной, которой было явно скучно. Место секретаря по-прежнему было пустым. В стоящей на столе печатной машинке торчал какой-то недоделанный наполовину документ. В дверной проём холла неожиданно заглянула домашнего вида серая кошка и, испугавшись нас, убежала прочь. Тут я заметил в углу блюдечко с молоком, которое, видимо, и было налито для неё. Ну, думаю: «Ладно тут хоть куры не пасутся». За тонкой стеной была бухгалтерия, откуда доносились разговоры сотрудников, собравшихся, по всей видимости, на утреннее чаепитие. Отчётливо послышался звон посуды и шелест разворачиваемых конфет. Наконец, где-то на улице, громко хлопнула дверь подъехавшей машины, и мы поняли, что это – приехал Главный. По коридору раздались шаги. Это был действительно он. Высокая фигура в том же потёртом костюме заглянула в соседнее помещение. Громким голосом главврач спросил:
– Яйца нужны кому?.. Какие… куриные, разумеется, мои – слишком драгоценны чтоб их предлагать.
– Конечно нужны… а вы ещё молока обещали привезти…
– Молоко вчера было, ты где ушами хлопала в это время? Теперь – можешь разве что соседку свою подоить за вымя, сейчас я тебе покажу даже как… – Далее раздался дружный женский смех. – …сейчас Настасья принесёт корзину, готовьте тугрики. Ко мне тут балбесы какие-то должны прийти, надо их послать будет куда подальше, на практику, например…
Зайдя в помещение, где мы находились, Василий Семёныч с невозмутимым видом открыл свой кабинет и бросил нам: «Ну, чего расселись, заходите сюда, располагайтесь, как дома». Мы вошли и сели за длинный стол в виде буквы «Т» заканчивающийся рабочим местом руководителя. Вовочка, видимо, восприняв слова начальника напрямую – вынул из ниши стола стул и поставил его на свободное пространство кабинета. Затем – гордо воссел, положив ногу на ногу. Даже видавший виды Василий Семёныч удивлённо посмотрел на него, но ничего не возразил.
– Ну, сюда дорога вам заказана, поэтому – отправляйтесь на ***ную улицу, там увидите длинный дом казарменного типа. Спросите у каких-нибудь местных алкашей: «Где тут амбулатория?». Они там это место хорошо знают. Зайдёте, подниметесь на второй этаж и найдёте там старшую сестру, есть там бабка одна; древняя, как говно мамонта. Она скажет – кому куда идти.
Вся речь главного врача изобиловала крепкими непечатными словами, которые он очень умело вставлял. От того слушать напутствия было забавно, и мы едва сдерживались, чтоб не захохотать. Выйдя в коридор, я ненароком заглянул в бухгалтерию, где шла оживлённая торговля сельхозпродукцией, и всё это место теперь напоминало сельский рынок.
В хорошем настроении наша компания направилась по означенному адресу. ***ная улица находилась в двадцати минут ходьбы от административного здания. Дом этот хорошо знали многие жители города и нам не составило труда найти его. Он представлял из себя старую помещичью усадьбу конца девятнадцатого века, состоящую из нескольких зданий, соединённых малозаметными переходами так, что весь жилой комплекс можно было обойти внутри, не выходя на улицу. Во дворике, действительно, стояли неопрятные сомнительные личности. Увидев нашу группу, один из них решительно направился к нам и на лице у него было написано: «сами мы не местные, помогите кто чем может». Вовочка опередил просящего словами: «Уважаемый, где тут амбулатория?». Иногда Вова умел говорить вежливо, но крепкое словцо всё же вставил. Пьянчужка опешил от такого и молча указал рукой на одну из дверей. Затем мы, как и было сказано, поднялись на второй этаж и получили необходимые распределения. Мы с Яной оставались до Нового года тут, в амбулатории. А Андрей с напарником должны были отправиться в соседний «стационар пограничных состояний.» Затем, они должны были идти уже в более тяжёлые отделения, ближе к конторе; а мы – на их место. Я остался весьма довольным происходящим и с оптимизмом смотрел в ближайшее будущее.