ГЛАВА XX. Как софист унес свое сукно, и как он имел тяжбу с другими

Еще софист не успел окончить речь, как Понократ и Эвдемон так сильно расхохотались, что можно было думать, что они богу душу отдадут, – ни более ни менее как Красе при виде осла, глотавшего красный чертополох, или Филемон, который тоже умер от смеху при виде осла, пожирав-

у них на глазах от чрезмерного сотрясения мозгового вещества, из коего выдавилась слезная жидкость и потекла по путям глазных нервов. Так что они представляли собой Демокрита гераклитствующего и Гераклита демокритствующего[63].

Когда смех окончательно утих, Гаргантюа посоветовался со своими, что делать. Понократ был того мнения, что надо вновь напоить этого прекрасного оратора, а в виду того, что он развлек их и рассмешил больше самого Сонжекре, выдать ему десять локтей сосисок, упомянутых в веселой речи, пару штанов, триста толстых поленьев дров, двадцать пять бочек вина, постель с тремя перинами гусиного пера, миску весьма объемистую и глубокую – словом, все, что, по его словам, было необходимо ему в старости.

Все было сделано согласно решению, кроме штанов, потому что Гаргантюа сомневался, чтобы нашлись штаны по его ногам, а также сомневался в том, какой фасон больше подойдет для оратора: или с мартингалом, который, как подъемный мост, служит для облегчения известных надобностей; или на морской образец, для удобства почек; или на швейцарский фасон, чтобы согревать брюхо; или на манер трескового хвоста, чтобы не нагревать поясницы; поэтому он просто велел выдать ему семь локтей черного сукна и три – белой материи на подкладку. Дрова снесли носильщики; сосиски и миски потащили магистры искусств. Магистр Янотус захотел нести сукно.

Один из указанных магистров, по имени Жусс Бандуй, поставил ему на вид, что так неприлично и нечестно делать в его положении, и что ему следует поручить сукно кому-нибудь из них.

– Ах ты, осел, осел, – сказал Янотус, – ты не строишь заключения по фигурам и по модусам. Вот к чему привели предположения и parva logicalia. Pannus pro quo supponit[64]?

– Confuse, – сказал Бандуй, – et distributive[65].

– Не о том спрашиваю тебя, осел, quomodo supponit, но pro quo? Ответ: pro tibiis meis[66]. Посему – его понесу я, egomet, sicut suppositum portеt adpositum[67].

И понес его крадучись, словно Пателэн.

Интересно было то, что кашлюн торжественно потребовал штаны и сосиски и на пленарном заседании Матюренов[68], так как ему было в них решительно отказано, поскольку он их получил уж от Гаргантюа, о чем было известно. Он возражал, что то было gratis[69], от щедрости Гаргантюа, которая вовсе не освобождает их от исполнения обещания. Несмотря на это, ему было отвечено, чтобы он довольствовался справедливым, и что другого куска он не получит.

– Справедливости, – сказал Янотус, – тут нет и капли. Ах вы, несчастные предатели, ничего вы не стоите, хуже вас людей и земля не носила, я это хорошо знаю. Не хромайте перед горбатыми; ваши гадости я с вами проделывал. Клянусь крысой божьей, я донесу королю об огромных злоупотреблениях, которые тут творятся и проделываются вашими руками, и пусть я запаршивею, если он не велит сжечь вас всех живьем, как плутов, изменников, еретиков и соблазнителей, врагов бога и добродетели!

За эти слова составили против него обвинительный акт; он со своей стороны тоже вызвал магистров в суд. В общем, тяжба в суде затянулась и тянется до сего дня. По этому случаю магистры поклялись не очищаться от грязи, а Янотус со своими единомышленниками дал обет не утирать носа до тех пор, пока не будет вынесен окончательный приговор.

В силу таких клятв, до сего дня пребывают они грязными и сопливыми, так как суд до сих пор еще не раскопал всего дела; приговор последует в ближайшие греческие календы, что значит – никогда. Вы ведь знаете, что судейские делают больше, чем природа, и даже вопреки собственным статьям. Так, в парижских кодексах поется, что один только бог может творить бесконечное. Природа не создает ничего бессмертного, ибо всему созданному ею полагает предел и конец, ибо°mnia orta cadunt, etc…[70] Но эти туманоглотатели[71] делают разбираемые ими тяжбы бесконечными и бессмертными. Делая это, они подтверждают изречение Хилона Лакедемонянина: «Нищета – подруга тяжбы, и ненастны тяжущиеся, ибо скорее придет конец жизни, чем конец суда».

Загрузка...