В тот день Николаю исполнялось сорок пять, и неотступно преследовавшая idée fixe снова привела его в жерло метрополитена. Соседи по коттеджному посёлку посмеивались над Николаем: его, владельца медиахолдинга, стали едва ли не каждый вечер замечать в состоянии какого-то сомнамбулического ожидания на разных станциях метро. Николай стоял задумчиво; отрывисто, будто филин, вращал головой, разглядывая оказавшихся рядом с ним на платформе людей, ждал ему одному ведомой среди людского моря погоды.
У Николая была мечта. Он мечтал спасти человека, случайно оступившегося и упавшего на пути метрополитена. Вытащить обмякшего, обезумевшего глупца-растяпу из-под стремительно несущегося на него поезда. Николай даже оборудовал в доме тренировочный стенд, имитирующий рельсы (обычные и токоведущий), платформу и перепад высоты. Он даже написал записку с этим своим постыдным желанием под Новый год. Её надо было сжечь и проглотить пепел с шампанским под бой курантов, но в суете записка куда-то затерялась, а писать новую времени уже не было. А ведь как бы восхищались им женщины после такого героического поступка! Как жалели бы, что он не с ними!
Поверить в это было невозможно, потому как такие подарки судьбы случаются лишь однажды в жизни. Прямо в его сорок пять. Буквально пару секунд назад какой-то малахольный идиот оступился-таки, нырнув вниз, и сейчас, крупно глотая ртом воздух, сучил ногами, обречённый на очень скорую и мучительную смерть. Николай мысленно поблагодарил бога и в пару мгновений оказался рядом с несчастным. Оставалось только прыгнуть вниз, выбросить растяпу к ногам публики и выскочить самому. Гул поезда нарастал и становился всё ближе. Народ на платформе паниковал. Какая-то женщина упала в обморок. Николай смотрел в глаза барахтающемуся там, внизу. Чей-то голос с платформы шептал ему: «Ближе, подходи ближе… Да не дрейфь ты, давай же ж, ну…», и тот же голос подбадривал лежащего (уже сильно громче), этот без пары секунд кусок фарша: «Промеж рельс кладись, дурила! Промеж рельс!»
Несмотря на все тренировки, Николай не смог прыгнуть вниз. Ещё через несколько секунд тонны железа умертвили с глухим ударом не угодившего чем-то мировой фортуне человека.
А ведь когда-то Виктор учился с будущим президентом в одном классе, да и даже наподдавал ему как-то разок за то, что тот наябедничал завучу на курящих мальчишек. Потом жизнь сильно закрутила, закуролесила, много что успело произойти, хватило бы на пять жизней. Виктор возил пуховики и дублёнки из Турции, потом подвизался на стройке, потом стал бомжом. И вот сейчас президент, всё тот же Колька, вручал ему орден «За спасение человека» в Кремле! А ведь всего-то и надо было, чтобы все слышали, как он кричал: «Промеж рельс кладись, дурила! Промеж рельс!» Там, на платформе. Конечно, пришлось заплатить обещанные сто тысяч гуттаперчевому мальчику Серёжке из цирка на Вернадского, что согласился упасть промеж этих страшных рельс. Да и не жалко! Всё равно то были деньги Вадима, машиниста того поезда. Виктор познакомился с ним, уехав разок по пьяни в депо. Разговорились. Вадим мечтал убить миллионера. Но так, чтобы никто ничего не заподозрил. На ста тысячах и сошлись. Божье провидение послало Виктору новогоднюю записку Николая, найденную им в мусорном контейнере дома, где проживал Николай. Остальное было не так уж и сложно.
Николая хоронили в закрытом гробу: массивное зеркало первого вагона поезда, управляемого Вадимом, сильно обезобразило его лицо и раскроило череп. На похоронах Николая женщины плакали и действительно жалели, что он не с ними. В целом же все были счастливы.