– Пойду свежим воздухом подышу… – сказал своим соседям Антон и, накинув китель, на котором над белым значком мальтийского креста на левом кармане а, сверху на банте болтался одинокий крест с мечами, покрытый красной эмалью, поспешил покинуть каюту.
Ему требовалось пережить и осмыслить все с ним произошедшее в одиночестве, чтобы никто не доставал пустыми разговорами, во время которых он мог сорваться и наговорить того, чего говорить не следует, тем самым испортив отношения с окружающими.
На палубе оказалось не протолкнуться от солдат, реально яблоку негде упасть. Многие курили, другие занимались починкой формы, играли или еще какими-то своими делами занимались. Климов поспешил пройти к носовой части и подняться на бак, где кучковались офицеры. Офицеры тоже курили, о чем-то переговаривались, слышался тихий перебор гитарных струн.
– Господа… – нейтральным тоном поприветствовал он всех скопом и занял относительно свободный пятачок, не примкнув ни к одной из групп, тем самым показывая, что сейчас не расположен к общению с кем-либо.
Опершись руками о теплый металл фальшборта, Антон невидяще уставился вперед. А по обе стороны, что называется на расстоянии вытянутой руки, медленно проплывал песчаный берег.
«Суэцкий канал», – определил Антон.
Собственно, маршрут доставки Первой особой бригады выбрали не самый короткий. Сформировав ее из запасных полков под Москвой, дальше по железной дороге погнали через Самару (где подобрали второй полк бригады, сформированный там же), Уфу, Красноярск, Иркутск, Харбин в Далянь, там погрузились на французские пароходы с заходом в Сайгон, Коломбо и Аден, сейчас вот по Суэцкому каналу идут, а конечным портом прибытия должен стать Марсель.
«Через Америку с выходом из Владивостока, через Панамский канал было бы, наверное, быстрее, – подумал он вяло. – Полтора месяца уже в пути… Или канал еще не достроен?»
Этого факта он не помнил, а спрашивать, естественно, не стал. Не до каналов ему сейчас было.
Осознать факт попадания было тяжело. Чужое время, другие реалии.
– Проклятье… – Антон зажмурился и встряхнул головой.
Что с ним произошло, особо не думал. Вариантов немного.
После сокращения армии Табуреткиным – он же Мебельщик, он же Султан[1] – Климов уволился из армии в звании капитана ВДВ, только-только получил это звание, но найти себя на гражданке так и не смог. Карьера охранника его не прельщала. Потыкавшись, помыкавшись, решил попробовать себя во французском Иностранном легионе. Деньги там платят неплохие плюс гражданство французское дают по окончании второго контракта, а это уже совсем другие перспективы, чем после службы в той же ЧВК.
Отбарабанив три контракта, один пять лет и два по три года, быстро добравшись до звания сержант-шефа, Антон решил уволиться, поскольку денег скопилось прилично (особо не тратился, опять же удачно вложился в биткоины на начальном этапе), можно пожить для себя, и вот тут-то и начались проблемы. Отпускать его не хотели. И дело не в том, что из него такой уж превосходный заместитель командира взвода получился. Русских сейчас вообще пытались всячески удержать в легионе, в отличие от тех же окраинцев, коих, наоборот, в массовом порядке увольняли досрочно.
Ну да, началась СВО на Окраине, и франки не хотели, чтобы русские легионеры усилили собой силы Российской армии. Даже предлагали различные заманухи вроде улучшенного контракта с обучением в офицерской школе для получения первого офицерского звания, что вообще-то редкость редкостная, но Климов уперся рогом.
Ехать на СВО он особо и не думал. Много непонятного и нелогичного там для себя видел Антон. Например, почему до сих пор не раздолбаны мосты по Днепру и продолжается подвоз боеприпасов к линии соприкосновения со стороны окраинской армии? Ведь достаточно разрушить мосты, уничтожить остатки боеприпасов на складах восточнее этой реки – и все, нацики окажутся безоружными и сами отступят от Донбасса. Да, останется один, что идет по плотине, но его и контролировать легче.
Но Антон отмахнулся от вопросов загадочной тактики и стратегии, применяющейся на Окраине Генштабом России. Тем более что это все осталось далеко в прошлом… или в будущем – тут как посмотреть.
Франки в конце концов его отпустили, но напоследок подгадили, не дав воспользоваться транспортом легиона, чтобы добраться до Франции, а выпнули за территорию базы в одной из африканских стран, где он проходил службу. Так что пришлось добираться самому через Египет, где его и перехватили.
Сейчас он пытался разобраться с настоящим.
Ясно, что из подобных ему и, скорее всего, беглецов, кои сдернули от частичной мобилизации за границу, где их прихватили за яйца, иностранные спецслужбы готовили зомби с помощью нейропрограммирования по какой-то новой методике с медикаментозным и аппаратным усилением. Вернулись бы такие «добровольцы» вроде Антона и «раскаявшиеся» на Родину, последних, естественно, всех простили бы, а потом начали бы срабатывать внедренные в мозги программы. И тут остается только гадать, что и кому вложили. Вот его, например, нацеливали на диверсию в Кремле.
«Хотя как бы я туда попал? – подумал он. – Ну да мало ли?.. Вдруг удостоился бы награждения самим ВВП?»
Не ново, кстати. Американцы давно этим балуются, с семидесятых годов, начали с синтетических наркотических препаратов вроде ЛСД и, надо думать, достигли за это время определенного прогресса.
Потому со стороны наших власть и бабло имущих надо быть полными дебилами, чтобы отправлять своих детей учиться за границу, где им хорошенько прокомпостируют мозги, делая своими марионетками, которые станут искренне считать, что поступают по собственной воле.
«А со мной так и вовсе какая-то петрушка вышла… Землетрясение как-то сыграло свою роль. По всей вероятности, колпак этот электронный вывел мозги на иной уровень работы: мощный электромагнитный удар перегрузил устройство, и как-то это все заставило отбросить мою информационную матрицу в брата прадеда – наверное, ближайшее родственное вместилище, что находилось поблизости территориально…» – размышлял он.
Выводы так себе, основаны на слишком большом количестве допущений, если не сказать хуже – на притягивании за уши, но иного объяснения у него не имелось. Да и не важно это все стало. Что случилось, то случилось, и этот факт теперь не отменишь. Сейчас следовало подумать о том, что делать дальше.
В окопы Первой мировой, или, как сейчас говорят, Великой войны, – защищать лягушатников – ему хотелось попасть еще меньше, чем в окопы СВО. Там хотя бы бронежилеты выдавали, а тут кроме каски Адриана из жести в полмиллиметра толщиной ничего не светит, и придется ловить пули голой грудью.
«Или выблевывать легкие из-за горчичного газа, он же иприт, или хлора», – подумал Антон, поморщившись.
Невольно подумалось, что на самом деле вся эта СВО началась не только и не столько для защиты жителей Донбасса от фашиков (восемь лет утирались, позволяя фашикам глумиться над людьми, и ничего, а тут вдруг подорвались и как давай защищать), сколько из-за пиндосовских биологических лабораторий. По-видимому, разведка получила данные, что там приготовили что-то совсем забористое и готовы выпустить как бы случайно, типа из-за аварии, как это сделали с коронованным вирусом в Китае, где все произошло, дескать, по халатности сотрудников. Тем более что делали так на Окраине уже не раз. Сколько вспышек атипично протекающих, казалось бы, хорошо знакомых болезней произошло у соседей, что очень плохо поддавались лечению?..
Но тогда следовало бы и в других странах лаборатории разгромить: в Казахстане, Грузии, Армении, Азербайджане, Таджикистане и Узбекистане.
«Или там пока для нас не так все страшно в плане биогенной опасности из-за отсутствия в тех странах достаточного количества подходящего биологического материала для натурных испытаний? Ведь русских оттуда большей частью в девяностые выгнали ногой под жопу, а те, что остались, полной картины не дадут, да и слишком подозрительно окажется, если заболеют лишь русские, а автохтоны – нет…» – подумалось ему.
Встряхнув головой и прогоняя неактуальные сейчас мысли, Климов пытался понять, что ему делать в данный момент.
«Попробовать свалить с этой войны? – подумал он. – А как?»
Выпрыгнуть с борта даже ночью не вариант. Заметят и выловят. Да и нет смысла рвать когти в данном регионе. Слишком уж тут… нездорово, во всех смыслах этого слова. Подцепить лихорадку или еще какую дрянь раз плюнуть, а лечат тут, прямо скажем, посредственно. Да и средств нет, чтобы тут же убраться куда подальше в более цивилизованные места. Это в будущем здесь рай для отдыхающих, а сейчас та еще жопа мира с кучей всяких бандитских шаек.
«Во Франции?.. – обозначил он в мыслях следующую возможность побега. – Уже реальнее…»
Там, особенно в Париже, офицеры окажутся по большей части предоставлены самим себе: ну как же, типа честь, долг и все такое прочее, дескать, лучше сдохнуть, но не посрамить чего-то там. Антон хоть и имел дворянские корни, но для него это осталось пустым звуком, не проникся. Хотя видел и таких, что, узнав о своей дворянскости, начинали изображать из себя невесть что, выглядело глупо и противно.
«Останется только раздобыть достаточно бабла, и можно делать ноги в ту же Америку, будь она неладна. Пистолет есть, грабанем банк – и вуаля! Я свободен, словно птица в небесах!..» – повеселев от найденного выхода и в общем-то принятого решения, спел мысленно строчку из песни Кипелова Климов.
Личное оружие у офицеров имелось, это солдатам его предстояло получить во Франции. У реципиента так и вовсе два ствола в чемодане заныкано. Один табельный револьвер – наган 1895 года, а второй – маузер С-96, трофей, так что можно с двух рук палить!
Мысль пойти на преступление – ограбление – не вызывала у него ни малейшего внутреннего отторжения. Лягушатники (и не только они) по факту грабили Российскую империю, через продажных чинуш продвигая свои проекты по завышенным и невыгодным ценам, через грабительские кредиты, так что это будет где-то даже справедливо, если часть награбленных средств вернется в руки одного из ее подданных.
«А в США, или, как сейчас говорят, САСШ, найду чем заняться, тем более что общие вехи развития мне более-менее известны, так что не пропаду», – подумал он.