– Да твою же… – уже вяло ругнулся Михаил, проснувшись в очередной раз за ночь.
Вши доставали его снова и снова. Непривычный к этой кусачей насекомной гадости, он каждый раз просыпался и пытался выловить паразита из волос, а когда это удавалось, давил его с особой жестокостью.
Посмотрев на соседнюю койку, отметил, что лейтенанта на месте нет.
– В сортир, наверное, пошел…
Вообще-то гулять ночью по окопам не рекомендовалось, солдатам так и вовсе прямо запрещалось, и свои дела они делали в парашу. Имелась параша и в офицерском бункере, другое дело, что они могли воспользоваться формальным предлогом проверки постов.
Михаил, встав, подкинул немного дровишек в печку, а то в убежище похолодало, что и немудрено. Теплый воздух моментально поднимается наверх по проходу, а холодный, соответственно, «стекает» вниз, так что топить печурку приходится постоянно.
Рядом с печкой подсушивали портянки.
Климов невольно содрогнулся, представив, какой сейчас ядреный запах царит в солдатском убежище, ибо там тоже сушат портянки над печкой.
Захотелось в туалет. Делать дела в парашу, чтобы она потом до утра воняла, не хотелось, так что, накинув шинель, Климов стал подниматься наверх. В последний момент прихватил пистолет, а то очень не хотелось бы ему оказаться безоружным перед немецкими разведчиками-диверсантами, что могут в любой момент заявиться в окопы с целью захвата языка. Они такие финты время от времени проворачивают, не только казаки-пластуны в этом мастера.
Выглянув из коридора и осмотревшись, заметил лейтенанта у наблюдательного поста, всматривающегося в пространство нейтральной полосы.