– Так прошла наша первая встреча, – спокойно произнес Силун, не глядя на Лиандера.
Он рассказал другу все… почти. Скрыл свои непростые размышления и движения души, смелые порывы и надежды. Но Лиандер и так о многом догадался.
– Не понимаю я тебя, – в звучном голосе зеленого дракона прозвучало сочувствие, смешанное с недоумением. – Пророчество… Любое из них – лишь одна из вероятностей.
– Не стану спорить. Скажу только, что я спрашивал владыку Релиана. И он подтвердил все, что предсказала Хтин-Ре. До последнего слова.
– Все слова можно всегда перетолковать иначе.
– Но что мне это даст? Ну, откажусь я от Апеллы – и мне все равно не быть с Хтин-Ре.
– Ты как будто бы даже не пытаешься найти выход.
– Я обязан исполнить свой долг.
– О, Белокрылый… Откуда это в вас? Казалось бы, воздушные драконы должны быть самыми свободными созданиями Апельшарда!
– Просто мы с тобой по-разному трактуем свободу. Я не приравниваю ее к привычке делать первое, что взбредет в голову.
– Это ты обо мне сейчас? Ладно, не отвечай. Так когда же здесь появится твоя Апелла?
– Возможно, даже завтра. Хорошо, что ты рассказал мне про Веспина. Я-то думал, что на первых порах эта девушка может пожить у белых драконов, привыкнуть к нашему миру. Я бы навещал ее каждый день. Но теперь, конечно, нет… Придется ей с самого начала поселиться в нашем замке. За завесой. Так далеко от почвы и воды…
– Мне ее жаль. Предназначили в жены мужчине из другого мира, записали в спасительницы, даже не спросили ее желания. Да-да, я понимаю, пророчество. А она – всего лишь цветок.
Силун ничего не ответил. Он осторожно запустил пальцы под рубашку, нащупывая на груди скрытый тканью медальон. В нем хранилась легкая прядка волос Хтин-Ре. Еще одна ночь – и это все, что останется у него от Лиловой луны. Кроме воспоминаний…
– Я понимаю тебя, – наконец произнес он негромко. – Но пойми и ты – судьба нередко решает за нас, ни о чем не спрашивая. А истинная свобода в том, чтобы превознестись над несбыточными желаниями, не стать рабом вечных сожалений. Мы – драконы. Мы должны быть выше того, что ломает более слабых существ.
– А как же сожаления из-за упущенных возможностей?
– В моем случае они неизбежны, что бы я ни выбрал. Но я справлюсь с ними.
– Конечно. Это же ты. Если уж влюбляться – так в богиню, если заняться чем-то важным – так спасением мира, не меньше. А я бы плыл по течению, как уважающий себя водный дракон. На твоем месте изыскивал бы возможность переселиться в Орхид. Встречаться с двоюродным братом, любоваться своем луной по ночам и ходить на свидания в ее сонный мирок… А найдется ли для Апельшарда другой спаситель – так это его трудности, нашего бедного мира.
– Я думал об этом, – признался Силун.
– Неужели? – непритворно удивился Лиандер.
– Да… Ведь были же и другие встречи. Каждую ночь я засыпал в своей постели и просыпался в иллюзорном мире Хтин-Ре…
И черный дракон, вопреки своей скрытности, уже не противился потребности выговориться перед другом. Рассказал Лиандеру о том, какими невероятными стали последние две недели его жизни. Как он проводил день за днем в нетерпеливом ожидании ночей. Мир словно перевернулся: днем он чувствовал себя неправильным, неживым, и его подавленность замечали многие. Совсем перестал есть и не мог объяснить никому, в чем причина… да и сам не понимал толком, почему кусок не идет в горло. Иногда с наступлением тьмы Силун не мог уснуть от волнения и злился на себя – ведь каждая минута бодрствования отдаляла миг новой встречи с Хтин-Ре. Но сон непременно приходил, а вместе с ним появлялась она…
С ней было легко и интересно. Она завораживала чистотой и мерцающим светом. Дракон и богиня много разговаривали, но иногда вместе молчали, любуясь сокровенной реальностью Лиловой луны. Каждый раз Хтин-Ре привносила в свой мирок очаровательные мелочи – специально для желанного гостя. Так однажды цветы звездных деревьев превратились не в насекомых, а в крошечных дракончиков. Силун и Хтин-Ре делились воспоминаниями, мыслями, чувствами. С каждым разом – все откровеннее.
До сих пор черный принц прокручивал в памяти знаменательный разговор.
– Я раньше надеялась, что вечная любовь существует, – в чистом голосе богини прозвучала тогда нескрываемая горечь. – Так сильно влюбилась, давным-давно, еще во плоти, на земле Орхида… Он был мальчишкой из другого мира, потомком джиннов. А я – дочь ветра и воды с даром творения. Мы встречались только в моих снах, но нам было достаточно… А потом меня не стало на земле – и родилась Лиловая луна. Я изменилась, но мой муж, Альджар, оставался привязанным к снам своей Хтин-Ре. Он, смертный, не мог умереть. А я – созерцательница! – не желала видеть его усталости и смятения. Полторы тысячи лет… лишь тогда мы поняли – любовь угасает в неволе. Я разорвала нашу связь. Отпустила душу Альджара, наконец позволив ему уйти в предназначенное посмертие, к своему народу… и оставить меня в вечном одиночестве.
Силун поднял на Хтин-Ре поднял горящий взгляд. Она отвернулась – слишком ярко золотились искры в черноте больших драконьих глаз. Его ответ прозвучал легким порывом ветра – стихии, родной им обоим. Неуловимый ветерок, готовый в один миг обернуться ураганом…
– Я хочу остаться с тобой вместо Альджара. Хочу жить в твоих снах.
И эти негромкие слова прочертили кровавую полосу в душе Хтин-Ре.
– Нет… Нельзя… – прошептала она. – Это не жизнь.
Потом повысила голос:
– Я никогда не сделаю с тобой такого!
Дракон спокойно возразил:
– Но ведь это же мой выбор. Да, ты светило… ясная луна моей души. Ответь мне так, как подсказывает сердце.
– Не надо быть всевидящим, чтобы меня понять, – Хтин-Ре отвела взгляд, и легкий румянец выступил на ее тонкой бледной коже. – Я уже не помню, как билось мое сердце раньше. Но сейчас оно отвечает тебе и едва ли не кричит! Вот только я не прежняя девушка, Силун, я – темное светило Орхида. Кто скажет, что случится с моим миром, если я стану нестабильной? А ты…
Вновь подняв темно-синие глаза на дракона, она призналась:
– Ты сводишь меня с ума. Согласившись встречаться с тобой оставшиеся нам две недели, я не представляла, как далеко все зайдет. Недооценила глубину твоих чувств. А что до моих… думала, что все уже в прошлом, что я больше никогда… Я ошиблась.
Силун слегка сжал ее пальцы – призрачно-прохладные, невесомые. И Хтин-Ре продолжила уже намного уверенней:
– Готов ли ты отторгнуть реальную надежду ради зыбкого счастья со мной? Твой мир погибает… Но я вижу в тебе дар творения, способность к созиданию, и ее не мне дано пробудить. Ты избранный, в этом нет сомнений. Нам обоим есть что терять – и это много, слишком много! А если все же потеряем… подумай… возможно ли вообще после этого счастье?
Силун молчал. Вспоминал неестественно пожелтевшую сливу, посаженную дедом… болезненное личико одного из новорождённых драконов… тревогу в глазах Лиандера, когда друг заговаривал о водной стихии… Он останется с любимой, бросит свой мир… Но его долг – постараться спасти Апельшард от медленной гибели. И если он упустит эту возможность… даже не попытается… Хтин-Ре права. Не будет после этого счастья. Ничего уже не будет.
– Хорошо… – слова давались ему как под пыткой. – Мы расстанемся. Я женюсь на Апелле.
Не выдержав, Хтин-Ре провела ладонью по щеке дракона. Ее взволнованное лицо было прямо перед ним. Затуманившийся взгляд, приоткрытые губы… Она хотела что-то сказать… может быть, признаться в любви. Но промолчала.
Об этом разговоре Силун Лиандеру не рассказал. Он погрузился в свои невеселые мысли, а посерьезневший зеленый дракон терпеливо ждал продолжения.
Ветер, несший в себе отголоски запахов затхлости и смерти, резким порывом взъерошил густые волосы Силуна, и юноша, вздрогнув, очнулся. Поправил растрепавшиеся пряди и обернулся к Лиандеру. Тот стоял, по привычке скрестив руки на груди, опираясь спиной на увитую плющем каменную арку. Взгляд его был невеселым.
– Я не знаю, что еще рассказать тебе, брат, – тихо сказал Силун. – Разве только то, что Хтин-Ре обещала, что этой ночью переместит меня во плоти в мир Орхид, на остров Грез. Там я встречу свою невесту и заберу ее в Апельшард.
– Ты влип, и влип серьезно, – ответил Лиандер, уже не чувствуя желания поучать друга. – Не знаю, как ты с этим справишься.
– Я справлюсь. В конце концов, драконы тоже заключают браки по расчету.
– Но они хотя бы знакомятся перед этим. Прости… тебе и так сейчас непросто.
– Я справлюсь, – повторил Силун. – И постараюсь сделать девушку-цветок счастливой.
Лиандер подошел к нему и ободряюще похлопал по плечу.
– Я в тебя верю, черный принц. А пока, может быть, поешь что-нибудь? Наори говорит, ты совсем перестал есть.
Силун улыбнулся.
– Он слишком уж обо мне беспокоится. Все хорошо. Но пойдем, я тебя угощу чем-нибудь.
– Если ты не будешь, так я тоже, у меня нет аппетита.
– Тогда, может быть, полетим к белым драконам? Выясним, как там Тэнси. И я скажу, что передумал оставлять Апеллу у них.
Лиандер слегка встревожился. Перед другом с четкими моральными установками он всегда старался казаться более совершенной версией себя. Плохо, если Тэнси проболтается Силуну о том, что попробовал на вкус жестокой магии зеленого дракона…
– Может быть, не стоит давать Тэнси понять, что ты знаешь о произошедшем? – осторожно начал Лиандер. – Он попал в руки Веспину, оказался в положении жертвы, и, я думаю, гордость мальчика сильно пострадала. Ему не понравится, что я тебе рассказал…
Силун кивнул.
– Да, ты прав. Я об этом не подумал. Тогда не буду его ни о чем спрашивать. А то, что яблоневый сад теперь не безопасен, он, наверное, и сам объяснит отцу.
– Конечно.
– Тогда полетели?
Черный принц бесстрашно сделал шаг с площадки вниз и обернулся драконом уже в падении. Лиандер покачал головой – другу явно хотелось острых ощущений. Еще немного – и Силун забудет о своем вечном спокойствии и выдержке. Сам он свободно раскинул руки, магический водный поток окутал его, превращая в чудесное крылатое создание. И Лиандер полетел вслед за черным драконом – грациозным и сильным, слегка золотящимся в лучах умирающего солнца Апельшарда.