За завтраком мама и папа ведут себя странно. Мама ковыряется в глазунье вилкой и не смотрит никуда, кроме остывшего желтка. Папа прячется за газетой, хотя давно пользуется айпадом и знает, как он устроен.
А я? Я сижу перед тарелкой овсянки и думаю о вчерашнем появлении Дариуса и словах Анжелы про Лильен.
Лильен – бывшая «игрушка» Дариуса. Сейчас она заведует «Джульеттой» и строит из себя добропорядочную дамочку. Но по слухам, которые долетели до ушек моей подруги, Лильен и Дариус частенько скрываются в vip–комнате.
– Почему ты ничего не ешь? Завтра свадьба, а ты похожа на рыбёшку выброшенную на берег. Ешь, иначе я попрошу Марка тебя с ложечки кормить.
Гавкает отец, не отрывая глаз от «Черногорского вестника».
– Где Вилен? Вы вернулись без него. – Не обращаю внимания на грубое предостережение.
Тишина концентрируется над прямоугольным столом с букетом лаванды в центре.
– Что? Где он?
Стреляю глазами в маму и папу по очереди. Ложка звякает о край глубокой тарелки.
– Планы изменились, милая. Твой брат не сможет присутствовать на свадьбе.
Моя мать слишком натянуто улыбается для правдивости. А отец чересчур сильно сжимает офсетную бумагу. На пальцах останутся отпечатки чернил.
– Бред. Вилен бы не пропустил торжество. Он обожает вечеринки.
– Тема закрыта. – Неуступчивый голос отца ставит точку.
– Нет! – отталкиваю тарелку. Стул падает навзничь из–за несанкционированного бунта. – Поговорите со мной! Что с Виленом? Я же чувствую, что–то не так.
Отец опускает газету. Она прикрывает дымящийся бекон и чашку с кофе.
– Ты забыла, с кем разговариваешь, дочь?
Инстинктивно прикрываю щеку ладонью. Левый уголок папиного рта подрагивает.
– Я просто хочу знать, что происходит.
– Дорогой, девочка просто нервничает из–за свадьбы. Ей простительна грубость. – Мама несчастливо улыбается. Очень грустно и настороженно.
– Тогда поговори с ней. Избавь меня от мигрени. Теперь мне кажется, с ее переездом к Бажаеву, нам станет легче.
Холодный тон отца похож на тон Дариуса. Ни капли поддержки и любви. Только приказное эхо в каждой букве.
– Да, конечно. Идем, милая.
Мама чуть ли не силой утаскивает меня наверх. Домработница тут же прибирает со стола и лебезит перед отцом с благоговейным трепетом.
– Мам, ты мне объяснишь?
Я запинаюсь за красную дорожку носочками открытых босоножек. Мама оглядывается за спину и молча, толкает меня в мою спальню. Дверь бесшумно закрывается.
– Что ты творишь, Милена? Тебе не достаточно одной пощечины и похода к гинекологу? Сейчас и так тяжелые времена настали, а еще ты?!
– Что? Какие времена, мам?
В моих глазах полное непонимание и смятение.
– Август Ом ведет подпольную игру. Потихоньку привлекает людей из–за рубежа и Палачей. Жители обоих берегов обеспокоены.
– Палачи? Как они оказались в городе? И причем здесь Вилен?
Герда Флоринская подходит к окну, задергивает плотные портьеры молочного цвета с каменным лицом.
– Сегодня слишком яркое солнце.
– Мам?!
– Девочка моя, – неискренняя улыбка укладывается на ее красивые алые губы. – Проведи этот день за чем–то приятным. Завтра тебе потребуется много сил.
Тут уж она права. Бесспорно. Но про Палачей я не смогу забыть. Они безжалостные головорезы. В их банде нет правил, догм и понятий. Творят, что хотят. Насилуют, убивают, режут глотки прямо на улице. Больше пяти лет назад они были изгнаны за пределы наших городов. Граница под круглосуточной охраной. Два берега надёжно защищены.
Их главарь Занбек исчез с радаров Лихтинска и Черногорска.
Отцовские советники, капитаны, руководящие солдатами неустанно следят за Палачами с момента их позорного изгнания. И намека на их возращения не было.
– Могу я выехать в клуб с Анжелой и Ангелиной? Я знаю, отец по договоренности с Дариусом запретил мне покидать пределы дома, но я не хочу провести последний день на свободе в одиночестве.
– Ты хочешь потанцевать в «Ригеле»?
– Возможно, – пожимаю плечами, – да.
– Хорошо, я поговорю с отцом. Но обещай, ты не станешь выспрашивать у него о Вилене и Палачах.
Согласно киваю. Мама движется к двери изящной походкой от бедра. Золотые часики на запястье подчеркивают его гибкую грациозность. В прошлом она долгое время занималась балетом, танцевала не хуже Захаровой. А потом мой дед выдал ее за папу. Карьере балерины конец.
– Скажи хотя бы, Вилен жив?
Не оборачивается. Взявшись за ручку, проворачивает ее вокруг оси.
– Да.
Дверь захлопывается за ней. Я мигом раздвигаю шторы, толкаю оконную раму. Отец на мощеной площадке разговаривает по телефону. Дмитрий и Марк крутятся рядом. Мне не разобрать отцовскую речь, он научился обманным маневрам, чтобы те, кто читают по губам, не могли ничего узнать.
Горячий ветерок раздувает мои распущенные карамельные волосы. Будет жаркий день. Но я настроена, потанцевать, выпить пару коктейлей и ненадолго отвлечься от переживаний по брату.
Я уверена, если бы с ним что–нибудь случилось, отец бы отправил солдат исправлять ситуацию.
Перед душем пишу сообщение Анжеле и приглашаю ее в клуб вечером. Она обещает поговорить с Ангелиной. В конце ставит многообещающий смайлик с персиком и кукурузой.
Я закусываю губу, улыбаюсь.
После водных процедур надеваю спортивный костюм, беру камеру и иду в сад. В тени деревьев значительно легче дышится. Июльский зной не так угрожающ.
Сняв затвор, щелкаю птичек на яблоневой ветке и одуванчик, вылезший посреди сочного зеленого газона. Снимки будут яркие, живые. Навожу объектив на ворота и замечаю Джабара с Даниэлем. Вот значит, с кем общался отец.
Запечатляю их на пленку.
Через час иду в проявительную в подвале и практически в кромешной темноте проявляю сделанные фотографии. На стене передо мной куча палороидных фото. Делала их до того, как получила Никон на день рождения.
На них я, мама, отец и Вилен…Брат улыбчивый, с девчачьими ужимками. Но я люблю его. Всем сердцем.
Сдергиваю фото с ним и засовываю в карман шорт. Пусть будет ближе ко мне.
С заходом солнца я выхожу во двор в коротком блестящем платье без бретелей и на высоченных шпильках. На ноге босоножки держатся за счет двух ремешков. Сексуально.
В тонированной машине сидят Анжела и Ангелина. Аскольд забрал их и привез ко мне.
– Привет! – я машу маленькой сумочкой в форме клубнички и прыгаю на заднее сиденье к девочкам.
– Вау, ты сногсшибательна! И как папочка тебя отпустил? – ехидничает Анжела, открывает зеркальце и поправляет стрелки на веках черным карандашиком.
– Мама постаралась. – Толкаю ее в плечо, и она чертит кривую линию к виску.
Ангелина громко смеется, сидя на противоположном сиденье в ярко–розовом платье с длинными рукавами.
– Отсосала твоему папаше? Только так от него можно добиться благосклонности. – Поджав губы, подруга стирает неровную черную полоску.
– Фу, Энж! Они же старые! У него там все давно на полшестого!
Я бросаю на Гелю искрометный взгляд и она прикусывает язык.
– Давайте не будем обсуждать сексуальную жизнь моих родителей, а?
– Лучше поболтаем о твоей! – Анжела кидает зеркальце в черный клатч с золотой медузой Горгоной.
– Я за! Скоро кто–то станет женщиной и будет сосать днями и ночами! – Геля тихонько присвистывает. Не знала о ее умении свистеть. Еще одно открытие.
– Так, тише. – Шикаю на них двоих, когда Аскольд садится за руль, а на пассажирском сиденье устраивается Марк.
– Ой, да что они не мужики что ли!
На лице Анжелы предвкушение улетной вечеринки.
– Девочки, давайте договоримся, что будем держаться вместе. Окей? Если сегодня что–то пойдет не так, мой отец…
– Завтра твой отец уже не будет иметь над тобой власти. Только горячий, дико соблазнительный зверь с большим членом!
Ангелина снова закатывается от смеха и, завалившись на сиденье, демонстрирует красные трусики. Я верчу головой, не веря в происходящее. Эти две фурии слишком долго пребывали взаперти с детьми и несносными мужьями. И теперь хотят оторваться на всю катушку. Интересно, те самые мужья разделяют их тягу к пошлым шуточкам и дерзким танцам?
Обо всем узнаю уже в «Ригеле». Подруги и я прилипаем к бару, оформленному в индустриальном стиле. Стенка за полками с алкоголем зеркальная и отражает неоновый свет стробоскопов.
Мы заказываем коктейли с самыми пошлыми названиями и усаживаемся на высокие вращающиеся стулья.
– Сейчас выпьем и пойдем на танцпол. Я хочу потрясти задницей!
А пока, Геля трясет большой грудью. Анжела вторит ей. Я смеюсь, до последнего противлюсь их просьбам взболтать «девочек».
– Блин, Милена, раскрепостись уже! У тебя клевые сиськи. Будто в них силикона закачали! Они же твои?
Анжела обнимает Гелю за шею и обе наклоняются ко мне. Их сумочки чудом не соскальзывают с коленей.
– Они мои!
– Что? – сводят подкрашенные брови.
– Эти сиськи мои!
– У–у–у! Да–а–а! – орут в голос.
– Ваши коктейли, крошки. – Бармен толкает нам бокалы. Мой светится голубым. На кромке торчит кусочек ананаса. У Анжелы что–то ярко–оранжевое с зонтиком, у Гели узкая колба с красным содержимым.
– За тебя, малышка. За твой брак с неудержимым жеребцом Дариусом Бажаевым!
Я от души хохочу. А спустя еще два тоста спешу в центр зала и отдаюсь музыке.
Электронные ритмы меня опьяняют. Я верчу задом, выписываю восьмерки. Девчонки неподалеку и отрываются, танцуя с закрытыми глазами. Так хорошо мне давно не было. Запрокидываю голову и отдаюсь хмельным звукам. Телу становится жарко. Платье облепляет, словно вторая кожа. Я по–дурацки улыбаюсь сама себе и своим ощущениям, а потом чувствую чьи–то сильные руки на бедрах.
Они придерживают меня, помогают двигаться в такт импульсивной мелодии.
Откидываюсь назад на крепкую грудь незнакомца. Не контролирую себя совсем. Мужчина лапает меня выше и выше. Накрывает мои груди ладонями. Открываю рот и захватываю спертый воздух.
Боже…
– Каждый миллиметр твоего восхитительного тела сияет для меня, Цветочница.
Что?!
Решительно оборачиваюсь через плечо и вижу Дариуса. Жмется ко мне бедрами, осыпает короткими поцелуями шею.
– Ты?
– Тс–с–с, не шуми. Расслабься. Мне это нужно сейчас.
Мои соски превращаются в камешки от того, как он зажимает их большим и указательным пальцами. Отец его кастрирует за это, вздернет на ветке старой груши в нашем саду.
– Вы с ума сошли!!! – вонзаю локти ему в живот и отскакиваю на полметра. – Что вы себе позволяете?!
Но при виде Дариуса жалею о своих словах. Его дорогая сорочка частично в крови. На шее размазанные алые капли. Кобура на два пистолета подчеркивает широкие плечи и узкую талию.
Он выхватывает пистолет ТТ и выпускает пулю в потолок. Я неплохо разбираюсь в оружии, благодаря книжкам. Не то увлечение для девочки, но сейчас…Визг и крики сопровождаются давкой к выходу. Люди сносят столы на своем пути, перелетают через кожаные диванчики. Девушки ломают каблуки, а парни борются друг с другом за право покинуть клуб первыми.
Вторая пуля разбивает стекло за баром. Я закрываю уши от водопада алкоголя и звонкого скрежета осколков.
Ангелина и Анжела сидят на корточках у дальней стены, накрыв головы руками с зажатыми с сумочками.
– Теперь тебе понятнее?
В клуб заходят Джабар и Даниэль. Пару часов назад они отирались у моего дома. А теперь здесь. По уши в крови. На Джабаре безразличная маска и привычное равнодушие в каждом жесте. Даниэль шагает к бару и прихватывает бутылку уцелевшего джина.
– Какого черта?
Я впервые позволяю себе грубить ему.
– Какого? – Дариус вмиг подбирается ко мне. – Для кого ты нарядилась? К чему этот шлюший раскрас?
– У меня девичник. Отец в курсе. На улице Марк и Аскольд. Я не делаю ничего плохого.
– Хм, – еще полшага. Убивает своим ростом. – Я, блять, только что прикончил двух Палачей, а моя невеста вертит жопой в дрянном клубе? Это что, сука, значит?
Разворачивается к братьям. Те делают по глотку джина.
Никогда не видела ни одного мужчину в таком состоянии. Дариус яростнее ледяного урагана. Каре – зелёные глаза черны, как судная ночь.
– Скажите мне? – Размахивает пистолетом в воздухе. – Чем это все воняет?
– Девочка отдыхает, братишка. Имеет право.
Джабар явно имеет кольчугу.
– Отдыхает? Если бы Валентин не следил за ней, она бы трахнулась с каким–нибудь уёбком в туалете.
– Перегибаешь, бро. – Выгибает одну бровь Даниэль. – Тебе надо выдохнуть. Был тяжелый вечерок. А у девчонки два верных пса у ног.
Но у Дариуса свои мысли насчет продолжения травли. Опять устремляет раздирающий в клочья взгляд на меня.
– Я неспроста договорился с твоим отцом, чтобы ты сидела дома. Не ради забавы подарил тебе телефон. Но видимо, старый хрыч плевал на мое мнение и положение в обществе. Что ж, поступим так.
Почесывает стволом затылок.
– Ты едешь домой вместе с подружками. Принимаешь ванну, смываешь эту охуитительную роспись с лица и ложишься спать. Из дома ни ногой. Завтра на церемонию тебя доставят мои люди.
Во мне что–то ломается. Хорошая девочка убегает и прибегает плохая.
Я приближаюсь к будущему мужу и, борясь с омерзением, толкаю его маленькими ладошками в грудь. На коже остается слабый след чужой крови.
– Идите к черту!
Намереваюсь пройти мимо, но он обхватывает меня за талию, прибивает к себе и приставляет пистолет к виску.
– Все вышли вон. Быстро!
– Дари, не горячись. – Мягким голосом произносит Джабар.
– Возьмите девчонок и на хуй!
Братья выполняют приказ босса. Теперь он вместо своего отца руководит Лихтинском и они обязаны слушаться. Мой же отец сейчас далеко и в свете недавних событий, даже не вышел бы из своего кабинета, чтобы меня спасти.
Парни выводят подруг, которые посылают мне жалостливые взгляды.
– Послушай меня, Милена, – шепчет мне на ухо, не отнимая пистолета от моего правого виска. Мое сердце разбивается надвое. По икрам несутся холодные мурашки. – У меня и правда был охренительно тяжелый день. И я хотел провести его в постели с какой-нибудь глупой книжкой. Но ты все испортила. Приехала сюда и демонстрируешь всем на что способна. А способна ты на многое. У половины мужиков в этом гребаном клубе встал на тебя. Они пускают слюни на то, что принадлежит мне.
– Я не ваша. – Нижняя губа дрожит, мои слова не разобрать.
– Что?
– Я не ваша собственность. По крайней мере, до завтра.
– Верно. Но ты помечена мной. Наши отцы поклялись на крови, что ты будешь моей. Два города станут одной большой кровавой помойкой, если продолжишь, блять, выносить мне мозг. Поэтому впредь, уважай меня. Помни, чья ты невеста и что стоит за нашим браком.
– Невеста озабоченного мерзавца, вот я кто.
Ни усмешку, но что–то очень похожее на нее слышу позади. Дариус отводит пистолет от моего виска и вонзает в грудь. Прямо поверх линии платья. Ребра распирает от неимоверного давления.
– Повтори?
Металлическая дверь лязгает. В зале появляется Джабар.
– Их нужно развести по домам. Иначе начнется то, что нам совсем ни к чему сейчас. Мы же хотим мира, не так ли, брат?
Дариус отталкивает меня. Я падаю на колени. Обходит слева, сует пистолет в кобуру и глядит так, будто я инфицирована страшной болезнью…