– Габриэль.
Послышался за спиной тихий голос. Алекс застыл на месте, но не обернулся. Больше пленник ничего не говорил.
Вернувшись в лагерь, его сразу перехватил оружейник.
– Сир, у арамейцев хорошие мечи, добротно заточены, и выкованы из легкой стали. Может оставим? Чего добру пропадать?
Аарон был старым другом вождя Майкла. Ему давно пора уже отправиться на покой, пахать землю, воспитывать внуков, коих у него уже было лет пять назад уже двенадцать. А все неймется старику. -"Не по мне в земле ковыряться, а баб ублажать уж годы не позволят. Что ж мне там делать то, на покое вашем? А здесь от меня польза есть. Да и смерть я свою всегда представлял с мечом в руке, а не немощным стариком на шее детей." Вот по сей день старый оружейник служит верой и правдой уже новому вождю. И даже в тот день, когда Барт должен был занять место своего отца, но по одним ему ведомым причинам не сделал этого, а передал свою власть в руки чужеземца, Аарон был первым кто его поддержал. Конечно нашлись и несогласные. Не желавшие видеть Алекса своим предводителем покинули общину. Тогда население сократилось на добрую треть. Но те, кто остался стали не просто верными псами, но и добрыми друзьями. И когда на континент пришла война, все мужи без исключения пошли за ним, чтобы охранять свои земли и защитить свой народ.
– Здравствуй, старик! Ты проверил клинки? Эти собаки хитрые, могли отравить лезвие. Не хочу терять людей по собственной глупости.
– Обижаешь, Сир! Все отполировано и блестит как слеза русалки!
– Отлично! Раздай всем, кто пожелает сменить оружие.
– Будет сделано. И, Сир, это, ты б поел, пока наши стервятники не склевали все вместе с вертелем!
– Чем сегодня нас радует Аларик?
– Так, охота на рассвете прошла на славу! Лес же, полно живности. Зверье еще войны не чует, не сбегает. А этот ушлый пацан косулю и подстрелил из лука. Ты представляешь? С первого раза и прямо в глаз! Хороший будет воин, как подрастет! Иди, Сир, мясо у костра. Порадуем сегодня свои желудки.
– Спасибо, старый друг. Но дела еще есть. Отправь пацана ко мне в шатер, пусть еды оставит. Что с разведкой? Зачистили место, где нашли арийцев?
– Отправились после рассвета трое. Уж скоро должны вернуться.
– Ладно, иди помоги парням готовится к вечеру!
– Будет сделано. Мы на этот случай даже припасенный бочонок пива откроем!
Аарон, хохоча, приговаривая что-то себе под нос, поплелся к котлу. Алекс проводил его взглядом, но голову никак не покидали мысли о будущей ночи. Пленник не желал быть плененным. А что, если и сражаться за жизнь он тоже не захочет. Что ж, положа руку на сердце, он бы тоже не стал. Но что-то не давало покоя. Почему их было так мало на привале? Были ли они разведчиками? Тогда почему вели себя как неопытные юнцы, сами выдали себя? Вопросов было много. И он точно знал у кого есть ответы. Но станет ли он говорить? Разведчики не болтают. И не потому что такие верные, а потому что сами ничерта не знают. Кто ж доверит стратегические планы тому, кого уже завтра могут схватить и пытками вынудить рассказать все. Да и часто до пыток даже не доходит. Шавки так сильно трясутся за свою шкуру, что стоит занести нож над горлом, как они уже поют соловьем.
Гадать можно бесконечно. Нужно попробовать выяснить.
В шатер ввалился мальчишка, неуклюже таща в одной руке чашу с похлебкой, а в другой тарелки с жареным мясом. У локтя примостил ломоть хлеба. Каким-то чудом донес все это, не пролив и не кувыркнувшись сам о старые коряги. Свалил все принесенное на бочку, и уже собрался сбежать, как Алекс его окликнул:
– Вели привести пленника.
– Которого, сир?
– С которым я говорил. Передай Барту, он поймет.
– Да, Сир.
Мальчишка вышел, а Ал принялся ждать, обдумывая вопросы, которые витают вокруг этой шайки. К еде так и не притронулся.
Габриэль.
Он ушел. Вот так просто. Даже имя свое не назвал. Ушел, не обернулся. А ведь ему бы хотелось знать имя человека, от руки которого падет. Ну, если подумать, падет он все же не от его руки. Вряд ли эта белоручка решит замараться в крови.
Жить хотелось. Особенно остро он ощутил это желание наблюдая за возможно последним рассветом в его жизни. Никогда не знаешь в лице кого тебя настигнет кончина: в лице ли хвори, что скосит пол деревни, или же в лице старости и немощи, или же в лице войны. Но сидя здесь, никак не мог взять в толк как произошло то, что произошло. Кучка фермеров, которые из-за войны в своих землях давно не видели дичи, направились в дикие леса Иво. Направились чтоб добыть своим семьям запасы еды и редких трав. Но не прошли и дня пути по лесу, как напоролись на лагерь захватчиков. Вот только самих захватчиков уже не было, одни трупы. Мужики стащили мертвые тела в кучу и сожгли.
Все, что могли использовать, прибрали к рукам. Неизвестно сколько продлится их поход, а защищаться мечом куда надежнее чем ржавым ножом, и луком с мало-мальским запасом стрел.
Почти всю ночь потратили на сборы и недолгий отдых. И вот уже близился рассвет, пора было выдвигаться на поиски. Но не успели даже из лагеря выйти, как на них напали. Обезоружили за какие-то секунды. А народ что, он то мирный, умирать никто не хочет почем зря. Все и сдались в плен. Вот только попробуй объяснить матерым волкам, что вы здесь на оленей охотитесь, а не на людей. Когда сами в одеждах врага, с мечами врага. Дураку понятно, что никто их даже слушать не станет.
Вот так глупо пришла смерть и за ним. Пол жизни прожил, а сейчас, сидя здесь, и вспомнить некого. Семьи нет, да и не было желания создать. А вот теперь жаль. Убьют его сегодня, а никто и не будет плакать, вспоминать и скучать.
Габриэль был хорошим человеком, свой дом любил, помогал людям чем мог. К власти не рвался, ибо не его это было. А коль нужно было работу сложную сделать, так посылали за ним. А он и не отказывал никогда. Сильный мужик, он всегда нужен. Ему добром отвечали, бабы местные кормили, мужики уважали.
Теперь что горевать? Былого не воротишь, судьбу не перепишешь. Остается сидеть и гадать, сможет ли он увидеть свой последний закат? Успеет ли?
– Эй, ты! Вождь хочет тебя видеть. Я разрежу веревку, и это, давай без глупостей.
Габриэль узнал говорившего. Он приходил утром с белогривым. Но вот что тому понадобилось, не приходило в голову. Ну что ж, выбор у него не богатый: испытать судьбу и попытаться сбежать, как только избавится от пут. Но надеяться на чудо не приходится. Догонят быстро, не успеет и на милю уйти. Либо же идти к вождю и попытаться донести правду. Но тут уж больше шансов сбежать…
Тем временем веревки на нем уже срезали, и он все же принял решение. Смириться. И будь что будет. Если его время пришло, то пусть Боги заберут его душу.
С такими тяжелыми мыслями и поплелся следом.