Мы выбрались на 3-ю Западную улицу и пошли на восток к другой торговой площадке – под открытым небом разрослась The Grove и соседствовала по разные стороны перекрёстка, через фермерский рынок с Гильдией сценаристов Западной Америки. А если заглянуть ещё дальше на восток, то двигаясь по 3-й Западной, рано или поздно (хотя скорее поздно) окажешься в районе Даунтаун и близко к муравейнику под управлением мистера Сторма. Стоп, до Даунтауна мы проехали бы мимо Уилшира, где RLSCP любезно селила сотрудников. Старикашки Рольф и Лоуренс были не самыми плохими капиталистами, надеюсь, профсоюзный бог будет к ним милосерден.
Вообще, 3-я Западная улица – это отдельная достопримечательность LA, впрочем, как бульвар Сансет, Родео Драйв или Голливудский бульвар. Участок, по которому мы шли, между бульваром Ла-Сьенега от Beverly Center до Фэрфакс-авеню с необъятным Grove, изобиловал магазинчиками, ресторанами, рынками, барами. Что днём, что ночью здесь бурлила жизнь. В 2021 на Фэрфакс-авеню открыли Музей Кино, я пока не дошла до него, в смысле не посещала с экскурсией, но было прелюбопытно как-нибудь заглянуть. Иначе это странно, жить в Лос-Анджелесе и не прикоснуться к параллельной вселенной киношников. Интересно, если Эдриана попросить, он достанет пригласительный на Оскар? Ради такого случая я бы даже взяла платье напрокат и прикупила босоножки Джимми Чу. Dolby Theatre, нынешняя резиденция Оскара, сегодня была нам не по пути, она прилично севернее в районе Голливуд.
Прогулка пошла на пользу обеим: Линда перестала плакать, а я радовалась, что смогла её растормошить.
– Я решила купить тачку.
– Иисусе, сегодняшний день буквально переполнен твоими откровениями, Лин. Зачем тебе машина, если нас отвозит шофёр Эдриана?
– Надоело, хочу сама. Слушай, тебя не напрягает, что ты постоянно под прицелом чьих-то глаз? О каждом твоём шаге обязательно доложат главному боссу… – Она встала как вкопанная и взяла меня за руку. Недовольные пешеходы пробурчали что-то, проходя мимо застывших нас. Пока, скрещивая взгляды, мы обменивались секретными знаниями двух близких людей.
– Поначалу слежка напрягала, а водитель – ни капли, с ним удобно.
Вопрос этот был давно мной перемолот, переварен и… принят за исходную данность.
– Судя по твоим словам, у тебя железные нервы.
– Но мы обе знаем, что это не так, – подмигнула я и возобновила движение. Голова моя вертелась во все стороны в поисках интересного магазина.
– Тогда почему?
Тут я уже призадумалась. Действительно, почему?
– Как-то само собой вышло. Вспомни Брендона… – От недавнего прошлого обеих передёрнуло. – Тогда охрана была нужна, и я даже радовалась, что мы с тобой под защитой. А потом… не знаю. В конце концов, что мне скрывать? Я езжу на работу вместе с тобой. Возвращаемся тоже вместе. Если по барам, то вообще втроём [с Джейсоном]. Я и не вспоминаю о какой-то там охране. На пятки же не наступают, и ладно… К тому же мне нравится наш водитель: рулит аккуратно, ходит за нами тенью, не выпячивается, не мозолит глаза, помогает донести покупки, а главное, молчит. Охранник-невидимка, короче.
– Не-а! Идеальный кандидат в женихи, – засмеялась Линда.
– Кстати о машинах, я говорила тебе, что Эдриан отдал мне одну из своих?
– Что?! Подруга!! – завизжала она, прыгая вокруг меня зайчиком. Такая смешная. – Когда ты заимела тачку и не сказала мне?! И почему?
– Недавно, Лин. Я просто не успела. Мы отдыхали на Ланаи, он планировал покупку авто для меня, а я – как высказался Эдриан: не в том месте гордая – отказалась. И мне было предложено присмотреть что-то из его автопарка.
– О-о, это свадебный подарок?
– Пф, скажешь тоже. Свадебный подарок от чёртового богача – бывшая в употреблении машина? Мне, конечно, далеко до силиконовых меркантильных сучек, охотниц за миллиардерами, но даже я не позволю свадебному подарку превратиться в избитую пошлость.
Линда загоготала и сжала мою руку, а с виду и не скажешь, что тоненькая, хрупкая девушка обладала бешеной силищей.
– Ты качаешь железо на пару с Джейсоном, что ли? Почти кости мне раскрошила, – возмутилась я и потрясла пострадавшей дланью перед её лицом.
Серые глазки выразили недоумение, похлопав длинными, идеально накрашенными ресницами.
– Извини, я не нарочно. Так что за марка? И когда у нас тест-драйв?
– Мм… белоснежный «Ягуар» с откидным ве́рхом, обкатанный лично Эдрианом Стормом.
– А-а-а!! – вопли подруги оглушили половину Лос-Анджелеса. – Ты ненормальная, зажравшаяся выпендрёжница! Я хочу кататься на «Ягуаре». Немедленно! – Прогулка застопорилась с подачи Линды, она встала передо мной, притопнула и свела брови к переносице.
– Успеешь накататься, Лин. Обещаю, ты сядешь за руль и мы поедем далеко-далеко и куда глаза глядят… твои, естественно. Если не брезгуешь сесть на кресло после задницы главного босса.
Она обняла меня крепко, передавая через прикосновение клокотавшие эмоции. От душещипательной трогательности я немного всплакнула. Что за день? То она, то я по очереди ревели.
– Люблю тебя. И организуй, будь добра, химчистку салона. Мальчики – они такие… Сама знаешь. Я не утверждаю, что главный босс такой, просто на всякий случай.
Этот «всякий случай» мне тоже не давал покоя в своё время. Кого Эдриан успел покатать, причём во всех смыслах этого слова, на «Ягуаре» и коленях, пока сидел за рулём. Салону требовалась великая чистка всеми известными химическими препаратами, желательно из секретных лабораторий НАСА, чтобы наверняка. Обменявшись розово-сопливыми девчачьими признаниями, мы возобновили шаг.
– Слушай, что насчёт африканской маски из дерева? Кажется, у некоторых людей они пользуются повышенным спросом.
– Откуда дикие предположения? Эдриан же не шаман, зачем ему ритуальная маска? Или ты случайно застукала его за проведением обрядовых плясок вокруг костра? – Шутливо я тыкнула Линду кулаком в плечо.
– Ха-ха, сумасшедшая! Ой, смотри! – Она резко встала у открытых стеклянных дверей. Проследив её взгляд, я посмотрела наверх. Изящная вывеска приглашала в галерею «Арт Модерн». Видимо, после слёз и волнений Линда испытывала потребность в прекрасном, она потянула меня за руку. Неспешно мы переходили от одной картине к другой вдоль стен, выкрашенных в белый. Людей помимо нас было немного: пожилая пара, студентка и тётка неопределённого возраста, увешанная золотыми цепями, с пятью фунтами косметики на лице. После забитой горожанами и туристами улицы, тонувшей в шуме автомобилей и гомонящей речи на языках половины народов мира, я наслаждалась безлюдием. Линда тоже. Но в отличие от меня она неподкупно любила все эти художественные штуки. Если же некто рискнул и поинтересовался бы моим мнением о всяком из холстов или представленных скульптурных композиций, то я ответила бы один из двух вариантов, поскольку третий отсутствовал изначально: красиво – некрасиво. На этом мои познания в области возвышенного исчерпывались полностью.
– Уже нашли что-то по своему вкусу?
С нами поздоровалась приятная девушка, примерно нашего с Линдой возраста и сломала мои стереотипы. Пряди короткой стрижки под Пинк были окрашены во все цвета радуги и придавали сходство с феей. На лице ни унции косметики. Ярко-голубые глаза сверкали лукавством, и я бы сказала матёростью, что никак не соответствовало молодому возрасту. Но вот одета она была вопреки волосам и под стать взгляду исключительно в total-black. На тощих, что у нас с Линдой, плечах висела чёрная косуха с множеством заклёпок и серебристых цепей, под ней растянутый свитшот. Драные джинсы и ковбойские сапоги завершали образ. Если не брать в расчёт голову, то девушка смахивала на отвязную рокершу или байкершу, или два в одном. Если же отделить туловище, но оставить милую радужную голубоглазую головку, то девушка явно потеряла костюм бабочки или ромашки. Восторг внешним видом незнакомки передал мой неуправляемый язык:
– Первый раз вижу кого-то в равной степени прекрасного и непонятного.
– Ана! – Линда, разумеется, меня оборвала.
Может быть странно, однако девушка нисколько не обиделась, а зашлась хрустальным смехом:
– Меня зовут Виктория, можно Вики. Я художница, моими работами вы только что любовались. Точнее… – Теперь уже знакомка бросила неодобрительный взгляд на меня, затем открыто улыбнулась Линде. – Любовалась одна из вас.
А художница непроста.
– Я Линда, мою подругу зовут Ана. Мы ищем подарок ко дню рождения жениха Аны.
Линда с ходу вскрыла мою подноготную. Почему нельзя было обойтись общими фразами, вроде единичного слова: подарок, которое объяснило бы если не всё, то очень многое.
– А вдруг Вики поможет нам с возникшим затруднением…
Линда с художницей прогуливались вдоль полотен и вполголоса обменивались мнениями. Поначалу я хотела дождаться подругу на том же месте, где стояла сейчас, а лучше поближе к выходу, но… Зудящее любопытство погнало меня следом, мало ли…
Несмотря на мои робкие надежды, чуда не случилось. Композиция, колорит разукрашенных полотен, их ценность для искусства, коллекционера-контрабандиста или кошелька художника оставались для меня чем-то из области полётов на Луну. Вроде кто-то летал, а может, не летал, для чего авантюра затевалась и оплачивалась миллиардами из госказны – так никто и не понял. Вики не скрывала разочарования, а в последнюю секунду, когда мы с Линдой почти покинули галерею и пересекали её порог, предложила:
– Ана, вернись на минутку. Я кое-что тебе покажу.
Переглянувшись с подругой и обменявшись любопытством, мы зашли обратно. Вики сосредоточенно ковырялась в мобильнике.
– Вот! – Она протянула свой телефон мне. – Посмотри, может, что-то понравится.
На фотографии была изображена семейная пара, резвившаяся с ребёнком и большой собакой на зелёной лужайке. Смысл в том, что это была не фотография отдельно взятой семьи, а картина в солидном обрамлении.
– По заказу я пишу с фотографий. Можешь оставить фото вашей пары, и я перенесу его на холст хоть маслом, хоть грифелем или даже акварелью. На твоё усмотрение. Размер и багет для картины согласуем.
В недоумении я оглядела помещение, где мы находились, и не могла взять в толк, как Вики умудрялась совмещать выставку профессиональных полотен с мелкими заказами.
– У меня своя мастерская, а здесь, в галерее, экспонирую отдельные работы… для узкого круга финансово-независимых покупателей.
Мы понимающе переглянулись. А я про себя отметила изящество и тонкость её манер в описании толстосумов. Не чета прямолинейной мне. Чувствовалось, что Вики привыкла общаться с подобными людьми, нюансами этикета она жонглировала с виртуозностью. В памяти вплыло кое-что, и, порывшись в своём телефоне, отыскав нужное, я показала ей.
– Сложная фотка. Не уверена, что моего мастерства будет достаточно… Хотя знаешь, чем трудней задача, тем интереснее… Вот что, Ана, я возьмусь. У вас такие лица… Передавать чувства всегда нелегко. Но я обещаю хорошенько потрудиться над этим.
Серия снимков осталась после Ланаи. Кто-то из персонала виллы нам тогда помог. Мы с Эдрианом дурачились на пляже, играли в догонялки, брызгались, он катал меня на закорках, или я валялась поверженной на песке, сдавшись на милость победителю. По правде, я избегала смотреть гавайские фотки… В те дни мы слишком походили на молодожёнов. Этакая влюблённая парочка. Мне становилось неуютно, неловко рассматривать кадры. Будто я подглядывала за кем-то. А если признать, что на снимках я, то выходило – это была ненастоящая я. Скорее голливудская актрисулька за гонорар согласилась позировать… Я и Эдриан? Я и штопором деланный крутецкий миллиардер? Я и замужество? Я и детишки? Я и счастливая, безмятежная жизнь? Как во всё это вписывались мои чокнутые тараканы? В том-то и дело, что – никак. Миллиардеры, белая фата, завистливые улыбки, папарацци, дом 10 тыс. квадратных футов на участке 10 акров с теннисным кортом и концертным залом, лимузины, Оскаровские и Нобелевские церемонии – место Аны наблюдать за всем этим через экран телевизора после 12-часового рабочего дня.
С Вики мы договорились о размерах, обрамлении, сроках и стоимости заказа. Когда она упомянула, что выполнение займёт около недели, максимум двух, чтобы картина просохла, я поначалу расстроилась. До возвращения Эдриана оставалось всего ничего. На покупке настояла Линда. Доверяя её чувству прекрасного, я согласилась. Достойной альтернативы у меня в любом случае не было. Для доставки я оставила адрес пентхауса и указала наши с Эдрианом имена. Чёрт меня дёрнул продублировать Эдриана получателем посылки, но жизнь доказала, что всё происходящее с нами – глупыми человечками – не зря.