В какое-то мгновение мне в мозг вонзилась раскалённая игла и принесла с собой дёрганую пульсирующую боль. Девочка в несуразном клетчатом полупальто обернулась и кого-то высматривала, огромный шарф, намотанный вокруг девичьей шеи, казалось, вот-вот задушит бедняжку – новое изображение странным образом долбило по вискам. Что-то чудаковатое крылось в одежде: будто с чужого плеча или купленной на вырост. Возможно, неестественной казалась поза девочки: скованная и одновременно ждущая чего-то или кого-то. Притом девушка с фотографии была слишком юной, чтобы подумать на меня. Могло ли это обстоятельство таить источник досады? Эдриан снимал кого-то ещё…
Через несколько слайдов пришлось признать: я ошиблась. Аллея на заднем фоне узнавалась легко. Больше двух лет я ходила по ней ежедневно, направляясь из библиотеки в кампус или наоборот. Меня осенило: девчушка – однокурсница Эдриана! На следующих многочисленных кадрах всё та же девочка в том же полупальто и гротескном шарфе… Хмурое лицо растянулось на экран, и затылок мой переполнился болью.
Отрицать бессмысленно.
Девочка – это я.
Только как такое возможно?
Эдриан же рассказывал: впервые он увидел меня во время моей практики в лос-анджелесском филиале RLSCP, где сам был с короткой командировкой… Должно быть, закралась ошибка… Ну откуда ошибка?! Есть ноутбук, есть фото, и мои глаза пока ещё не ослепли, хотя гарантии долгожительства у них никакой. Где быть ошибке? Мария приправила мясо или пирожные каннабисом? У меня либо включились глюки, либо следовало искать разгадку тщательней. «Может, фотками Харпер поделилась?» – единственное разумное объяснение выдали уставшие тараканы.
И я бы так и продолжила придерживаться именно этой версии, но с каждой прожитой минутой количество снимков из Принстона вселяло страх и увеличивало его… Харпер бы меня предупредила, ведь так? Если она слила Эдриану личный архив, то рассказала бы. Мы же подруги!
Я готова была поклясться на Библии: пустынный, припорошённый снегом скверик, скамейка под голыми ветвями платана, девушка, ловившая снежинки ртом, – это зимние каникулы колледжа. Харпер тогда уезжала к родителям; мне уезжать было не к кому…
У Харпер не могло быть этого снимка. Просто не могло. Или я чего-то не понимала. Только неведомое шестое чувство вопило: я была права. Ошибиться хотелось… очень. В одном из последующих кадров Харпер угодила в объектив фотокамеры: я возвращалась из библиотеки с огромной стопкой книг, она мне помогала, но всю дорогу обзывала книжным червём, пожиравшим макулатуру. Судя по фотографии, на которую я смотрела прямо сейчас, Эдриан точно знал Харпер в лицо.
– Почему? Зачем? Они ведь оба твердили, что незнакомы…
– Что происходит вокруг меня? – разговаривала я с пустотой.
Глухая злость на широченный поток лжи придала сил. Я сцепила зубы, утёрла слёзы ладошкой, после чего зажала её крепко между ног, как будто это движение уменьшило бы страх неизвестности. Другой рукой взялась за мышку – и либо я докопаюсь до правды сегодня, либо… Второго варианта не придумала, потому что особыми терзаниями я не мучилась. Есть жёсткий диск, на нём куча тайн, главная героиня всех тайн – я, следовательно, ребус подлежит разгадке. Методично клик за кликом я проверяла каждую папку, обшаривала изображения и даже текстовые документы. Залезла в настройки рабочего стола, чтобы выяснить, откуда крепились снимки. Результат печалил…
С чего я решила, что докопаюсь до сути? Ярость, азарт, никчёмность – что-то обязательно бы сработало. Надо мной посмеялись, словно я – тупая лузерша. Но если уж я доскреблась до сегодняшнего дня живая и целёхонькая, а не сгнила под мостом в Нью-Йоркском Бронксе, то… Хренов ноутбук проиграет. Рано или поздно истина вскроется, потому что я готова была потратить ночь, день или несколько суток на проверку каждого сраного файла.
«Последствия, Ана. Всё имеет свои последствия», – предупредила меня задница.
– Окей. В крайнем случае решение проще некуда – Эдриан приедет и наплетёт правдоподобного вранья.
Я прибежала на кухню и заварила свежий чай. Только обняв горячую чашку, руки перестали дрожать. Зачем-то в голову прокралась дебильная мысль: если бы я курила, то сдымила сейчас пачку сигарет. И впервые в жизни пожалела, что не научилась курить. Хоть руки были бы при деле. Зато вспомнила про десерт в холодильнике. Пирожные, прежде вызывавшие тошноту, теперь вознеслись до почёта. Глюкоза – наше всё, и я слопала половину тарелки. Не саму тарелку, конечно, а бисквитные пирожные. Бл*дь, я бы сожрала и тарелку, если бы это помогло.
Нельзя сказать точно, подействовала ли глюкоза, но обратно в кабинет я летела. Сокурсник по колледжу как-то научил нас с Харпер нехитрому фокусу. Если кто-то хотел спрятать документы в компьютере с общим доступом, их можно было сделать скрытыми. Способ для первоклашек, однако других идей – ровно ноль. А взламывать систему хакерскими методами я не умела, нужными знакомствами не разжилась. К ноутбуку я подскочила с внушительным запасом решимости. Мне предстояло попотеть. У Эдриана терабайт памяти на жёстком диске и до хрена заполненного места.
Я вбивала в поиск документов собственное имя в разных вариациях – результат был нулевым. Лишь вспомнив о дурацком прозвище, я наткнулась на папку «Сладкая девочка». Даже не зная, что внутри, в ушах гудел обратный отсчёт: 10, 9, 8… 3, 2, 1. Твою ж мать…
Дрожащей рукой я кликнула по иконке…
Срань Господня!
Сотни, тысячи, десятки тысяч фотографий, видео… с одним-единственным лицом.
От напряжённой, однообразной позы тело превратилось в камень, монотонные нажатия по мышке крючили пальцы. Но я терпела. Терпела через не могу, через утрясётся само собой или авось пронесёт. И чувствовала себя извращенкой, которая намеренно мучила себя болью. Только остановить, прекратить истязание нельзя. Отсортировав файлы по дате, я просматривала с самой ранней. Со всей безжалостностью, на которую способны вещи без души, и неоспоримостью, присущей судебным уликам, фотографии доказывали: начало слежки Эдриана пришлось на первый месяц моей учёбы в Принстонском колледже. Мне было 16.
«Я увидел тебя на практике в RLSCP и полюбил». Гадский долбаный босс. Ох, он всласть поглумился надо мной.
Эдриан не просто следил, он фотографировал мои передвижения каждый божий день. Когда только придурочный сталкер посещал собственные лекции, если умудрялся заснять мой обед в столовой, прогулку до библиотеки, затем как я, часами просиживая задницу в читальном зале, штудировала книги, не подлежавшие выносу. Он снимал меня везде: в коридорах между лекциями, в столовой, в кафе с девчонками, на спортивных трибунах, я одна или с кем-то, в любое время года, под дождём, снегом или в жару, в учебные часы или на каникулах. Харпер слишком часто попадала в кадр, чтобы с абсолютной точностью заявить: они были знакомы ровно столько же, сколько Эдриан знал меня. Семь последних лет.
Шах и мат мистер-погрязший-во-вранье-сталкер-босс-бывший-жених.
С маниакальным упорством я листала короткие видеоролики и фотографии, а душа прощалась с самым светлым, что мелькнуло в жизни, не считая родителей. Моё первое серьёзное увлечение мужчиной, переросшее в помолвку, сгорало в аду и осыпалось пеплом. Наша с Эдрианом помолвка должна быть занесена в книгу рекордов Гинесса – как самая короткая; а меня следовало объявить главной неудачницей не только западного побережья, но и всей Америки, включая южный материк.