Март 1996 года, город Орел, Россия.
В комнате царил полнейший беспорядок. Но так могло показаться лишь на первый взгляд. Стоило только присмотреться более внимательно, как неизбежно напрашивался вывод, что во всем этом хаосе присутствует определенный принцип и все здесь находилось в строгом соответствии с жизненным укладом жильцов.
И главным принципом, которому здесь все подчинялось, была незримая черта, некая медиана, разделявшая комнату на две части – женскую и мужскую половины.
В левой половине располагался темно-коричневый лакированный шкаф времен брежневского застоя, доверху забитый женскими вещами, причем так, что одна из его дверок просто физически была не в состоянии закрыться. Зато старенький трельяж в углу, сплошь заставленный разномастными иностранными косметическими средствами и дамскими аксессуарами, выглядел угрюмым старым воякой, с застегнутым на все пуговицы парадным мундиром.
Рядом с ним на стене, увешанной вырезками из глянцевых журналов мод, в новенькой золотистой рамке висела цветная фотография. С нее мило улыбалась молодая девица двадцати-двадцати двух лет в ярко-красном закрытом купальнике и зачесанными назад короткими темно-русыми волосами. Радостно сверкая идеальной белоснежной улыбкой, она выглядела абсолютно счастливой.
Чуть ниже, сильно диссонирую с фотографией, к серо-зеленым болотным обоям английскими булавками был приколот плакат с изображением Курта Кобейна – лидера известной рок-группы «Нирвана». Фронтмен, со спадающими на гитарный гриф волосами, был одновременно угрюм и печален. Но особую депрессивную нотку его образу придавала надпись в правом нижнем углу плаката. Чем-то буро-коричневым, сильно похожим на застарелую запекшуюся кровь, были неразборчиво начертаны цифры.
Завершал антураж «женской» половины каскад из трех застекленных полок, под завязку набитых книгами. В основном это была литература эзотерического толка, а так же книги и руководства по прикладной астрологии.
В правой половине комнаты во всем чувствовалась твердая мужская рука. Мебель была расставлена просто, удобно и практично, а личные вещи хозяина с педантичной безупречностью были аккуратно разложены по своим местам. Около стены стоял старенький комод, над которым, на покрытой лаком самодельной деревянной полке-подставке ютился зачехленный духовой инструмент – труба.
В углу располагался большой книжный шкаф. Только, в отличие от женской половины, здесь присутствовали издания совершенно иного толка. Руководства по криминалистике, судебной медицине, правоведению, делопроизводству и прочей юридической специфике, чередовались с учебниками по психологии, психиатрии и социологии.
Напротив окна стоял письменный стол, а на нем, в массивной деревянной рамке, большая черно-белая фотография. На ней был запечатлен молодой человек с видеокамерой в руке. Даже мимолетного взгляда хватало, чтобы понять, что он приходится родным братом девицы, чей портрет висел на стене в противоположной части комнаты. Сходство между ними было просто поразительным.
Завершала убранство комнаты триада: растопырившийся на кривых ножках диван времен позднего СССР неопределенной расцветки, его ровесница – кресло-кровать и запыленный телевизор «Рубин» с водруженным на него новеньким видеомагнитофоном «Электроника».
В настоящий момент в кресле-кровати, поджав под себя ноги, сидела девушка, облаченная в розовый банный халат. Выразительные ресницы ярко-зеленых «кошачьих» глаз были искусно подкрашены тушью, а на верхних веках металлическим отливом играли светло-серые тени. В тон им были подкрашены и чуть полноватые капризные губы. Волосы брюнетки были аккуратно уложены назад и зафиксированы гелем с эффектом мокрых волос.
Перед ней на журнальном столике была разложена старенькая, местами уже затертая и выцветшая карта центральной России. В одном месте на ней маркером была нанесена жирная точка красного цвета, возле которой ярким пятном просматривался многократно обведенный вопросительный знак. Немного правее аккуратным женским почерком была сделана приписка: «Причина».
Кроме этого по карте, словно циркулем, был прочерчен практически идеально ровный круг, проходящий через два областных центра – Орел и Брянск.
Один из углов карты был придавлен перекидным календарем, на открытом листке которого читалась надпись: «21 марта 1996 года – День весеннего равноденствия». Тут же на журнальном столике находился двухкассетник «SHARP», из динамиков которого гремела «Smells like teen spirit» уже упомянутой выше группы «Nirvana».
Внезапно, перекрывая ритмичный грохот «гранжа», по квартире разлилась заливистая трель дверного звонка. Услышав ее, брюнетка выключила магнитофон, легко и стремительно подскочила с кресла и, скинув с себя банный халат, принялась облачаться в заранее приготовленную одежду.
В черной полупрозрачную текстурную блузку и обтягивающей удлиненной юбке она вскоре стала выглядеть как звезда эстрады.
– Ждать больше нечего! – твердо скомандовала она сама себе. – Сегодня идеальный день для начала нашей задумки!
И хотя во взгляде «кошачьих» глаз мелькали тени сомнений, но выражение лица молодой брюнетки оставалось налитым суровой решимостью.
Порывисто развернувшись, она уверенным шагом направилась к входной двери.
На пороге стоял высокий нескладный молодой человек с угревой сыпью на щеках. Смешные черные кучеряшки, торчащие из-под обтягивающей голову шапочки, придавали ему забавный вид. К тому же он смущенно переминался с ноги на ногу, словно не решаясь войти внутрь, и робко улыбался хозяйке квартиры виноватой улыбкой.
– Яна, привет! Как хорошо, что ты уже готова! – начал он было порывисто, но быстро осекся. – Извини, я так боялся, что ты откажешься со мной пойти… Ты же знаешь, как я отношусь к маэстро. А сегодня такой день!.. Такой день!… У Сергея Георгиевича вышла новая концертная программа, где он лично исполнит соло на трубе. Поверь, это будет огонь!
Пока гость все это произносил, он то и дело пытался опасливо заглянуть вглубь квартиры, словно хотел понять: есть там кто еще или нет.
– Да, кстати, а Ян дома? – словно извиняясь, осторожно поинтересовался он.
– Нет, уехал в Самару. У него экзамен скоро. Как сдаст, так и вернется. Дима, а зачем он тебе? – в голосе девушки послышалась откровенная насмешка. – Насколько я помню, он еще в прошлый раз все конкретно объяснил… Не твой это человек, и не твой зодиакальный знак, как бы ты о этом не мечтал.
И чуть более снисходительно добавила:
– Ладно, не топчись на пороге. Проходи и закрой за собой дверь. Нечего соседям наш разговор слушать. А то уши от сплетен завянут!
Последнюю фразу она произнесла нарочито громко, словно обращаясь к кому-то на лестничной площадке.
Молодой человек не стал дожидаться повторного приглашения и шустро заскочил в прихожую, быстро захлопнув за собой дверь.
– Молодец, – похвалила его брюнетка.
Посмотревшись на себя в зеркало на стене в прихожей, она поправила прическу и, распылив на шею духи, игриво подмигнула своему отражению.
Реакция на это гостя оказалась немного странной. Он чуть наклонился вперед и мечтательно потянул воздух носом. Его карие глаза затянуло туманной поволокой, а пухлый рот чуть приоткрылся.
– Эй, дружок, не расслабляйся! – насмешливо кинула ему на ходу хозяйка, тем временем уже надевая клетчатое весеннее пальто. – Помчали, а то можем и опоздать!
Вместо ответа парень скривил кислую гримасу и, словно передразнивая ее, едва слышно фыркнул.
«Глупышка, неужели ты думаешь, что сможешь меня заинтересовать?» – от этой мысли ему стало смешно и он незаметно улыбнулся уголками рта.
Желая ей подыграть, он в привычной для себя манере послушно промямлил:
– Уже бегу, дорогая… Ты ключи от машины не забыла?
Глаза брюнетки вспыхнули холодным огнем. Она вплотную подошла к гостю и с угрозой заглянула ему в глаза.
– Запомни, Дима, я никогда ничего не забываю. Никогда… – произнесла она ледяным тоном.
Секунду подумав, она добавила уже более спокойно:
– Особенно, если кто-то сделал мне больно…
Бросив на нее короткий недоумевающий взгляд, молодой человек быстро распахнул дверь и пулей выскочил на лестничную площадку. Он оказался так взволнован произошедшим, что даже не заметил, как тихонько захлопнулась приоткрытая дверь квартиры напротив, и кто-то тут же прильнул глазом к дверному глазку.
Как только парочка спустилась вниз и покинула подъезд, дверь квартиры напротив вновь медленно отворилась, и на лестничной площадке показалась грузная пожилая женщина в сдвинутом набок каштановом шиньоне. Стараясь не шуметь, она на цыпочках подкралась к двери квартиры молодой брюнетки и осторожно прильнула к ней ухом.
Постояв так с минуту, любопытная пенсионерка разочарованно вздохнула и выдала одну лишь ей понятную фразу:
– Врет ведь, сучка, врет…
***
Тремя днями позже досужая бабка вновь была на своем посту. Только на этот раз она караулила не соседку, а стоя у входной двери своей квартиры, напряженно вслушивалась в звуки на лестничной площадке. Она с волнением ожидала возвращения из гостей своего единственного и ненаглядного великовозрастного сыночка.
«Ну где же Вадик так задерживается?.. Уже половина третьего, а его все нет! Где его черти носят?!» – ругалась она и вот уже второй раз за сегодняшний вечер собиралась принимать «Корвалол».
Пока на кухне она отсчитывала положенные на прием двадцать капель успокоительного, за окном раздался звук подъехавшего автомобиля. Мотор заглох, хлопнула дверца и в ночной тишине послышались глухие нетвердые шаги – кто-то с трудом поднимался по лестнице.
«Ах, Вадик, ах, засранец! Опять напился и опять на такси деньги тратит! А мне ведь пенсию только через две недели принесут!» – в сердцах воскликнула она, закрутила пробкой пузырек с лекарством и, насколько ей позволяла грузная комплекция, заспешила к заранее приоткрытой входной двери.
Шаги поднимающегося по лестнице человека приближались.
Наполовину высунув наружу голову, досужая пенсионерка уже собиралась разрядиться гневной тирадой, обращенной к загулявшему сыну, но в результате ей удалось лишь выдавить из себя:
– Здрасьте…
Прямо перед ней на лестничной площадке стоял бородатый человек в очках и шляпе. На нем были черный плащ, а в руке он держал зонт-трость. Пустым и холодным взглядом он окинул ее с ног до головы, повернулся к ней спиной и принялся шарить рукой в кармане в поисках ключей.
Открыв дверь, он прошел внутрь квартиры и включил в прихожей свет. В задумчивости постояв на месте, мужчина повернул к бабке свое отрешенное лицо и холодным голосом с металлическим оттенком, выделяя каждое слово, изрек:
– Astra inclinant, non necessitant * (Звезды склоняют, а не принуждают)
После чего захлопнул дверь.
– Сам дурак, и не лечишься! Тьфу, на тебя! – огрызнулась в ответ разобиженная от непонятных слов пенсионерка, и с досады сплюнула на пол.