Заутрок – завтрак.
Стряпчий – адвокат.
Боянка встала с кровати и потянулась.
– Чего разлегся, Дарко. Пора вставать. Баню топить. Забыл, Купала сегодня?
– Здраво. А я уже не сплю, матушка, жду когда за травами пойдём, – за полог заглянула Агидель.
– Здраво, Агидель. А ну-ка брысь. Щас тятька встанет, – беззлобно сказала Боянка.
– Ой, пошла остальных будить, – Агидель унеслась прочь.
– Взрослая совсем стала. Пятнадцать лет уже, – улыбнулся Дарко, поднимаясь с кровати.
– Да, дети быстро растут. В этом году краски пошли. Венок на Купалу сплетëт.
– Яр на неё поглядывает. Хороший парень. На год всего старше, – Дарко принялся одеваться.
– За три года глаза не проглядит? – хохотнула Боянка. – Вставай, а мы с Агидель и Тарусей заутрок сделаем.
Боянка вышла на улицу и улыбнулась. Агидель уже стояла у рукомойника. Красивая у неё растет дочь. Волосы с оттенком золота, глаза не голубые, а необычного бирюзового цвета. Таруся пошла в отца, взяла его зелëные глаза и чуть угловатую внешность. Младшей дочке в этом году семь лет исполняется. Ещё у нее родились два сына. Тихомиру было тринадцать лет. Стоимиру исполнилось десять.
Младшие с криком: «Здраво, мама», – выбежали из дома.
– Здраво, дитятки мои, – Боянка распростëрла руки и обняла каждого.
Следом чинно вышел Дарко, чтобы умыться, и дети унеслись к нему.
– Здраво, тятенька.
– Здраво. Идите обниму всех, – улыбнулся Дарко.
Боянка обняла Агидель, а потом принялась умываться, поглядывая на семью. Вот уж семнадцать лет как они с Дарко поженились, а любовь ещё не угасла. Горит костёр в сердце ярким пламенем и не тухнет. Супруг тоже ни один раз признавался, что жить без неё не сможет. Волчат у них четверо родилось. У всех в стае большие семьи. Даже вдовы в своё время младенцев принесли. Стоян с войны вернулся молодой, горячий и не женатый, ни одной свободной юбки не пропустил, пока не остепенился. Никто не порицал. Восполнять стаю нужно.
Боянка вспомнила, как туго пришлось в первое время, но они справились. Сначала коров и лошадей в одном сарае держали. Молоко делили поровну на каждую семью. Потом, когда телята пошли, оборотни стали к домам сараи пристраивать. Баню решили сделать большую, одну на всех, сначала мужчины шли мыться, за ними женщины с детьми.
Вот и сегодня в праздник Купалы принято париться как следует, а потом идти на луг хороводы водить.
Только у Боянки и Агидель ещё дела есть. Издревле говорили, что на Купалу травы имеют особенную силу. В этот день их собирать принято, чтобы потом целый год соплеменников лечить от хворей разных.
Дарко умылся, принял от неё полотенце и сказал, нахмурив брови.
– Милад и Пересвет должны были вчера ещё прийти. Не случилось бы чего. Столько лет никуда не уходили, придумалось же им посмотреть, что на родине делается.
– Вернутся сегодня. Близко уже едут. Не переживай. Я бы и сама заглянула в каждый уголок Хосхарии. Не могу, как вхожу в транс, так будто останавливает что-то. Пойду готовить. Дети голодные.
Боянка зашла в дом, за ней Агидель и Таруся. Младшая дочь уже помогала чем могла.
– Мама, за травами с Агидель пойдете? Меня возьмëте? – спросила Таруся.
– Мала ещё. Потеряешься в лесу. Сами сходим. Тихомира прихватим, он уже разбирается в травах, – ответила Боянка, доставая хлеб с полки.
– Мам, вчетвером же больше соберëм. Я ни на шаг от тебя не отойду, правда-правда, – начала канючить Таруся.
– У тебя и Станимира особая миссия. Корову подою, на выпас её с телëнком отведëте. Коз и баранов тоже в поле надо. Кур покормите. Поросенку отец сам задаст. Не таскай тяжëлое, – строгим тоном сказала Боянка.
– Ладно, – надула щëки Таруся.
– Хватит щëки раздувать. Сбегай на огород, луку да редису к столу нарви. Агидель, не сиди. Достань сало из подпола.
Вскоре все сидели за столом. Хлеб, редис, лук и сало – вот и весь заутрок. На обед пир будет. Мужчины вчера оборачивались, на охоту ходили. Двух больших вепрей загнали. Мяса много будет, всем хватит.
Боянка наелась и пошла корову доить, Агидель тем временем принялась корзинки собирать.
У всех с утра дело есть. Скотину накормить, огород обработать до жары. Потом в поле идти надо, сенокос вовсю идёт. Только сегодня праздник и гуляния, о скотине не забывали, а остальные дела откладывали до завтра.
В деревне воцарилось веселье. У реки на двух вертелах жарились вепри. Вкусный запах разносился далеко за пределы поселения. Боянка в это время шла по лесу, собирала траву и аккуратно складывала в корзину. Вокруг щебетали птицы. Деревья шелестели листвой навевая покой.
Недалеко были Агидель и Тихомир.
Дочь в лесу как дома, будто родилась тут. Ничего не боялась. Различала голоса птиц и даже повторять за ними умела. Слышишь, соловей поëт? Нет, это Агидель его копирует. Боянка понять не могла, как так получилось, но с каждым годом старшая дочь становилась сильнее её самой.
Внезапно раздался злобный рык.
– Прочь! – крикнул Тихомир.
Боянка подбежала к детям и застала картину. Сын встал впереди дочери, защищая от волка. Это не был оборотень. Обычный серый зверь.
– Я сейчас его прогоню, не шевелитесь, – Боянка осторожно взяла палку с земли и на её конце зажëгся огонь.
Агидель взмахнула рукой и пламя тут же погасло.
– Не пугай серого, мама. Лес их территория, не наша, – сказала дочь.
Смело выйдя к волку, она тихим рычанием успокоила его, потом подошла, присела на корточки и обняла.
– Не бойся, серый, семью твою не тронем. За травами мы пришли, – сказала Агидель. – Трехлетка. Первые щенята народились в этом году. Беги к жене и малышам, папочка.
Боянка с удивлением наблюдала, как волк лизнул дочь в щëку и унëсся прочь. Прав был дедушка Лесовик, особенная Агидель.
– Корзинки полные. Идемте домой. Не будем волчью семью тревожить, – сказала Боянка.
– Мам, а вдруг они на кого-то нападут? Так близко от нас волки ещё не жили, – спросил Тихомир.
– Не будет ничего. Я слово заветное шепнула. В этом году дичи много. Зачем им на нас нападать? – сказала Агидель. – И вправду, идёмте. Есть хочется и дядя Пересвет с дядей Миладом вот-вот прибудут. Цокот попыт слышу.
Агидель не ошиблась: как только они занесли травы домой и снова подошли к реке, брод на лошадях переходили Пересвет и Милад. Оба уставшие, лица серьёзные.
На поляне только несколько мужчин следили, как мясо жарится.
Путники спешились и принялись со всеми здороваться. Потом пустили коней пастись, а сами подошли к бочке с квасом, чтобы напиться.
– Хорошо. Скучал по квасу нашему, только он и умеет так жажду утолять, – улыбнулся Пересвет.
– Что там в Высокой горке, братья, расскажите скорее, – нетерпеливо попросил Богучар.
– Не торопись, Богучар. Накорми, напои, в баньке попарь, а потом слово пытай, – хохотнул Милад.
Мужчины пошли мыться, потом пришла очередь женщин и детей. Через какое-то время все собрались на поляне у реки. Расселись в несколько кругов. Стали мясо есть. В середине посадили Пересвета и Милада.
– Поведайте, братья, как съездили? – на этот раз задал вопрос вожак.
– Дома наши бывшие не пустуют. Заселились другие оборотни. Только вожака в стае нет. В деревне вампир командует, словно надсмотрщик, – грустным тоном произнёс Пересвет.
– В городе хоть одном были? – полюбопытствовал Богучар.
– Были. В Брань заехали и в Клянев. Они самые близкие к Высоким горкам. Плохо всё, братья. Кругом вампиры на должностях. Ни одного стряпчего оборотня нет, вот до чего дошло, – сказал Милад.
– Да, не зря мы тогда ушли. Вампиры свою власть везде установили. Сами городничих назначают. Сами, ежели чего, снимают с поста. Волки там сейчас вроде рабов и доноров крови. Религия наша запрещается повсеместно. Говорят, что нет никаких богов, кроме Создателя. Деревянные статуи пожгли. Наши праздники своими заменили. Только столб покровителя северных волков, славного Добрана, каким-то чудом на краю деревни стоит, – дополнил рассказ Пересвет.
Соплеменники молчали. Скорбь по родине ненадолго поселилась в сердцах. Зато стало ясно: возвращаться нельзя. Здесь теперь их дом, навсегда.
– Будет, братья, печалиться. Праздник сегодня великий. Айда веселиться, – Милад встал с травы.
– Девица краса, длинная коса. Сплела венок на Купалу… – затянула песню Боянка и все подхватили.
Стали хороводы водить. Песни звучали над полем и эхом разносились в дальние-дали. Девушки незамужние венки плели. Агидель тоже надела на голову венок, к которому красную ленту привязала.
Все сегодня оделись красиво, в льняные платья и рубахи с особой вышивкой-оберегом. Вечером пошли венки в воду опускать. Потонет – суженый к другой уйдёт. А если поймает его парень, скорую свадьбу играть.
Агидель опустила венок в воду. Увидела, как Яр пытается достать его длинной палкой. Неожиданно волна набежала и унесла её венок далеко.
– В Маркис к медведям уплыл твой венок, Агидель, – хохотнула подруга Чаяна.
– Да ну тебя. Потонет по дороге, до Маркиса не доплывёт, – махнула рукой Агидель, а потом сказала громко: – Ищи себе другую суженую, Яр. Коляда говорит, не твоя я.
Парень подошёл и заглянул ей прямо в глаза.
– Не моя. Малы мы ещё, подождать надо. Вот три года пройдёт и я обязательно твой венок поймаю. Не отвертишься, Агидель, так и знай, – смело заявил Яр.
– Так лови, я ж не против. Поймаешь – замуж за тебя пойду, – захохотала Агидель и побежала прыгать вместе со всеми через костер.
Боянка видела всё и задумчиво покачала головой. «Зачем парня обнадежила, дурëха. Он же теперь не отстанет», – подумала она.