Инспектор Нарракотт смог встретиться с майором Барнаби только после завершения пространной беседы с миссис Беллинг, хозяйкой «Трех корон». Миссис Беллинг была толста, легковозбудима и настолько словоохотлива, что не оставалось ничего другого, как терпеливо слушать, пока разговор не утомит ее.
– Надо же – помереть в такой вечер, какого у нас отродясь не бывало, – сказала она напоследок. – А мы и подумать не могли, что кто-то убивает этого бедного джентльмена. Ох уж эти мерзкие бродяги. Сколько раз я говорила и опять повторю – терпеть не могу этих мерзких бродяг. Им ухлопать человека – это раз плюнуть. А у капитана даже собаки не было, некому было его защитить. Бродяги не выносят собак. Да уж, никогда не знаешь, что творится у тебя под носом. Да, мистер Нарракотт, – продолжила она, отвечая на вопрос, – майор сейчас завтракает. Вы найдете его в столовой. Скверная же у него выдалась ночка – ни тебе пижамы, ни других необходимых вещей, а я вдова и ничего не могла ему одолжить. Такого я даже представить себе не могу. Он, правда, сказал, что это не важно – он был такой расстроенный, такой странный, – да и немудрено, ведь убили его лучшего друга. Они оба очень приятные джентльмены, хотя говорят, капитан был слишком уж скуп и с деньгами расставался с трудом. Знаете, я всегда считала, что в Ситтафорде жить опасно, ведь это такая глушь, и вот на тебе – капитана укокошили прямо тут, у нас, в самом Экземптоне. Так оно и бывает – случается именно то, чего ну никак не ждешь, не правда ли, мистер Нарракотт?
Инспектор ответил, что, несомненно, так оно и есть, затем спросил:
– А какие постояльцы проживали у вас в гостинице вчера, миссис Беллинг? Были у вас тут чужаки?
– Постойте, дайте сообразить. Так, значит, мистер Морсби и мистер Джонс, они коммерсанты, и еще молодой джентльмен из Лондона. Больше никого. В это время года бывает мало гостей. Зимой у нас тут безлюдно. Ах да, к нам прибыл еще один молодой джентльмен – приехал на последнем поезде. Такой носатый. Он еще не встал.
– На последнем поезде? – переспросил инспектор. – На том, который прибывает в десять, не так ли? Думаю, нам не стоит из-за него беспокоиться. А что насчет другого, того, что из Лондона? Он вам знаком?
– Нет, прежде я никогда его не видала. Он не коммерсант, это точно – бери выше. Сейчас я не могу припомнить, как его зовут, но его имя записано у меня в журнале регистрации гостей. Сегодня утром он уехал первым поездом в Эксетер. В шесть десять. Это довольно необычно. Хотелось бы мне знать, что ему тут понадобилось.
– А сам он не говорил вам о своих делах?
– Нет, не сказал ни слова.
– А из гостиницы он выходил?
– Приехал он в обед, ушел около половины пятого и вернулся примерно в двадцать минут седьмого.
– А куда он ходил?
– Не имею ни малейшего представления, сэр. Может, ему просто хотелось прогуляться. Это было до того, как пошел снег, но денек все равно совсем не подходил для прогулок.
– Ушел в полпятого и вернулся в двадцать минут седьмого, – задумчиво проговорил инспектор. – Довольно странно. А он не упоминал капитана Тревельяна?
Миссис Беллинг категорично покачала головой.
– Нет, мистер Нарракотт, он вообще никого не упоминал. И держался замкнуто. Наружность у него приятная, но я бы сказала, что выглядел он каким-то… озабоченным, что ли.
Инспектор кивнул и пошел знакомиться с журналом регистрации гостей.
– Джеймс Пирсон, Лондон, – прочитал он. – Это нам мало что говорит. Надо будет навести справки об этом мистере Джеймсе Пирсоне.
Инспектор направился в столовую, чтобы побеседовать с майором Барнаби.
Майор сидел там один. Он пил кофе весьма сомнительного вида, и перед ним на столе лежала «Таймс».
– Майор Барнаби?
– Да.
– Я инспектор Нарракотт из Эксетера.
– Доброе утро, инспектор. Вы что-нибудь узнали?
– Да, сэр. Думаю, мы немного продвинулись вперед. Думаю, я могу сказать это с уверенностью.
– Рад это слышать, – сухо ответствовал майор, но на его лице читался скептицизм.
– У меня есть пара вопросов, которые мне бы хотелось прояснить, майор Барнаби, – сказал инспектор, – и думаю, вы, вероятно, могли бы сообщить мне то, что я хочу знать.
– Чем смогу, помогу, – отозвался Барнаби.
– Как, по-вашему, у капитана Тревельяна были враги?
– Ни одного, – не раздумывая, ответил Барнаби.
– Этот малый, Эванс – по-вашему, он заслуживает доверия?
– Полагаю, да. Я знаю, Тревельян ему доверял.
– Не возникло ли между ними неприязни из-за его женитьбы?
– Нет, никакой. Тревельян был раздосадован – он не любил менять свои привычки. Сами понимаете, он был старый холостяк.
– Кстати, о холостяках. Капитан Тревельян был не женат – вы, случайно, не знаете, оставил ли он завещание? И если нет, вам известно, кто может унаследовать его имущество?
– Тревельян оставил завещание, – тут же ответил Барнаби.
– Ах, вот как… значит, вам это известно.
– Да. Он назначил меня своим душеприказчиком. Так он мне сказал.
– А вы знаете, кому он оставил свои деньги?
– Этого я сказать не могу.
– Насколько я понимаю, он был очень обеспеченным человеком?
– Тревельян был богат, – отвечал Барнаби. – Я бы сказал, что он был куда богаче, чем мог бы предположить кто-либо в здешних местах.
– А у него были родственники? Вам о них что-нибудь известно?
– Кажется, у него была сестра, а также племянники и племянница. Я никогда никого из них не видел, но они не были в ссоре.
– А это его завещание – вам известно, где он его хранил?
– Оно хранится в юридической конторе «Уолтерс и Кирквуд», тамошние солиситоры[8] и составили его для Тревельяна.
– Тогда, майор Барнаби, вы как душеприказчик, быть может, сходите со мной в «Уолтерс и Кирквуд»? Мне бы хотелось получить представление о содержании этого завещания и сделать это как можно быстрее.
Барнаби насторожился.
– А в чем дело? – спросил он. – При чем тут его завещание?
Однако инспектор Нарракотт не был расположен раньше времени раскрывать свои карты.
– Это дело не так просто, как мы полагали вначале, – сказал он. – Да, кстати, у меня к вам есть еще один вопрос. Насколько я понимаю, майор Барнаби, вы поинтересовались у доктора Уоррена, не наступила ли смерть в двадцать пять минут шестого?
– Да. – Голос майора был хрипл.
– А что заставило вас выбрать именно это время?
– А почему бы и нет? – спросил Барнаби.
– Ну что-то же подвигло вас назвать именно его.
Последовала долгая пауза, прежде чем майор Барнаби ответил на этот вопрос. Инспектор Нарракотт почувствовал еще больший интерес. Майор явно желал что-то скрыть. И наблюдать за его потугами было почти смешно.
– Разве нельзя спрашивать про двадцать пять минут шестого? – воинственно вопросил он. – Или про без двадцати пяти шесть, или двадцать минут пятого, если уж на то пошло?
– Согласен, сэр, – миролюбиво согласился Нарракотт.
В данный момент ему не хотелось раздражать майора, но он дал себе слово, что докопается до сути дела еще до исхода дня.
– Меня интересует еще один вопрос, сэр, – продолжил он.
– Какой?
– Это касается сдачи внаем Ситтафорд-хауса. Не знаю, что об этом думаете вы, но мне эта история кажется необычной.
– Если хотите знать мое мнение, – отвечал Барнаби, – то это чертовски странно.
– Вы так думаете?
– Так думают все.
– В Ситтафорде?
– И в Ситтафорде, и в Экземптоне. Должно быть, эта женщина не в своем уме.
– Ну, как говорится, у каждого свой вкус, – заметил инспектор.
– Чертовски странный вкус для такой женщины, как она.
– Вам знакома эта леди?
– Еще бы не знакома, ведь я был у нее, когда…
– Когда что? – спросил Нарракотт, когда майор вдруг оборвал речь.
– Ничего, – буркнул Барнаби.
Инспектор Нарракотт пристально посмотрел на него. Что-то тут было не так, и он хотел выяснить, что именно. От него не укрылись явная растерянность майора, его смущение. Тот чуть было не проговорился. Но о чем?
«Всему свое время, – сказал себе Нарракотт. – Сейчас не стоит гладить его против шерсти».
И он невинно осведомился:
– Вы сказали сэр, что были в Ситтафорд-хаусе. Давно ли эта дама снимает его?
– Пару месяцев.
Майору явно очень хотелось сгладить впечатление от своих неосторожных слов, и это стремление сделало его более разговорчивым, чем обычно.
– Она, кажется, вдова, и у нее есть дочь?
– Совершенно верно.
– Она как-то объяснила, почему ее выбор пал именно на этот дом?
– Ну… – Майор неуверенно потер нос. – Она из тех женщин, которые много говорят. «Красоты природы», «вдалеке от шумного мира»… Что-то вроде этого. Но…
Он беспомощно замолчал. Инспектор Нарракотт пришел ему на выручку.
– Вам показалось, что это не в ее духе?
– Ну дело тут вот в чем. Она женщина светская, всегда разодета в пух и прах, и дочка у нее – девушка хорошенькая и шустрая. Куда естественнее для них было бы остановиться в «Ритце», или «Клэриджсе», или еще в каком-то большом отеле. Вы понимаете, о чем я.
Нарракотт кивнул.
– Значит, они не держатся особняком, да? – спросил он. – И вы не считаете, что они – как бы это сказать – скрываются?
Майор Барнаби категорично замотал головой.
– Нет, ничего подобного. Они очень общительны, даже, пожалуй, чересчур. Я хочу сказать, что в таком маленьком местечке, как Ситтафорд, ты не можешь отговориться тем, что у тебя уже назначена какая-то встреча, и когда приглашения сыплются на тебя как из рога изобилия, это немного неловко. Они чрезвычайно сердечные, гостеприимные люди, но, по английским меркам, слегка перебарщивают со своим гостеприимством.
– Это свойственно жителям колоний.
– Да, думаю, да.
– У вас нет оснований полагать, что они были и раньше знакомы с капитаном Тревельяном?
– Я уверен, что они не были знакомы.
– Твердо уверены?
– Будь они знакомы, Джо бы мне сказал.
– А вы не думаете, что их мотивом могло быть… стремление… ну, скажем… не мытьем так катаньем завести знакомство с капитаном?
Эта мысль определенно показалась майору чем-то новым. Он размышлял над ней несколько минут.
– Признаться, мне это никогда не приходило в голову. Конечно, они очень неумеренно выражали ему свою симпатию и восторги, но Джо был не из таких, и они ничего не добились. Но, по-моему, это их обычная манера. Жители колоний вообще слишком расположены дружески общаться с каждым встречным и поперечным, – присовокупил этот ярый поборник чисто британских представлений о жизни.
– Понятно. Теперь о самом доме. Насколько я понимаю, его построил капитан Тревельян?
– Да.
– И прежде в нем никто никогда не жил? Я хочу сказать – прежде он не сдавался внаем?
– Нет, никогда.
– Тогда не похоже, чтобы кого-то притягивало нечто, находящееся в доме. Да, это загадка. Десять к одному, что дом не имеет отношения к этому делу, но согласитесь, такое совпадение кажется странным. А тот дом, который снял капитан Тревельян, Хейзелмур, кому принадлежит он?
– Мисс Ларпент, даме средних лет, которая на зиму уехала в Челтенхем, в какой-то тамошний пансион. Она делает это каждый год, а дом обычно запирает. Или сдает, когда может, но это ей удается нечасто.
Похоже, эта часть истории не представляла интереса. Инспектор досадливо покачал головой.
– Насколько я понимаю, агентами в сделке по сдаче дома внаем выступила фирма «Уильямсонс»? – спросил он.
– Да.
– Их контора находится в Экземптоне?
– Да, по соседству с конторой «Уолтерс и Кирквуд».
– Ага. В таком случае, майор, если вы не против, мы могли бы зайти к ним по пути.
– Не возражаю. К тому же Кирквуда все равно не застанешь в конторе раньше десяти. Вы же знаете, что собой представляют стряпчие.
– Тогда пойдем?
Майор, который завершил свой завтрак уже некоторое время назад, кивнул в знак согласия и встал из-за стола.