В лицей я пришла с опозданием на полчаса. Слава богу, урок был не у мадам Дюпре, поэтому меня пропустили практически без разговоров. Я наплела, что была в больнице, поэтому учитель не стал меня ругать. Когда я тихонько села за парту, то сразу ушла в свои мысли. Оставшуюся часть урока размышляла о внезапном путешествии во времени, стараясь разложить все по полочкам в своей голове.
Юноша, в чье кафе я попала, узнал меня, хотя я никогда раньше с ним не встречалась. Значит, в будущем мне снова предстоит попасть в его время. Нужно быть готовой и подумать об одежде, ведь вряд ли мои джинсы и кроссовки так уж вписывались в эту эпоху. Только… что это была за эпоха? И как далеко я вообще могу запрыгнуть?
***
– А вдруг ты окажешься во времена инквизиции и тебя примут за ведьму из-за одежды и разных «волшебных» штучек, вроде телефона, часов и плеера. А еще ты постоянно подводишь глаза, вдруг они подумают, будто в тебя вселился демон, и сожгут на костре? – подливала масла в огонь Шарлин, когда мы обедали в школьной столовой. Я уже успела рассказать ей о происшествии, которое послужило причиной моего опоздания.
– Я не знаю, что буду делать. Нужно расспросить маму, что делал и как вел себя папа, когда попадал в другое время, – ответила я, впав в раздумья.
Я отодвинула тарелку с пюре, потому что есть расхотелось. С самого утра ничего не ела, даже круассаны не купила – после странного перемещения во времени было уже не до них. Мои руки то и дело подрагивали от волнения, когда я вспоминала пережитое и задумывалась, что же со мной будет дальше.
Шарлин права. Что я буду делать, если окажусь, например, в пятнадцатом веке? Вдруг меня и правда обвинят в колдовстве? Я не сильна в истории, потому что не учила её из-за мадам Дюпре как бы в знак протеста. Сейчас я удивлялась тому, почему вчера весь день была так спокойна. Наверное, просто не поняла серьезность своего положения. Я ведь думала, что посижу пару минут в прошлом и вернусь как ни в чем не бывало обратно. Даже не задумывалась, что буду контактировать с людьми из прошлого. В голове поселилось множество сомнений. А справлюсь ли я? Может, действительно стать затворником? По словам мамы, папа считал, что в нашем доме я всегда буду в безопасности.
– Тебе нужно узнать, в каких временах ты оказалась, и понять, как далеко можешь улететь, – сказала Шарли, вырвав меня из пучины мыслей.
– Понятия не имею, как это узнать. Там было все вполне для меня привычным. И одежда юноши, и интерьер кафе – это могли быть и шестидесятые, и восьмидесятые года прошлого столетия.
– Ты сказала, что кафе только открывалось? Может, стоит поискать в интернете, мало ли, вдруг что-нибудь и отыщем, – ответила Шарлин и потянулась за сумкой, чтобы достать телефон. – Там названия нигде не висело?
– Названия кафе? Вроде бы, нет.
– Тогда – пекарня «Ваниль» Википедия, – проговорила Шарлин, сев ко мне ближе, чтобы я тоже видела вышедшие ссылки в поисковике.
Как оказалось, страницы в Википедии на нашу буланжери не существовало. Ну конечно, кто будет создавать статью на маленькую скромную булочную?
– Зато существует официальный сайт. – Шарли переходила по разным страницам, старательно ища хоть что-то похожее на историю пекарни.
Но там было лишь меню, где красовались изображения разных булочек, багетов и тортов, которые походили на пластиковые – ну до того переборщили с фотошопом. Отчаявшись, мы закрыли сайт и решили посмотреть картинки. На удивление, обнаружили фотографию шестидесятых годов, где на здании вместо «Ваниль» висела вывеска «Луна».
– Кафе «Луна»! Возможно, это оно и есть! – Я выкрикнула слово «Луна» так, точно это был секретный код для получения миллиона евро.
Я отобрала телефон у Шарлин и перешла на сайт под картинкой. Высветилась статья. Пробежавшись по ней взглядом, я выяснила, что кафе открылось летом 1923-го года. Значит, я переместилась в двадцать третий год? Неужели так давно? Я подозревала, что попала в восьмидесятые, но о двадцатых и подумать не могла!
– Боже, двадцать третий год! – пропищала я, повернув телефон к Шарлин.
– Офигеть… Для двадцать третьего года ты должна выглядеть совсем не так! В это время был переворот в мире моды. Ну, знаешь, Коко Шанель и её знаменитое маленькое чёрное платье. Если бы тебя кто-то увидел, в лучшем случае сочли бы ненормальной. Этот твой парень с коробкой не в счёт, возможно, он и не заметил, а если и заметил, то из вежливости решил промолчать…
– Шарлин! – перебила я. – Я должна вскоре снова оказаться в двадцать третьем году и сбить с ног этого парня с коробкой. Мне нужно ходить круглосуточно в одежде двадцатых, но беда в том, что я даже не знаю, какая одежда тогда была в моде!
Шарли сделала такое лицо, будто я ее обидела:
– Я об этом позабочусь, я ведь разбираюсь в одежде! Моя мама однажды была на вечеринке в стиле «Великого Гэтсби», поэтому могу принести тебе её платье. Занесу его сегодня же! А ещё я постараюсь найти какую-нибудь информацию об этом времени.
– Спасибо большое, Шарлин, ты очень меня выручаешь!
– Это пустяки, – ответила она.
Наш разговор прервал Артур. Его темные волосы были, как всегда, растрёпаны в разные стороны, но выглядело это довольно стильно. Он был в красно-черной клетчатой рубашке и чёрных джинсах. Иногда у меня возникало чувство, что его гардероб состоит только из всевозможных клетчатых рубашек, потому кроме них он, кажется, больше ничего не носил.
Артуру я, естественно, о путешествиях во времени рассказывать не собиралась. Шарлин для меня как сестра, но Артур просто хороший друг. Не могу предположить, как он воспримет мои способности. Больше всего боялась, что он посчитает меня ненормальной и перестанет общаться.
Нам с Шарлин пришлось замолчать, впрочем, у нас и выбора не было, потому что Артур тут же начал говорить.
– Вы ни за что не поверите! – выпалил он, всматриваясь в наши лица. Он часто так делал – говорил что-то интригующее, а потом молчал, ожидая, когда мы спросим, что же такое он хочет рассказать.
– Во что? – сдержанно подыграла Шарлин.
От её паники не осталось и следа, потому что настоящей она может быть только со мной. Если честно, большинство ребят в классе думают, что она холодная, как снежна королева. А все потому, что Шарли никогда не показывает на людях свои истинные эмоции. Не знаю, с чем это связано, но она на самом деле не такая ледяная и довольно ранимая. Возможно, Шарлин открывается только тем, кому безоговорочно доверяет.
Артур воодушевился тем, что мы заинтересованы, и охотно принялся рассказывать:
– Мне задали по истории рассмотреть фрески и картины, находящиеся в лицее, и написать о них доклад. На одной из них я нашёл кое-что интересное. Эта картина скрыта от нас в башне, но она довольно любопытна. Вот, смотрите. – Он протянул нам телефон с фотографией фрагмента полотна.
– Это же… – прошептала Шарли, увеличивая фотографию.
Я пододвинулась к ней. На картине изобразили двух девушек. Они сидели на стульях, обтянутых бежевым бархатом, и непринужденно болтали, а позади была кучка знатных господ. Девушки обе были в шикарных пышных платьях и белых напудренных париках. Та, что сидела справа, казалась мне невероятно знакомой. Я сразу поняла, почему, но отказывалась признавать.
Потому что это не могла быть я…