Холодная боль пробежалась от копчика до шеи, словно пересчитывая позвонки. Рядом со мной валялась Шарлин, которую я ненароком уронила. На ее лице застыло потрясённое выражение, какого я у неё никогда прежде не видела.
С кряхтением, которому могла бы позавидовать самая древняя из старух, я встала на ноги и помогла подняться подруге.
– Как… Как ты это сделала? – заикаясь, спросила Шарлин.
Я не знала, что на это ответить. Хотела бы знать, что вообще сделала и было ли это на самом деле.
– Ч-что?.. – начала я; при этом у меня дрожал не только голос, но и коленки. – Что произошло?
– Ты сидела на скамейке, а потом пуф – и исчезла. Остался только золотой туман, который развеялся через секунду. А сейчас снова оказалась тут и сбила меня с ног! Что все это значит, Анаис?! Что это было?! – едва ли не кричала она.
От страха у меня скрутило живот. Шарлин редко повышала голос и всегда была спокойным и уравновешенным человеком (в отличие от меня), поэтому ее непривычная реакция просто не могла не пугать.
Это был не радужный сон. Все случилось на самом деле.
Хотелось перенестись в реальность более волшебную, чем та, что предложена нам судьбой?! – вспомнила я.
Бойтесь своих желаний!
Я почувствовала, как земля идёт из-под ног, поэтому облокотилась о стену, а иначе еще чуть-чуть – и хлопнулась бы в обморок, как в исторических романах падают девицы в корсетах.
– Ты телепортировалась? – спросила Шарли. Голос ее по-прежнему был истеричным.
– Нет… Не знаю… Это был наш лицей, только там все утопало в розах и светило яркое солнце. А ещё там были две маленькие девочки, от которых я решила спрятаться.
– Где это «там»?
– Не знаю, может, в параллельном мире.
– В параллельном мире?
– Я не знаю! Это был наш лицей, наш двор, только летом. А девочки были явно не нашими ученицами и вообще выглядели как-то странно!
Наша дискуссия неожиданно прервалась цоканьем каблуков. Мы быстро среагировали и спрятались за широкую колонну. Обычно с утра двор пустует, потому что ученики и учителя сидят на уроках, а персонал, вроде садовников или уборщиков, выходит на работу ближе ко второй половине дня.
Я взглянула на время и поняла, что мы опоздали на английский. Если обладатель цокающих каблуков нас поймает, то наверняка накажет за прогул!
С посещаемостью дела обстояли серьезно, потому что мы учились в престижном лицее, в который простым смертным путь заказан. По крайней мере, так говорила директриса. Она постоянно убеждала нас на общих собраниях, что мы элита, высшее общество и должны быть во всем идеальны. По-видимому, такой заскок только у директрисы, потому что учителя к нашим промахам относились лояльно. Обычно никто из них не жаловался директрисе на наши опоздания или поведение. Взять хоть мадам Дюпре: у неё было много шансов от меня избавиться, но ни одним из них она не воспользовалась. Впрочем, дело тут, наверное, в другом. Она просто получала удовольствие от нашей войны, а если меня исключат, то она вряд ли отыщет – как бы нескромно это ни прозвучало – такого же достойного и остроумного противника.
Каблуки затихли напротив нашего укрытия. Внезапно стало тихо, как в могиле, и мне показалось, что никаких каблуков на самом деле не было. Только я собиралась расслабиться, как раздался грозный голос, принадлежавший – кто бы сомневался – директрисе лицея. Как всегда, мне несказанно «везло». Надо же так глупо попасться! И что она забыла во дворе с утра пораньше?!
– Шарлин де Верли и Анаис Арно, у вас большие неприятности!
Я раздосадовано вздохнула. Нам ничего не оставалось, как выйти из-за колонны и предстать перед презрительным и разочарованным взглядом мадам Ла Монтанье.
Мадам Ла Монтанье, хоть сноб, «элита» и довольно строгая женщина, но не плохая и в общем-то справедливая. Говорят, она потомок какого-то знаменитого дворянина, который жил в XVII или XVIII веке. Она продолжает этот род и гордо носит свою фамилию. Даже все ее дети Ла Монтанье, а не Брюлло, как зовется их отец. Возможно, именно принадлежность к древнему роду сделала ее такой снобкой.
– Кто дал вам право пропускать занятия?! – грозно вопросила она.
Я смотрела на свои туфли, стразы на которых переливались всеми цветами радуги, и ничего не говорила. Одно дело язвить с мадам Дюпре и совсем другое с директрисой! Ещё чуть-чуть – и я бы сгорела заживо от того, как она на нас смотрела. Наблюдать за туфлями было куда приятнее, чем за выражением её лица.
– Мадам Ла Монтанье, извините нас, пожалуйста. Анаис стало плохо, потому что у нее начался приступ астмы, и я помогла ей выйти на улицу. Она чуть в обморок не упала от нехватки воздуха! – не растерялась Шарлин, взяв ситуацию под свой контроль.
Я поняла, что наказание просто невозможно, ведь не будут же ругать больного ребенка.
Это придало мне уверенности. Я подняла глаза на директрису и с удивлением обнаружила, что ее взгляд смягчился.
– Анаис, как ты себя чувствуешь? Может, тебе стоит поехать домой? – непривычно заботливо спросила она.
– Я… Да. Наверное, вы правы, – тихо отозвалась я.
Это была поистине отличная идея! Домой, только домой, у меня не хватило бы нервов и сил, чтобы досидеть учебный день до конца.
– Я провожу её до дома, чтобы вдруг чего по пути не случилось, – вызвалась Шарлин.
Мадам Ла Монтанье покачала головой, и темные короткие кудри мягко прокатились по плечам ее дорогого пиджака.
– Ни в коем случае, Шарлин. Тебе лучше отправиться на занятие. Анаис, я вызову твою маму и доверю тебя только ей.
У меня отвисла челюсть. Только не маму! Она сейчас на работе, её не стоит отрывать от дел, потому что ей обязательно вычтут из зарплаты часы, которые она пропустила. Мама и так старается делать все, чтобы у нас было достаточно средств на оплату обучения в этом элитном лицее. Совсем не хочется становиться для неё ещё большей обузой.
– Ладно, – неохотно протянула Шарли. – Анаис, удачи тебе.
Она обняла меня и чуть тише добавила:
– Напиши мне, как приедешь домой.
– Хорошо, – отозвалась я.
Шарлин попрощалась с мадам Ла Монтанье и отправилась в лицей.
Я присела на скамейку и попыталась унять дрожь. Того и глядишь – закашляю и все же умру на школьном дворе. Однако меня продолжало трясти. В носу до сих пор стоял аромат роз, в ушах звенел жизнерадостный и беззаботный смех девочек, а перед глазами застыла картинка лета. Мысленно я ещё находилась в том благоухающем саду, хотя и пыталась внушить себе, что все уже позади. Это нормальный мир: вон серое, как сталь, небо, голые кустарники и разбросанные по дорогам лужи – что тебе ещё надо, глупая моя голова? Но наваждение не желало отпускать, превратившись в заевшую кинопленку.
Директриса достала свой айфон последней модели и попросила продиктовать номер мамы, что немного отвлекло меня от беспокойных мыслей. Сказав комбинацию из цифр, я откинулась на спинку скамейки.
Мадам Ла Монтанье отошла в сторону, как будто собиралась секретничать с моей мамой. Я хотела сконцентрироваться на том, что она говорила, чтобы как-то развеять проклятое наваждение, но не смогла ничего расслышать.
Закончив разговор, директриса вернулась ко мне:
– Твоя мама приедет через двадцать минут, можешь подождать ее либо здесь, либо в здании.
– Здесь, – ответила я, потому что на свежем воздухе было гораздо приятнее.
Мадам Ла Монтанье осталась со мной, опасаясь повторения приступа. Я тоже этого боялась, поэтому возражать не стала, иначе кто мне поможет, если я вдруг начну умирать?..
От невеселых мыслей снова появилась тревога, а потому я стала считать про себя.
Раз, два, три… – вместе с тем я делала дыхательную гимнастку, которая всегда успокаивала.
Мама приехала даже быстрее, чем через двадцать минут. Ворота во двор отворились, пропуская такси. Мама открыла дверь машины, когда водитель еще даже не затормозил, и понеслась ко мне. Её рыжеватые длинные волосы, уложенные упругими кудрями, подпрыгивали в такт шагам. Она была в униформе официантки: видимо, так торопилась ко мне, что решила не переодеваться. Поверх было накинуто лишь пальто кремового цвета. Я опять почувствовала укол вины из-за того, что заставила маму сорваться, ведь она работает официанткой в дорогом ресторане. Хозяину, этому раздутому индюку, ничего не будет стоить, как уволить её и нанять нового человека на побегушках, а для нашей семьи это станет большим ударом, потому что зарплата и чаевые там все-таки хорошие.
Мама схватила меня за плечи и испуганно осмотрела с ног до головы. Поняв, что я в относительном порядке, она немного успокоилась.
– Теперь со спокойной душой передаю ребенка вам, – заключила мадам Ла Монтанье и, попрощавшись, оставила нас.
Мама больше не сдерживалась и набросилась на меня с объятиями.
– Анаис, все в порядке? Я, наверное, должна была сразу догадаться, в чем причина проблем с твоим дыханием. Я подозревала это, но до последнего надеялась, что это не так, – как-то обреченно проговорила она.
– Ты о чем? – не поняла я.
– Я объясню позже, а сейчас нам нужно скорее попасть домой.
Мама повела меня к такси, мотор которого урчал на весь двор, нарушая эту холодную осеннюю тишину.