Мама буквально тащила меня в гостиную, волоча за собой, словно мешок картошки. Я не понимала, что с ней такое и почему известие об очередном приступе астмы ее так встревожило. Мы прошли в комнату, в которой преобладали молочные и шоколадные цвета, и присели на старинную софу, обтянутую тканью с вышитыми на ней золотыми ангелочками и завитушками.
В нашем доме много раритетной мебели, которая досталась от предков, проживавших тут на протяжении нескольких столетий. В vieux Paris[1]сохранились старинные здания, вроде нашего особняка. Он построен в XVI— XVII веках в районе Сен-Жермен, где раньше проживала парижская аристократия. Предыдущие поколения нашей семьи как раз обладали какими-то титулами. Формально этот особняк принадлежит не нам с мамой, а сестре моего отца, то есть моей тёте, которая не выгнала нас и буквально приютила после папиной смерти.
Папа умер, когда мне было три года – я была настолько маленькой, что в голове не отложилось никаких воспоминаний о нем. Папину внешность я знаю лишь по многочисленным фотографиям, которые висят, обрамленные золотыми рамами, на стенах в некоторых комнатах и коридорах. А он был настоящим красавчиком, вполне понимаю маму! Смотря на фотографии, я всегда замечала, что унаследовала папины янтарные глаза и бледную кожу. Говорят, что дочери больше похожи на отцов, чем на матерей, и это точно мой случай – с мамой у нас почти нет общих черт. Разве что волосы похожего оттенка (русые, с медным отливом), да и то она крашеная, а родной ее цвет – пшеничный блонд. То, что я родилась почти рыжей, всегда было странным фактом в нашей семье, но мама говорила, что ничего удивительного – ее бабушка, то есть моя прабабушка, пусть она покоится с миром, была обладательницей огненного цвета волос, так что я, видно, пошла в нее.
Причина смерти папы так и не установлена, хотя прошло уже почти четырнадцать лет. Точнее, даже неизвестно, действительно ли он умер. Полиция, занимавшаяся его поисками, через какое-то время признала его мертвым и закрыла дело. Мама не особо охотно рассказывала о папе, когда я пыталась что-то разузнать, предпочитала отвечать какими-то мутными и непонятными фразами. Наверное, ей было тяжело вспоминать об этом и открывать старые раны в своем сердце. В общем, папина жизнь для меня была окутана ореолом тайны, думая о нем, я довольствовалась лишь старыми фотографиями и собственным воображением. Так или иначе, его тело не нашли, у него нет могилы, к которой можно прийти скорбеть, а значит, я могу верить, что он жив – возможно, потерял память, застрял в какой-нибудь глуши и даже не подозревает, что у него есть особняк в центре Парижа, пусть запущенный и наполовину разрушенный, зато в нем его ждут жена, дочь и сестра. Всякое может быть, ведь жизнь очень жестока и непредсказуема, а порой придумывает сюжеты, которые не придут в голову самому таланливому писателю или сценаристу!
– Анаис, ma chérie[2], расскажи, что произошло в школе? Только скажи правду, я очень тебя прошу, – взволнованно начала мама, взяв мою руку в свою тёплую ладонь.
– У меня начался сильный приступ астмы, – ответила я, подняв на неё, как мне показалось, затравленный взгляд.
Ей ответ не показался исчерпывающим. Она смотрела, ожидая продолжения, но мой язык будто прирос к нёбу.
Я редко утаивала что-то от мамы, но тот ли это случай, чтобы откровенничать? Может, она подумает, что я все придумала или, ещё хуже, сошла с ума?
– Анаис? – Окликнула мама, вырвав меня из размышлений.
– Мам, что не так с моей астмой? О чем ты говорила в лицее?
– Скажи, что случилось во время приступа, тогда я постараюсь тебе все объяснить, – сдержанно ответила она.
Прозвучало так, будто ей было что-то известно. Будто она уже знала, что у меня случился не обычный приступ, а приступ с исчезновением. Но откуда? Может, мадам Ла Монтанье все видела и потому отошла в сторону, чтобы посекретничать с мамой? Вряд ли. Тогда директриса вела бы себя иначе и не стала угрожать нам с Шарлин неприятностями. Значит, мамины подозрения берут начало где-то в ином месте…
– Даже не знаю, как сказать… – промямлила я. – Кажется, мне что-то померещилось. Это было странно. Я до сих пор не уверена в том, что видела.
– А что именно ты видела?
– Я будто очутилась в другом измерении, где все было почти таким же, как у нас в лицее, но в то же время немного другим.
– Будто не из нашей эпохи? – напряженно подсказала мама.
– Да, наверное, – ответила я с неуверенностью, вспоминая одежду девочек. Их платья мне показались странными – возможно потому, что они были старомодными? Во всяком случае, сейчас молодежь так точно не одевается!
Глаза мамы распахнулись от удивления, она нервно провела ладонями по лицу и выдохнула. У меня возникло чувство, что она понимает, о чем я говорю.
– Мам, ты что-то об этом знаешь? Я ведь не сошла с ума? Может, мне просто привиделось от нехватки воздуха?
От какой ещё нехватки воздуха?! – тут же спросила я себя. – Шарлин, по-твоему, тоже привиделось от нехватки воздуха?! Мы же уже решили, что это было на самом деле.
Ну, может, это была массовая галлюцинация? – попыталась я оправдаться.
Перед кем? Перед самой собой?
Ну точно сошла с ума…
Тут к разговору подключилась мама.
– Тебе это не привиделось, – тяжело сказала она, и я даже обеспокоилась, что случайно спорила сама с собой вслух. – У твоего отца тоже была такая проблема. Это проклятие. По крайней мере, я ничего хорошего в этом не вижу, потому что именно это и погубило Жоэля. Я постараюсь объяснить все подробно, потому что не хочу потерять еще и тебя…
Мама посмотрела на меня красными глазами, и от страха у меня больно кольнуло сердце. Выходит, все это время маме было известно что-то о смерти отца?!
– В общем, – продолжила она, – то, что мы все это время называли астмой, на самом деле нечто другое. Это как предупреждение о том, что ты должна исчезнуть и появиться в другом времени. У каждого путешественника это начинается по-разному. Кто-то чувствует тошноту, кто-то задыхается, как ты, а кому-то повезло больше, и он не чувствует ничего. Я не рассказывала тебе об этом, потому что ген передаётся только мужчинам, и я искренне надеялась, что твои проблемы с дыханием – самая обыкновенная астма.
Мне показалось, я ослышалась.
– Путешественники во времени? Ты думаешь, я путешествовала во времени?
С другой стороны, как бы странно это ни звучало, подобное объяснение логичнее всего описывает произошедшее. Либо параллельный мир, либо перемещение во времени, но раз мама что-то знает, значит, стоит довериться ей.
Она тяжело вздохнула:
– Я знаю, что это трудно понять. Ты должна научиться с этим жить, потому что другого не остается. Это невозможно контролировать. Когда почувствуешь, что задыхаешься, либо выходи на улицу, либо оставайся дома. Твой отец всегда говорил, что нет ничего безопаснее для путешественника во времени, чем стены этого особняка.
– В таком случае… – Я чувствовала себя будто бы оглушенной. – Как мне учиться? Мне же нужно ходить в лицей, сидеть на уроках. Что делать, если я вдруг исчезну на глазах у всего класса?
– Когда начнешь задыхаться, сразу выходи из класса. Твой лицей довольно старый, он был раньше монастырем, поэтому, думаю, опасности там не будет. И, Анаис, я мало знаю об этом, потому что твой отец почти ничем со мной не делился. Можешь обратиться ко мне за помощью в любой момент, я постараюсь помочь, чем смогу, но в основном тебе придется пройти через это самой. Главное, не пугайся, старайся действовать рассудительно и следи за тем, чтобы не изменить ход событий. Самое важное – от любого твоего действия может переписаться история.
– В это просто невозможно поверить, – произнесла я. – Путешествия во времени. У меня!
Вот это везение! Или всё-таки НЕвезение? Этого я понять ещё не успела…
– Я тоже сначала не поверила Жоэлю, когда он признался в том, что может путешествовать во времени. Я решила, что он прикалывается, но потом увидела все своими глазами и чуть не упала в обморок. – У мамы заблестели глаза, и она стала смотреть сквозь предметы, видимо, вспоминая моменты, которые пережила с папой.
Впервые за столько лет она заговорила о нем сама. Стоит расспросить её, вдруг сейчас она захочет мне хоть что-нибудь рассказать.
– Мам, почему ты уверена, что отец погиб? Ведь это не доказано. Может, он жив? А вдруг он вообще застрял в другом времени?
– Не знаю. В прошлом бывает очень опасно. С ним вполне могло что-то случиться, но я… Я никогда не верила в то, что он умер. В моем сердце он жив всегда.
– И в моем тоже, – добавила я.
Вера в то, что отец жив, только усилилась. Оказывается, вот почему про него так редко говорили в семье! Теперь я знаю, какая тайна завесой покрывала всю его жизнь. А знает ли об этом тетя? Наверняка знает, она ведь его родная сестра. А вдруг она тоже перемещается во времени? Хотя нет, мама же сказала, что ген передается только по мужской линии…
– Мам, – проговорила я, – ты сказала, что путешественниками во времени могут быть только мужчины?
– Да, потому что женщин-путешественниц никто никогда не видел. Так говорил Жоэль.
– Но ведь это не значит, что их нет вообще.
– И ты этому живое подтверждение.
[1] Vieux Paris, – Старый Париж (фр.)
[2] Ma chérie, – дорогая (фр.)