– Анаис, в это до сих пор трудно поверить! Ты исчезла прямо на моих глазах. Я к такому, наверное, никогда не смогу привыкнуть! – слышались слова Шарлин, пробиваясь сквозь прочный купол мыслей, который захватил меня в плен.
Но я будто не слышала подругу, даже не собиралась подниматься на ноги, так и сидела на полу, глядя невидящим взором в пространство.
В голове продолжал раздаваться голос Элизабет:
«Надеюсь, женщина, что вас воспитывает, очень хорошая?»
А следом за этим:
«Я думала, вы знаете, что воспитываетесь в приемной семье».
Фразы проносились одна за другой снова и снова, как эхо, доносящееся сквозь века. Они вызывали бурю чувств и эмоций. Я не понимала, что именно ощущала в тот момент, но кажется, все разом. Злость, опустошенность, боль, отчаяние – все смешалось в безумный комок, что разрывал меня изнутри.
Если это правда, значит, я родилась в прошлом, но отец решил забрать меня в будущее. Только зачем? Чтобы меня не убили? Но в то же время осталась Элизабет, а папа говорил, что всех дочерей путешественников нужно убивать. Они подвергают себя опасности? И как мама могла мне лгать? Она должна была знать, что я путешественница во времени, раз отец меня сюда переместил! Я уже ничего не понимала… Папа тоже хорош. Мог бы и оставить для меня что-то, раз знал, что рано или поздно я начну перемещаться. Вместо него правду мне рассказала бестактная Элизабет!
– Анаис, ты в порядке? – Шарлин опустилась рядом и заглянула в мои глаза.
Я сосредоточила на ней взгляд с таким трудом, будто глаза налились свинцом, – оказалось, на ресницах застыли слезы. Шарлин положила руку мне на плечо в утешительном жесте, что заставило голос Элизабет немного утихнуть в голове. Шарли поняла, что случилось что-то грустное, поэтому без лишних слов обняла меня. Я начала рыдать. Подруга ничего не спрашивала, дав возможность выпустить эмоции, и гладила по спине. Через некоторое время мне стало немного легче.
– Шарли, прости, – проговорила я, вытирая щеки, – я расскажу, что случилось, но сначала мне нужно поговорить с мамой.
Шарлин растерянно кивнула. Было видно, что ей любопытно, но задавать вопросы она не стала. Все-таки мы давно дружим, и она знает, что я обязательно все расскажу, но только тогда, когда буду готова. А сейчас я не была готова, потому что сама не до конца во всем разобралась.
Я попросила Шарлин оставить меня одну. Ей ничего не оставалось, как собраться и направиться к выходу. Мне было совестно ее выставлять, но сил общаться не осталось. Шарли на пороге несколько раз уточнила, как я себя чувствую и все ли будет нормально. Я заверила, что все в порядке, мне просто нужно подумать, после чего она ушла.
Я была благодарна подруге за то, что она помогала и делила эту неподъемную ношу, которая обрушилась на меня три дня назад. Не знаю, как бы я без нее справилась. Наверное, мысли разъели бы меня изнутри. Я не жалела, что поведала ей тайну нашей семьи и продолжала рассказывать обо всем происходящем. Зная её тягу ко всему необычному, я понимала, что это волнует и интересует ее не меньше меня.
Когда я поднялась в комнату, подбежала к ящикам и достала дневник. Раскрыв чистые страницы, я продолжила записи о своих путешествиях. Рука затекла, пока я старалась излить мысли и чувства несчастной тетрадке. Стоило выдать несколько листов негодований на папу и маму, как мне стало значительно легче. А имею ли я теперь право называть её мамой?
Когда я закончила, поняла, что не представляю, какой это был год. Я могла бы выяснить это у Элизабет, у меня вполне была такая возможность, но я даже об этом не задумалась. Опять забыла! И даже пометка на руке не помогла! Надеюсь, нам еще доведется встретится, и тогда я спрошу все не только с нее, но и с отца. Особенно с него. Ему придется многое объяснить.
***
Мама пришла домой поздно вечером, когда улицы окутала уютная темнота, а на небе одна за другой стали вспыхивать маленькие звездочки. Будто небо – это плотная чёрная материя, а звезды – точки света, которые ставит какой-то художник, рисуя созвездия.
Город не собирался засыпать в этот поздний час, наоборот, с приближением ночи продолжал свою бурлящую жизнь. В основном на улицах можно встретить туристов или влюблённых парочек, прогуливающихся по мостам и сидящих в ресторанах. Сейчас у влюблённых, причём не только у коренных парижан, но и у приезжих, стало модно цеплять замки со своими именами к заборам на набережных, а ключики кидать в воду, скрепляя таким образом отношения. Со стороны это выглядит как какой-то ритуал. Все-таки есть в этом что-то магическое…
Говорят, Париж – город любви, но я пока ещё никого не встретила. Может, не там ищу. А, может, искать никого и не нужно, ведь счастье приходит тогда, когда его не ждёшь.
Ночной Париж – это нечто иное, с темнотой опускается особенная атмосфера, наполненная волшебством и вдохновением. Будто днем существует один город, а ночью появляется другой, и каждый из них прекрасен по-своему.
Вот почему многие художники и писатели так любили, любят и будут любить этот город и посвящать ему свои произведения. Прекрасное рождается из прекрасного.
Я побежала вниз, где мама копошилась у входа. Жозефина ещё не пришла с работы, поэтому я рассчитывала поговорить с мамой до прихода тети.
В прихожей я собиралась накинуться на маму с криками и обвинениями, но что-то меня остановило. Увидев ее, я просто не смогла этого сделать. Она была как всегда жутко уставшая, ведь работа официантки довольно трудная – приходится весь день стоять на ногах, натягивать вежливую улыбку, даже если у тебя нет настроения и хочется послать всех к черту.
Сколько себя помню, мама всегда работала не покладая рук. Виделись мы только по вечерам, и в детстве я всегда с нетерпением ждала ее прихода, чтобы она со мной поиграла или помогла с уроками. Все остальное время я проводила с бабушкой – сейчас та живет в Ницце, и я иногда приезжаю к ней на каникулы. Бабушка для меня тоже важный человек, но все же мамы не хватало. Тогда я ненавидела ее работу и не понимала, почему она не может уволиться, а когда выросла, осознала – это ради нас. В частности, ради меня.
– Что-то случилось, ma chère? – спросила мама, снимая пальто.
Я глупо смотрела перед собой, в горле застрял ком, который не дал мне произнести и слова. В ответ я смогла лишь неопределенно покачать головой – что-то среднее между «да» и «нет».
Неважно, родная она мне мама или нет. Это она заботилась обо мне, работала, чтобы меня прокормить, дарила любовь. Разве чтобы заботится о человеке и любить его, нужно обязательно быть в кровном родстве? Есть совсем другая форма родства – душевная, когда вы внутренне связаны друг с другом. И то, что сказала Элизабет, ничего не меняет, поэтому криками и обвинениями не поможешь. Но обсудить стоит, чтобы больше не обманывать друг друга.
– Мам, – выдавила я. – Давай поговорим.
– В чем дело? – её брови приподнялись.
– Это касается путешествий во времени.
– Ох, я постараюсь помочь тебе, чем смогу. Идем в столовую.
Мы сели за стол; хоть столовая и была большая, все равно казалось, что стены на меня давят. Или то давили события прошедших трёх дней. Они свалились резко, и к этому быстро не привыкнешь, ведь приходится менять и переосмысливать всю свою жизнь.
Второй вечер подряд я встречаю маму тайнами нашей семьи. Рассказывать было ещё труднее, чем вчера, когда я поведала о встрече с папой. Мама внимательно слушала, но когда я почти дословно произнесла слова Элизабет о «сёстрах-близнецах» и «женщине, которая меня воспитывает», глаза мамы полезли на лоб, а на лице застыла гримаса удивления.
– Но это полная чушь! – чуть ли не вскрикнула мама. – Я родила тебя, причём совершенно одну, не было никакого близнеца! Я лежала в какой-то супер-пупер больнице, за которую заплатила Жозефина, и прекрасно помню, как тебя рожала. Поверь мне, такое ни одна женщина не забудет! Не знаю, что тебе наговорила какая-то девчонка, но это все чушь собачья!
Я не ожидала такой реакции, думала, мама объяснит, как я появилась в этом времени, но она была готова рвать и метать от моих слов. То есть слова Элизабет – ложь?..
– Я уже ничего не понимаю, – пробормотала я и закрыла лицо руками. Казалось, мне пудрят мозги, и от этого хотелось плакать.
– Тише, Анаис, – мама сразу смягчилась, притянула меня к себе и обняла.
С ней всегда было хорошо, и я не верю, что она мне не родная. Элизабет, наверное, специально наговорила всякий вздор, чтобы меня запутать! Не стану же я верить ей, раз мама говорит обратное.
– Я не знаю, что там происходит, но все это неправда. Если ты ещё раз встретишь Жоэля, поговори с ним насчёт Элизабет. Уверена, есть какое-то объяснение, может, у девочки просто проблемы с головой?
– Наверное, ты права.
Я ещё раз вспомнила Элизабет и то, как она говорила. Тараторила, все время вскидывала руки при разговоре, начинала говорить что-то совсем неуместное и невпопад. Может, у этой девочки и правда что-то не так с головой? Но в то же время, она копия меня! Где у этого объяснение? Возможно, она моя дальняя родственница, только такое невероятное внешнее сходство все равно этим трудно объяснить…