Алан
Мой волк пробивается к коже.
Я чувствую, как он рычит, выгибает спину и скалит острые зубы. Требует вцепиться в горло стражнику, которого я застал в столь неподходящий момент. С девушкой, которая всего за одну встречу вызвала во мне бурю странных эмоций. Именно они привели меня сюда… Я хотел разобраться, но теперь все здравые мысли вылетели из головы.
Они целовались? У них интрижка?
Плевать! Какое мое дело?
Но разумные доводы тонут в накатывающей ярости.
– Ри, что тут происходит? – напряженно спрашиваю стражника. Девушка стоит у стены, прижимая ладони к пылающему лицу. Слышу, что пульс у нее шкалит, а у меня от вспышки злости сводит скулы и темнеет в глазах.
Разноглазый оборотень находится к служанке слишком близко, разворачивается слишком медленно.
Не выдержав, я шагаю вперед, кладу руку на не защищенное доспехами плечо Ри.
– Я жду объяснений, – сжимаю пальцы так, что под ними что-то щелкает, а разноглазый рычит от боли.
– Ваше Величество…
– Что ты здесь забыл?
«С ней!» – мысленно добавляю я.
– Мы просто разговаривали… – сипит Ри, а сам пытается закрыть девушку спиной. Словно защищает ее от меня… Словно она принадлежит ему!
Гнев воспламеняет кровь, застилает зрение, клыки удлиняются, превращаясь в звериные. Инстинкт волка перехватывает контроль.
Схватив разноглазого за грудки, отшвыриваю его в сторону. Тот тяжело врезается в стену. По ушам бьет скрежет металла, мрамор крошится на пол. Девушка испуганно взвизгивает. Из соседнего помещения на шум выбегают стражники. Повинуясь моему жесту, они без единого вопроса забирают стонущего на полу Ри.
– Нет! Не надо! Прошу! – шепчет виновница ситуации. Мой волк хочет схватить ее за шкирку и…
Встряхиваю головой. Сейчас я не в состоянии думать трезво. Надо успокоиться, понять, с чего вдруг такая реакция! Девчонка никуда не денется… Развернувшись на каблуках, стремительно ухожу прочь. Пересекаю коридор и ныряю в королевское крыло. Сюда за мной никто увязаться не может.
Когда оказываюсь достаточно далеко, останавливаюсь. Сжимаю кулак и впечатываю в стену. Гнев кипит, обжигая внутренности. Вдох-выдох. Надо успокоиться. Вдох-выдох… Как до такого дошло? И с чего вдруг?
Вдох-выдох…
Проклятье!
Я не могу понять, из-за чего так разошелся. Ведь знать не знаю эту девчонку! На ней нет метки, но все же…
Все же она мне кое-кого напомнила.
Викторию…
Нет! Надо выкинуть ее из головы! Никогда больше не вспоминать!
Лучше вернуться к работе…
Но вместо того, чтобы направиться в кабинет, где меня ждут дела, я иду в противоположную сторону и захожу в дальнюю комнату, забытую даже слугами. Единственное, что тут есть, это искусно выполненный портрет, занимающий половину стены. Раньше его местом был парадный зал, а теперь он висит здесь, скрытый от глаз.
Когда я был шестилетним ребенком, то часто рассматривал его.
На портрете Рузанна Цезариус. Моя мать. На картине она красива, цветет здоровьем, скромно улыбается и нежно смотрит из-под густых черных ресниц…
Но я запомнил ее совсем другой – истошно кричащей, со слезами отчаяния в серых глазах. Запомнил, как она схватилась за горло и упала, а бокал вина, выскользнув из ее слабых рук, звонко разбился о мраморные плиты.
Запомнил, как после она много недель лежала в кровати – спящая, смертельно бледная, едва дышащая, с запавшими глазами и с сухими, как опаленная деревяшка, губами.
Придворные шептались, что настал закат рода Цезариус. Что королева не выкарабкается, а без истинной король долго не проживет. Загнется от тоски. А пятилетний волчонок трон не удержит, слишком доверчив и мал… Зубы не успел отрастить… и, видимо, уже не успеет.
Воспоминания оживают в голове яркими образами. Я вспоминаю свою няню. В детстве эта женщина была мне самым близким после родителей человеком. Она говорила, что если молиться богам, то мама выздоровеет… А через пару недель подсыпала яд в мой завтрак. В тот же день верные прежде соратники напали на короля.
Но мой отец не зря считался сильнейшим оборотнем Руанда, он сумел отбиться, предатели заплатили кровью. Я тоже выжил, просто из упрямства. Но матери сил и упрямства не хватило… Она так и не очнулась.
Предатели убили себя, лишь бы не попасть на допрос.
В итоге заказчиков не нашли…
Но следы черной магии ясно говорили, в каком направлении искать.
Вся страна встала на уши, солдаты прочесывали каждый угол, тюрьмы не вмещали подозреваемых. Но в конце концов расследование доказало, что несчастье случилось из-за банальной ревности.
Первая жена – Кристиния – не простила, что из-за истинной отец развелся с ней и отослал из дворца. Она принялась мстить. Воспользовалась связями, нашла недовольных властью, на других надавила через близких, третьих купила или заколдовала.
Пойманные культисты это подтвердили. Сама Кристиния бежала. Черную магию объявили в Руанде вне закона…
Род Цезариус удержал власть, но дорогой ценой… После смерти матери я год не общался с отцом. Он избегал меня, ведь я напоминал ему о той, кого пришлось похоронить.
С каждым днем он терял волю к жизни, постарел за пару месяцев на десять лет. А спустя девять месяцев привел во дворец женщину… а вскоре женился на ней. Так появилась Илона – третья супруга моего отца.
Я всегда считал, что король ослеп от горя, не иначе. Илона была жадная и пустая, точно фантик. Зато красивая, сладкоречивая, умеющая притворяться и правильно улыбаться. Мы друг друга презирали (и презираем до сих пор), но никогда этого не показывали, скрывая за сухой вежливостью. Особенно после того, как родился мой брат – Джаред.
Конечно, она мечтала, чтобы именно он занял престол. Я знал, что если Илона найдет мою слабость, непременно ею воспользуется, чтобы убрать со своего пути. Но слабостей у меня не было. Я не заводил друзей, никому не доверял, учился, оттачивал физические навыки и приучал организм к ядам. Едва выдалась возможность, сбежал на войну, несмотря на возражения отца.
Я никому не позволял запасть в сердце. Я искал только истинную, не желая повторять ошибок отца.
Однажды я спросил его, что он почувствовал, когда встретил мою мать. Как это – увидеть истинную. Ту, кто предназначен судьбой.
Король тепло и чуть печально улыбнулся и ответил: «Этого не объяснить… Ты сразу поймешь. Главное – помни, метка не гарантирует любви и взаимности. Это больше похоже на жажду, на непреодолимую тягу… Она сглаживает углы, а что уж из этого получится, зависит только от пары. Однако над чувствами не всегда можно держать контроль, Алан. Влюбиться можно и без метки. И куда сильнее, чем ты считаешь».
Я дал себе слово, что со мной «внезапной любви» не случится. Я этого не допущу. Ни за что не брошусь с головой в омут. Не доведу до беды!
Ведь если бы не первая любовь отца – Кристиния…
Если бы не ее черная магия…
То моя мама была бы жива!
Я твердо решил, что никогда не поставлю семью в опасность из-за банальной страсти. Никогда не женюсь без метки. Да и девушкам вовсе не всегда нужно замужество.
А потом случилось новое покушение на отца. И снова черная магия указывала на культистов. Я бросился в Лимерию по горячим следам…
И там я встретил Викторию.
Как увидел, сразу понял – вот оно. То непередаваемое словами чувство, о котором говорил отец. Словно внутри натянулась струна и тревожно звенит на одной ноте, заглушая любые звуки. В груди скребет голод, горло пересыхает, как от страшной жажды.
Отец говорил, что мать подошла к нему первая, не смогла противиться притяжению.
Но Виктория, вместо того чтобы потянуться навстречу, попыталась сбежать. Когда нагнал ее, то вместо радости меня ошпарило страхом – удушливым, кислым, от которого перехватило дыхание. В красивых бирюзовых глазах плескался смертельный ужас.
Я вытащил Викторию погулять в парк, но и там она стала выкручиваться и лгать.
И от нее невыносимо несло черной магией. А когда под повязкой не нашлось метки, я понял, что ошибся.
Нет, не истинная. Но кто? Приманка? А мои чувства – магический морок? Маги подозревали, что нечто похожее могло лежать на отце, когда он женился на Кристинии…
Меня так скрутило от злости, что я едва удержал взбесившегося зверя. Снова напомнил себе, что верить никому нельзя. Никому. Едва расслабишься – вонзят нож в спину. Отвернешься – сыпанут яда. Умрешь – спляшут на могиле.
И эта девушка… Быть может, она была тем самым ядом, тем самым острым ножом.
Однако доказательств ее злых намерений не было. И оставался шанс, что все куда проще. Что я как дурак повелся на необычайную красоту девушки. Ведь Виктория была блистательно красива. Сложно было отвести от нее взгляд, каждый провожал ее глазами, женщины скрипели зубами от зависти. Виктория ослепляла и притягивала, все в ней было совершенно.
Лгать же она могла по многим причинам… Задержать ее на основании «запаха черной магии» было сложно. Не хотелось так сразу обострять отношения с местными аристократами. Так что девушку я отпустил.
Вторая наша встреча произошла случайно. Или якобы случайно? Нас свел фестиваль цветов и культисты, что там промышляли.
Когда увидел девушку в маске с кровавой раной на ладони, то первое, что подумал: «Только бы не она. Только бы не Виктория. Пусть это звенящее чувство внутри ошибется».
Нет, не ошиблось.
Ее боль и страх я ощутил как свои. И, прежде чем успел себя остановить, уже поднимал Викторию на руки, уже нес в свою карету. Невозможно было поступить иначе.
Зверь скребся и скулил по непонятной мне причине, желая быть к девушке ближе. А она вновь пахла удушливым страхом, смотрела так испуганно и потерянно…
Решение оставить Викторию в резиденции оборотней было не самым правильным, но единственно возможным. Культисты не оставили бы ее в покое, а я не смог бы спать, зная, что ей могут причинить вред.
Я думал: «Прослежу, понаблюдаю, ничем не буду выдавать свой интерес. Попытаюсь понять, какой хитрой магией она промышляет». Но проще сказать, чем сделать. В первые же дни мои собственные солдаты стали источником проблем. Когда увидел, как они зажали Викторию, перед глазами помутнело. Зверь вырвался, клыки заломило, в голове билось горячо и жадно: «Моя. Моя…»
Очнулся, лишь когда ее рука коснулась меня. А ее голос произнес: «Алан, прошу вас…»
Лишь тогда я осознал, что происходит.
Никогда бы не подумал, что кто-то может вот так запросто усмирить моего зверя. Прикоснуться к нему в момент ярости и остаться невредимым. Как она переступила через страх? Зачем? А если бы на нее кинулся?
Потом в жутких кошмарах снилось, будто Виктория подходит, касается, а зверь бросается на нее, рвет зубами девичье горло, глотает сладкую кровь… А потом приходит в себя. Но уже поздно.
И только я начинал допускать мысль, что, возможно, Виктория вовсе не «шпион культа», она подбросила новой пищи для подозрений.
Демон меня дернул тащить ее с собой к Костяной башне! Но в итоге Виктория спасла нас всех, сказав про пелену. Пришлось в спешке оставить девушку с телохранителем.
Я-то был уверен, что она с Ри в безопасности, а стоило бы вспомнить, что Виктория плевать хотела на приказы.
В Башне схватился с черным магом. Тот оказался крепкой тварью, положил с десяток моих солдат, у него было проклятое оружие – из кровавого льда, заговоренного жизнью невинного.
Культиста я уничтожил, но и он меня ранил, да так, что едва не отправил на тот свет. Пришлось перекинуться в волка, в человеческом теле низкий болевой порог, а терять сознание на территории врага было нельзя.
Когда увидел в башне Викторию, то решил, что брежу. Иначе что она тут делает? Как пробралась? Как сбежала от Ри?
Она и правда пришла… Я уж было решил, что уж сейчас она покажет свое настоящее лицо. Попытается добить. Даже притворился, будто без сознания, подпустил совсем близко… Ждал, что она сделает?
А она, дурочка, дрожащими от страха руками полезла одевать на меня кристалл. Да еще и заплакала. Зачем? По кому?
Перекинувшись в человека, я обнял Викторию. И сердцу стало так тепло, словно его укутали одеялом. На единственный миг я позволил этому чувству проникнуть в душу… и пропал. Понял, что не смогу ее отпустить. Никогда и никуда.
После башни дни полетели кувырком, и снова всюду – она. Наваждение, которому невозможно сопротивляться. Мир сузился до одной точки, запахи – до единственного аромата. Зверь метался внутри. Я не мог думать ни о чем, кроме как поймать, присвоить, оградить от всех опасностей и перегрызть глотку любому, кто попробует посмотреть в ее сторону.
Столько раз приходилось одергивать зверя, что и не счесть.
Я перебрал свою библиотеку, поднял архивные книги, чтобы попытаться выяснить, бывает ли так, что метка у истинной пары не проявляется? Или, может, что-то ее скрывает? Ответ был неутешительный – либо она есть на запястье, либо нет. Одно из двух… Но все когда-нибудь случается впервые, верно? Да и те источники, что были под рукой, могли просто не владеть информацией о редких случаях.
Мне не хотелось признавать, что я пошел по стопам отца. Попался в любовные сети без оглядки на метку.
А потом Виктория рассказала про книгу судьбы…
Я и правда подобное слышал, но не верил. Не хотелось думать, будто сказка может управлять моей жизнью. А еще больше не желал допускать мысль, будто вот он – ответ. Притяжение между нами – эффект книги.
То, что по сюжету я должен убить Викторию, и вовсе значило, что стоит держаться от девушки подальше. Если это, конечно, правда.
На всякий случай отправил письмо в замок к главному магу. Ищеек разослал за информацией. А сам пытался отгородиться от чувств, Виктории наговорил грубых слов. Чтобы она держалась подальше. Но вскоре понял… не получится. Не смогу отпустить. Лучше уж вместе придумать, как быть с сюжетом и с отсутствием метки. И с чувствами, от которых не продохнуть.
Виктория так глубоко в меня вросла, что если вырывать, так сразу с сердцем.
А потом случилось то утро… когда я узнал, как зовут ее мать.