Он отошёл от окна с перекошенной физиономией человека, способного убить. Словно читая мои мысли, Владимир закатал рукава своего потрёпанного свитера, обнажая крупные и сильные кулаки, снова сел на стул и в упор, глядя мне в глаза, спросил:
– Ты готов? – он просверливал меня ледяным взглядом.
Если бы глаза могли убить, я бы уже лежал на полу мёртвый.
– Уверен в том, что хочешь сделать? Исповедь – это раскаяние, признание вины, совершенной против людей и Господа, искренне желание больше не грешить…
– Ты вот всё долдонишь про Бога, а я Его за всю свою жизнь ни разу не почувствовал, даже когда умолял: «Дай мне знак!» Он оставался глух и слеп к людским страданиям. Когда умирали мои ребята, истекая кровью в Чечне, ему было плевать.
– Как же ты можешь об этом судить? Откуда тебе знать, что испытывает Всевышний, взирая на то, как мы, Его дети, убиваем друг друга?!
– Вот за это я и ненавижу попов. Вы все – лжецы одинаковые! Прикрываетесь якобы истиной, решаете: кого прощать, а кого нет, – на руках его, сжатых в кулаки, от напряжения побелели костяшки. – Вы считаете себя посредниками между Богом и смертными, праведники чёртовы. А кто ты такой? Вот скажи мне! Кто ты такой? Червяк, не нюхавший пороха. Пока ты ползал на коленях и поклоны перед иконами отбивал, мы кровь свою за вас проливали! На моих глазах людям головы резали выродки, которых ты называешь «Божьими детьми»!
– Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить такое.
– А мне нет! – он вскочил со стула, налил себе воды и осушил стакан за раз. – Я лишился иллюзий, когда мы после зачистки вернулись, а всё отделение перебито. Как ягнят перерезали пацанов. Где твой Бог был, когда я их матерям о гибели сыновей рассказывал? Потом мне уже никого не было жаль, ни их баб немытых, ни потомства. Валил всех подряд при любой возможности, пока ты свои молитвы читал, святоша!
Он подошёл ко мне с явным намерением…
– Ты думаешь, что убив меня, тебе полегчает?! – я смотрел ему в глаза.
– Кровь невинного агнца покроет чужие грехи. Ты – Его овца. Так отправляйся к Нему, своему Пастырю, и скажи, чтобы Он навёл порядок в своём стаде!
Его руки замкнулись на моей шее. Отбиваться было бесполезно, единственное, что я пытался сделать задыхаясь, – это передать силу утешения. Теряя сознание, последнее, что я увидел, – лицо Наташи. Чёрная пустота поглотила всё. Я твёрдо знал, что дальше появится свет. Он не может не появиться!..
Открыл глаза, лёжа на полу в своей парижской каморке.
– Слава Богу, очнулся! Прости, что я так поздно, нелегко было тебя найти. Этот город похож на муравейник, – голос Марика показался самым прекрасным на свете.
Я закашлялся, схватившись за горло, чувство было такое, что он раздавил мне кадык.
– А я, главное, и помочь ничем не могу, ни пульс пощупать, ни искусственное дыхание сделать, только и оставалось, что молиться… Слава Богу, живой! – повторял он без конца, мерцая на моих глазах, как привидение из потустороннего мира. – Твоё счастье, ойтец, что моя жена чувствует тебя за тысячи километров!
Оглянулся вокруг, кроме нас никого. Не было и аккордеона.
– Он убежал, – угадывая мои мысли подтвердил Марик. – Я напугал это чудовище до смерти! Ты в порядке?
Я молча кивнул, не в состоянии ответить.
Марик провёл по мне рукой, она прошла насквозь.
– Видишь? И на помощь не позвать, все меня воспринимают как привидение и рассыпаются кто куда. К тому же, прости, Эрик, я не знаю французского, а по нашему они не понимают.
Я улыбался ему сквозь слёзы, сам звук родного голоса исцеляет. Чтобы я делал без него? Без Агнешки, которая всё ещё слышит моё сердце…
– Эрик, ты думаешь нам было легко увидеть такое? Агнешка чуть мозг мне не расплавила! – он присел на корточки. – И сейчас рыдает…
– Всё в порядке, ребята, – просипело моё горло, – жить буду.
– И где ты только нашёл этого маньяка?!
– В метро.
– Ну да, прекрасное место для знакомства! Очередное видение?
– Нет, зов смерти.
– Лучше и не скажешь.
– Как там мои?
– Всё хорошо, не волнуйся. Все живы, здоровы, ждут тебя. Не представляю, что бы было с Наташей…
– Не говорите ей!
– Что ты! Я же не враг самому себе, а то придётся вашу светлость срочным рейсом вызывать, чтобы её откачивать. Она любит тебя, ойтец, по-настоящему любит, – он печально вздохнул после этих слов.
Мы оба знали, что Агнешка считывает информацию и в курсе наших дел. Этот вздох был красноречив, и я понял, что между ними не всё так, как хотелось бы.
– Спасибо вам! Чтобы я без вас делал?!
– Думаю, уже ничего, твой дух общался бы сейчас с Творцом.
– Обнял бы тебя, если б смог.
– Поднимайся, я должен убедиться, что с тобою всё в порядке.
Я, кряхтя и постанывая, сел на стул, на котором только что меня пытались лишить жизни. На столе лежал дневник, написанный польской девушкой, любовь которой в очередной раз спасла меня от смерти. Можно ли передать словами, что я испытывал в эти минуты?!
Марик отправился успокаивать её, могу представить, что творилось с Агнешкой.
Вновь прилетев, заворковали голубки – мои верные спутники. Чёрными бусинками глаз заглядывая в окно, ждут, когда их покормят. Жизнь продолжается. И, возможно, Владимир, наконец-то, обрёл своё долгожданное знамение, и ещё одна душа обратилась к Господу Богу.