Тихий и внезапный уход Маргарет оставил глубокий след в моей душе. Я как мог помогал Констанс с организацией похорон. Этот дом опустел, как и частица моего сердца, словно оторванная, она кровоточила глубоко за рёбрами. Проводы были скромными. Собралось человек двадцать, в основном мужчины. Если не считать соседок и Конни с Кати, других женщин не было. Это понятно и вполне оправданно. Последнее время мы проводили вместе с Марго, а в эти дни, оставшись в одиночестве, я ощутил оглушительную пустоту, вакуум, в котором не выживало ни малейшее проявление звука. Вечный холод окутал меня. Я говорил с людьми, утешал осиротевшую племянницу, но внутри была звенящая тишина, словно я всё ещё ждал её последних слов, недосказанных мне.
«Марго! Почему ты меня не разбудила? Я ведь знаю, что твоя несмелая тень приходила со мной проститься. Но ты не потревожила мой сон, не сказав мне о самом главном…»
Я уже пережил смерть родителей и ещё очень многих людей, но этот уход был особенным, возможно, своей внезапностью. Мне казалось, что у нас впереди ещё много времени. Иллюзорность всего существующего реально предстала передо мной во всём своём обличье. Нам только кажется, что жизнь будет достаточно долгой, чтобы устать от неё. На самом же деле, эта тонкая нить может оборваться в любой миг, и самое страшное, что это может случиться не только с тобой, с этим бы ты ещё как-то смирился, но и с близкими, родными, любимыми, с теми, кто необходим тебе как воздух, как дыхание.
Недосказанное душит. От недослышанного болят уши, напрягаясь настолько сильно, что хочется кричать, лишь бы заглушить пустоту, образовавшуюся внутри.
«Маргарет, как ты глубоко вошла в моё сердце. Я и не ожидал, что так глубоко.»
– Потрясающей души женщина! – сказал мне мужчина в сером плаще, сняв с лысеющей головы шляпу.
Мы стояли на кладбище рядом, лил дождь, и капли его стекали по лицу, смешиваясь с солёными слезами. Я молча кивнул, не зная, что ещё сказать.
– Она меня спасла когда-то, – не унимался незнакомец. – Доброе сердце, покойся с миром!
Даже молиться тяжело, слова застревают в горле.
«Где вера твоя, священник?! – говорила мне совесть. – Маргарет там, где ей хорошо, в Доме Вечной Любви!»
Хочу в это верить. Не может такой милосердный человек не войти в Царствие Небесное! Сама мысль, что её больше нет рядом, и я уже никогда не услышу этого голоса, нежная рука не погладит по-матерински мою голову, убивала. Во мне говорил человек, ребёнок, которого мама недавно держала за руку и вдруг ушла. Как передать это словами? Нет таких… А дождь всё шёл, умывая землю слезами. Нужно время, чтобы выйти из этого состояния, свыкнуться, отпустить.
Что поделать, так уж мы устроены: к хорошему быстро привыкаем. Трудно проститься с ним. Может поэтому я стремлюсь всю жизнь к минимализму. Мне хватает пары брюк и четыре рубашки, стакана кефира и корки чёрствого хлеба. Я могу жить просто на воде, не испытывая особых трудностей, но привязываюсь душой так сильно к тем, кого люблю, что бесконечно страдаю в их отсутствии. Эта слабость лишает меня покоя и делает уязвимым, но возможно именно благодаря ей, аз есмь.
И я плачу свою дань, прощаясь с тем, кого принял в душу.