Отец приехал за мной тридцатого декабря утром. Я грустил и не хотел расставаться с Саней на такой огромный срок. В школу я должен был вернуться только одиннадцатого января, а это значило, что двенадцать дней мы не будем видеть друг друга. Это же целая вечность! Мне казалось, что Саню я знал всю свою жизнь, и просто не представлял, как теперь буду обходиться без него почти две недели.
Я предложил Бессонову писать письма друг друга и отправлять их по почте. Саша сразу же согласился, но потом мы прикинули и поняли, что письма будут идти слишком долго и мы, вероятно, увидимся быстрее, чем получим их. Тогда Саня пообещал, что обязательно будет заходить на свою страничку в интернете, хоть это и будет не так часто, как хотелось бы. Интернет у него был только в библиотеке, где стояли компьютеры, но в праздничные дни библиотека работала только по утрам.
Саша тоже был очень расстроен, но старался всячески меня подбадривать и даже шутил. Колян с Антоном уехали вчера вечером: за первым приехали родители, за вторым – мама. Саня оставался отмечать Новый Год с учителями и некоторыми учениками из старших классов, которые по какой-то причине тоже не попали домой.
Романовы тоже сидели в школе. По слухам, их родители уехали по работе в другую страну и там задержались. Наверное, Артуру и остальным было обидно, что они будут отмечать праздник не дома, как привыкли, с семьёй, а в школе. Но, конечно, хуже всего было Сане, у которого вообще не было ни семьи, ни родного дома. А детский дом – не лучшее место для встречи Нового Года.
Мы с Бессоновым обменялись подарками заранее, потому что не хотели откладывать процесс на следующий год. Я подарил ему совсем простой телефон: на большее у меня не хватило денег. Я потратил на подарок все свои карманные расходы и теперь радовался тому, что Саня сможет писать мне смски и иногда даже звонить. Через этот телефон можно было даже выйти в интернет: я специально для Сани настроил эту функцию.
Бессонов сильно удивил меня своим подарком. Он подарил мне стеклянный шар, внутри которого был необычный город. Там шёл снег и время от времени загорались яркие огоньки маленьких окошек и фонариков. Я, затаив дыхание, неотрывно любовался подарком, а потом вдруг подумал, что он, наверное, стоил кучу денег, о чём немедленно спросил Саню.
– Я копил, – признался Саня. – Хотел тебе сделать необычный подарок и заказал его по почте. А город мы с тобой построим! Вот такой вот. Нет, даже лучше! – он ткнул пальцем в стекло шара, глаза его сияли. – Помнишь, как мы тогда мечтали?
Это был самый лучший подарок за все мои тринадцать лет жизни. Действительно, совсем недавно мы с ним обсуждали, как здорово было бы попасть в другой мир, где всё по-другому. Где, в отличие от нашего мира, нет страха и ненависти. И где люди друг друга не обижают только потому, что отличаются друг от друга. Я вдруг подумал, что этот мир уже очень давно ждёт нас, просто мы никак не можем найти туда дорогу. Но со временем мы обязательно отыщем своё самое настоящее королевство.
Ночь перед расставанием мы провели на кровати Саши. Всю ночь мы без умолку болтали и никак не могли уснуть. Мы обсудили всё, что только можно, и по нескольку раз пообещали друг другу, что будем каждый день связываться по интернету или писать смски. Я не хотел думать, каким скучным будет Новый Год без моего друга. Я знал, что обязательно приедет папин брат со своей семьей, представлял, как мы будем уныло сидеть за столом и смотреть дурацкие передачи по телевизору. Папа, конечно же, найдёт, к чему придраться. Но я гнал эти мысли прочь и в ту ночь думал только о том, что здесь и сейчас мне хорошо и спокойно.
– Ты будешь мне писать? – ещё раз спросил я у Сани на всякий случай.
– Конечно! И скучать буду, – снова горячо заверил он.
Утром я долго и неохотно собирал вещи, а Саня мне помогал. Я очень не хотел уходить из комнаты, уезжать из школы. Никогда бы не подумал, что не захочу уезжать из «Города Солнца». Позже позвонил папа и раздражённо сообщил, что уже ждёт меня рядом со входом на территорию школы. Судя по голосу, он был, как всегда, не в духе. Моего отца из душевного равновесия могло вывести всё, что угодно, и чаще всего именно я был причиной его плохого настроения. Я молча выслушал нотации, стараясь не огрызаться: это было бесполезно, да и становилось только хуже, хоть он и говорил и без того обидные вещи. Отец не брезговал даже физическим воздействием, и от его подзатыльников потом весь день гудела голова.
Саня вызвался меня проводить, и мы вместе с ним дошли до выхода из школы, где меня ждали родители. Я вёз свой чемодан, слушая бодрую болтовню Сани, однако сам я был настроен мрачно. Неожиданно для себя я рассказал ему про отца, как он меня бьёт и постоянно муштрует. И как сильно я не хочу ехать домой и хотел бы остаться ним, с Сашей, здесь, в школе.
– Дима, держись! Время быстро пролетит, и потом ты опять ко мне вернешься, – подбодрил он меня, хлопая рукой по плечу и мягко улыбаясь.
От слов друга стало легче, и я почувствовал, будто у меня с души свалился камень. Про отца я до этого никому никогда не рассказывал. Мне было стыдно, что он лупит меня за малейшую провинность. В ответ Саня мне рассказал, что в детском доме его тоже постоянно били, только не отец, а воспитатели. Так что мы с ним были друзья ещё и по несчастью.
Мы вышли к моим родителям довольно скоро. Отец хмуро окинул взглядом Саню, тот смутился и опустил глаза. Мама ласково нас поприветствовала, улыбнувшись мне и Саше. Мы поздоровались, а потом Саня растерянно попрощался и ушёл, бросив на меня виноватый взгляд. Он не стал обнимать меня на прощание, стесняясь моих матери и отца. Те оценивающе его рассматривали, будто вычисляли, достоин ли он быть моим другом. Мне стало неприятно. Родители всегда считали, что я должен дружить только с мальчиками из хороших семей.
Дома этажом ниже жил мальчишка, мой ровесник, по имени Витька. Я часто видел, как он во дворе играет в футбол, и втайне ему завидовал. Ему никто не указывал, как жить, и он мог целыми днями бегать на улице с другими ребятами. Мои родители запрещали мне с ним общаться, чтобы он не научил меня плохому, а я был не прочь с ним подружиться. Он казался мне живым и настоящим.
– А что это за мальчик с тобой был? – спросила мама, когда мы отъехали из школы. – Новенький в вашем классе?
– Это мой друг, – радостно сообщил я. – Он в этом году пришёл к нам. Его Саша зовут, он отличник, – сразу же выпалил я, чтобы в сознаниях родителей закрепилось, что Саня – умный мальчик.
Я осторожно посмотрел на отца, опасаясь дальнейших расспросов. Сейчас он обязательно должен был спросить, кто его родители. Папа считал, что это очень важная информация о человеке. Про детей, выросших в детдоме, от говорил ужасные вещи, и я считал это несправедливым.
Какая разница, кем были родители Сани? Мы с Сашей дружили всего полгода, но я уже был готов пойти за ним и в огонь, и в воду. Только для отца это был не аргумент. Он считал, что я должен подружиться с Коляном, потому что у него отец работает в МИДе, или с Романовым, потому что его родители были богатыми.
– А кто его родители? – папа всё же задал вопрос, которого я так страшился.
Где-то в глубине души уже давно зрел протест. И теперь, когда у меня появился лучший друг, я совсем ничего не боялся. Даже если отец побьёт меня, от своего друга я отказываться не собирался. Раньше был слабаком, которого все обижали, но теперь будто бы обрёл внутренний стержень, который никто не смог бы сломать.
Я уже давно заготовил пламенную речь о том, что мне плевать, кто родители Сани, что он мой друг, и что не собираюсь бросать его несмотря ни на что. И сейчас, отвечая на вопрос отца, я собирался озвучить всё, что так хотел ему сказать. Но отец, нарушив правила дорожного движения, столкнулся с другой машиной. Папа вообще вёл очень неаккуратно и постоянно попадал в аварии. Следующие полчаса он разбирался с несчастным водителем. Наша машина совсем не пострадала, но моему отцу нужно было обязательно с кем-нибудь поругаться для порядка.
Я со скучающим видом наблюдал за их перепалкой и параллельно коротко отвечал на вопросы мамы о делах в школе. Я почти не слушал её, только кивал головой и односложно отвечал.
– Дима, ты совсем мало ешь. Ты только взгляни на себя, какой ты худенький, кошмар просто! Посмотри на Тимура.
– Мам, Тимура дразнят толстым, а я не хочу быть таким, – заметил я. Тимура почти не били, но ему за полноту сполна доставалось. Все тычки он воспринимал с философским спокойствием и вообще никак не реагировал на них. Меня он никогда не защищал, только советовал не обращать внимания. А я считал, что друзья должны во всем помогать друг другу, в том числе защищаться от нападок остальных мальчишек. Как это делал Саня.
– Ох уж эти мальчишки! – вздохнула мама.
Вернулся злой отец, ругаясь на чём свет стоит. В машину он сел, в сердцах хлопнув дверью так, что у меня в голове отдалось. Я на всякий случай сделал вид, что рассматриваю однообразные пейзажи за окном. Леса, поля, покрытые снегом, навевавшие тоску. Но даже это лучше взбешённой физиономии отца. Обычно, с кем-то поругавшись, отец сразу же вспоминал обо мне. Я мечтал уже поскорее доехать домой, закрыться в своей комнате и написать Сане. Каникулы у меня будет «веселые», судя по всему.
Как ни странно, отец на меня даже не посмотрел. Всю дорогу он возмущался, негодовал, какие все вокруг сволочи и не умеют ездить. Мы с мамой старались не прерывать его монолог и только кивали головой.
Когда мы доехали до дома, я выдохнул. Опасность миновала: отец не задавал неудобных вопросов и даже похвалил за хорошие оценки. Он также рассказал, что побывал у Амадея Ивановича перед тем, как встретить меня, и что директор ничего плохого обо мне не сказал. Отец сухо мне улыбнулся, и это означало просто высшую степень любви ко мне.
Отец с детства подавлял мою личность, стараясь вырастить выдуманного им сына. Я должен был быть настоящим мужчиной, сильным как скала и мужественным. Он вбил себе в голову определённый образ и злился, что я ему не соответствую. Я был эмоциональным и ранимым, а он ненавидел, когда я плакал. Помню отвращение на его лице, когда он видел мои слезы. Он бил меня по щекам и требовал, чтобы я перестал разводить сопли. При нём я делал абсолютно бесстрастное лицо и старался занимать как можно меньше места.
За ужином мать подтвердила мои опасения и сообщила, что Новый Год мы будем отмечать с нашими родственниками – папиным братом и его семьей. Они приходили к нам каждый год, так что я не особо не удивился, но и совсем не обрадовался. Я их не любил. Дядя Вова был ещё хуже моего отца, и шутки у него были дурацкие. Он, как и отец, считал, что я вырасту слабаком и размазней, о чём неоднократно мне сообщал, особенно после стаканчика чего-нибудь крепкого. Тётя Наташа, его жена, тоже любила пройтись по моим болевым точкам. Раньше меня это очень задевало.
Их дочку и мою двоюродную сестру Лизку я тоже терпеть не мог. В детстве мы с ней дружили, но потом она пошла в школу и начала меня презирать. Она тоже училась в «Городе Солнца», только в химико-биологическом классе. Родители хотели, чтобы мы пошли в один класс, но получилось, что её отправили в параллельный, потому что ей больше нравилась биология. Моего мнения не спрашивали. Отец считал, что я должен любить математику и физику по умолчанию.
Лизка меня дразнила и говорила, что Колян правильно делает, что меня бьёт, раз я такой лох. Вот такое вот предательство. Помню, меня это очень обидело, и с тех пор я с Лизкой не общался, только на семейных праздниках, чтобы родители ничего не заподозрили. Узнав про Лизку, Саня предлагал её побить в профилактических целях, но я считал, что так поступать нельзя. Не надо было опускаться до её уровня.
– Какие вы все воспитанные! – говорил Саня, разводя руками. – Если ведёт себя как сволочь, должна получить в ответ. Око за око!
Я с Саней был не согласен, но такая забота мне льстила. Мой друг всерьёз воспринимал мои проблемы, и мне хотелось отплатить ему тем же.
Перед сном я написал Сане сообщение, спросив, как у него дела. Друг сразу же заверил меня, что у него всё отлично, и поинтересовался, не обижает ли меня отец. Я ответил, что всё прекрасно, а потом пожелал ему спокойной ночи. После даже такого короткого общения с Саней на душе стало легче. Я посмотрел в окно, увидел, как ярко сверкали звезды, и улыбнулся им. У меня сладко сжималось сердце от какого-то странного предчувствия. В тот момент я был счастлив.