Ари ждал Рига, который пошёл поговорить со своей женой. Он вспомнил, как спросил его « – Что ты скажешь ей? Что ты хочешь ей сказать?».
– Что люблю, – не как женщину, но как близкого человека…
Риг посмотрел на него.
– Она всегда будет мне близка, Ари!
– Я знаю. – Понял его, он.
– Знаешь? – Удивился Риг.
Ари захотелось сказать ему:
– Помнишь «Кристину» Амедео? Я не знаю, что их связывало, не знаю всей истории, но… Что нужно почувствовать к другому человеку, чтобы так его (её!) нарисовать? Наверное, сродство сродни трагедии…
Риг сел на кровать, рядом с ним (Риг фактически принёс его в номер после того, как он чуть не утонул).
– «Сродство сродни трагедии»?
Риг посмотрел на руку Ари, лежащую на одеяле, вспомнил «Бретелька сорочки, съехавшая на плечо… Девушка, хозяйка этой бретельки – тоненькая как птица, с глубокими тёмными глазами…».
Он тоже тоненький как птица, Ари, и у него (тоже) глубокие тёмные глаза!
Риг взял его изящную руку, – изящную, но сильную, сжал в своей руке.
– Почему я не встретил тебя раньше? Мне нужно было встретить тебя раньше!
Ари лукаво улыбнулся.
– Я тогда был несовершеннолетним.
Риг захохотал, – откинул голову назад, и хохотал.
– Тебе двадцать четыре года… Я всё время об этом забываю!
Ари с нежностью улыбнулся.
– Почему «забываешь»?
Риг погладил его руку.
– Эмоционально ты очень зрелый человек, и…
Риг смущённо заулыбался.
– Очень интересный. С тобой интересно!
В его голосе прозвучало «с тобой хорошо!».
Ари подумал, смотря на него, – Если бы ты знал, как я влюблён в тебя… Нет, не влюблён – люблю!
Мужчина с необыкновенными глазами, то сияющими и счастливыми, то полными трагедии.
Он подумал, – Если бы я рисовал мою «кристину», я бы рисовал её с тебя!
Ари вспомнил «я прикасаюсь к твоей униженности и унесённости
как к ветхому, многострадальному завету
у меня свои часы
пришествия к тебе
линиям, губам и силуэту
свои часы,
чтоб воспевать тебя
свои часы,
чтоб тихо ненавидеть»
– «Ненавидеть»? – Подумал Ари. – Нет, – любить!
Он вспомнил вновь «воссияю,
ибо люблю тебя
верую в тебя
и осуждаю»25.
Подумал, – Нет, не «осуждаю», люблю и верую. Верую в то, что всё сделаешь правильно – найдёшь правильный путь, даже если всё то, что правильно – жестоко!
– Я должен с ней поговорить! – Сказал ему, Риг. – Я должен сказать ей…
– Что сказать? – Понял Ари. – Что говорят, когда уходят… Душой?
– Хороший вопрос! – Сказал Риг. – Страшный, но хороший.
Риг вдруг задумчиво посмотрел на него.
– Ты тоже уходил душой, Ари?
В его голосе прозвучало недоумение и смятение.
– Да, – Больно сказал ему, Ари. – От моей матери!
– Почему? – Заинтересовался Риг.
Юноша ответил ему не сразу, задумался.
– Ты удивляешься, почему я такой… Не веришь в то, что я такой!
Ари посмотрел на интерьер своего номера – морской стиль…
– Я – вундеркинд, Риг, – был им. Вундеркинда сделала из меня моя мать. Она обожала меня, занималась со мной – словом, она всегда вела меня за руку!
– А потом? – С тяжёлым сердцем спросил Риг.
– «Потом»?..
Глаза Ари покраснели.
– Аристотель забрал её у меня!
Риг посмотрел на Ари с нежностью, подумал, – Взрослый мой мальчик, ты ещё так по-детски обижаешься! Обижаешься на людей, которых нужно пожалеть – им пришлось пережить трагедию расставания!
– Почему ты не даёшь им шанс на счастье? – Спросил Риг, Ари. – Себе даёшь, а им – нет!
Ари посмотрел на него смущенно неловко растерянно.
– А им это нужно?! Чтобы я дал им шанс…
– Да, – говорю тебе как родитель, да!
Риг протянул руку к Ари, и положил ладонь на его лоб.
– Закрой глаза!
Ари удивился, но сделал, как велел Риг.
Зазвучал голос Рига:
– «Положи меня, как печать на сердце,
Положи меня, как на руку перстень,
ибо любовь крепче смерти
и ревность глубже преисподней –
пусть берут меня злые руки,
только научи, что будет после –
положи меня, как печать на сердце –
пусть срывают с тела одежду,
только расскажи, что будет после –
положи меня, как на руку перстень
пусть рана ложится на рану,
только покажи, что будет после –
ибо любовь крепче смерти –
пусть удары проникают в недра,
только вразуми, что будет после –
и ревность глубже преисподней
пусть в муке мешается разум,
только не забыть, что будет после –
положи меня, как печать на сердце –
когда во рту моём влаги не станет
и воздух не войдет в мои ноздри –
положи меня, как на руку перстень –
когда истает во мне утроба,
тогда будет то, что будет –
ибо любовь крепче смерти –
тогда будет то, что будет –
и глаза мои встретятся с Твоими –
и ревность глубже преисподней –
и глаза мои встретятся с Твоими –
до смерти, в смерти, по смерти –
положи меня – как печать – на сердце»26.
Он убрал руку, Ари открыл глаза.
– Это моя молитва…
Риг заглянул Ари в глаза.
– Когда люблю, или ревную, всегда читаю её!
Ари заплакал.
– «Ревность глубже преисподней», Риг!?
– Мучительный ад, в котором нет покоя, – разве ты не знаешь, что ад – это место, в котором нет покоя?!
– Я люблю тебя, Риг!
Ари приподнялся, сел, обнял Рига, и прижался к нему.
– Люблю!