То, что дети приносят одни неприятности, Люция слышала ещё и при жизни. Иногда – от собственных же родителей. Впрочем, сама она редко доставляла проблемы, а вот её братья вполне могли либо куда-то удрать, либо залезть на крышу или учудить ещё что-нибудь в этом роде.
Когда она проснулась глубокой ночью возле ещё горевшего костра, который тоже помог разжечь ребёнок, потому что у неё кремня и кресала не было, мальчика рядом с ней не было.
Люция заснула совершенно случайно, полностью уверенная в том, что ей обычный сон не нужен. Когда жизненных сил становилось слишком мало, она впадала в оцепенение. Но на этот раз она просто спала.
Услышав вдалеке крик, девушка вскочила, заозиралась, схватила лук и колчан стрел, и стремглав кинулась на звук, оставив сумку возле костра. В этот момент она вообще не думала о своих вещах, а о мальчике, которого подстерегала опасность.
Ещё у неё начали чесаться руки от желания шлёпнуть хотя бы раз мальчишку по заднице, чтобы не встревал в разные неприятности.
Вскоре девушка выбежала к руинам какого-то строения, от которого целой осталась только башня, напоминающая палец великана, устремлённый к тёмным небесам.
Во дворе руин при слабом свете масляного светильника, поставленного на уступ полуразрушенной стены, Люция увидела ещё одну чудом уцелевшую часть стены, возле которой стояла огромная печь.
Возле этой печи находилась сгорбленная старуха, вызывающая омерзение. Жуткое чудовище с желтоватой кожей, туго натянутой на старые кости, в какой-то рванине, пыталось запихнуть мальчикув печку. Живым.
Тот всё ещё слабо сопротивлялся, отчего Люция испытала самое настоящее облегчение.
– А ну-ка отпусти его! – закричала она.
– Кто ты такая, что смеешь приказывать мне? – старуха оглянулась. Огромный нос, маленькие глазки и узкий подборок составляли не самую приятную композицию.
Люция подумала, что от такой женщины даже орки бы отказались в голодный год. Даже чтобы сожрать.
– Я твоя смерть, – вежливо ответила Люция. На этот раз у неё не было настроения оставлять врагов в живых. Она вытянула руки и начала испускать собственную жуткую магию.
Девушкаувидела, как жуткая физиономия ведьмы постепенно съёживается от страха. Мерзкая старуха жутко завизжала и попыталась отбиться от неё заклинаниями.
Ну, Люция очень сильно удивилась бы, если бы та вдруг откуда-то вытащила огромный меч и начала им размахивать.
Зелёный свет мягкой волной растёкся по двору разрушенной каменной постройки. Люция ощутила, как её охватывает смертельный холод, который пугал и её саму, но и являлся неотъемлемой её частью.
Вспыхнул и голод, который могла утолить только чужая жизнь, чужое тепло.
Однако ей с трудом удалось уклониться от огненного шара, который ведьма швырнула в неё.
Но тут ведьму начал успешно отвлекать Марчо, который успешно отбежал на почтительное расстояние и начал швырять в ведьму камни, которых здесь было в избытке.
Люция вспомнила о том, что лесовикиобладали великолепной меткостью, и если тотнаклонялся за камнем, глядя на тебя с мрачным видом, то лучше убежать.
Камни успешно попадали в цель, сбивая старуху, которая уже не могла прочесть ни одно заклинание до конца.
Через некоторое время, показавшееся ей слишком долгим, ведьма распростёрлась на земле безжизненной кучкой всякой гадости.
Мальчик бесстрашно подбежал к ней.
– Ух ты, здорово! – воскликнул блондин, подпрыгивая. – Когда ты сражалась, то у тебя глаза засверкали таким ярко-зелёным светом, а твоё тело словно бы стало каким-то другим, – он явно не мог подобрать слов, а потому просто махнул рукой.
– У нас, потомков эльфов, такое случается, по ночам глаза начинают светиться. Это такая особенная магия, – придумала на ходу Люция, боясь испугать ребёнка. Но тот был в восторге и воспринимал её как спасительницу, даже не думая бояться.
– Всё в порядке, – она обняла его. – Почему ты сбежал?
– Никуда я не сбегал, – ворчливо отозвался тот. – Отошёл в кустики, а потом меня кто-то ка-а-а-к схватит! И как потащит.
– Понятно. Хорошо, что я вовремя проснулась, почувствовала неладное, – Люция ощутила облегчение. Чувствительность снова возвращалась к её телу, она вновь ощущала аромат ночной свежести, упоительный запах лесных трав, услышала шелест листвы.
– Нам нужно убираться отсюда, – вновь заговорила она, возвращаясь в реальность.
– Подожди! А вдруг тут ещё кто-то остался? Какие-то пленники, – предположил дрожащий мальчик.
– Держи тогда лук, ты говорил, что умеешь из него стрелять, – она передала ему лук и стрелы.
Мальчик принял оружие с видом воина, готового к любой битве. Люция только головой покачала, увидев, как горят его глаза, и в который раз порадовалась, что не она его мать, так что юношеские проблемы и бунты будущего горячего парня её не коснутся.
Они обнаружили небольшую деревянную дверцу в башне и осторожно вошли внутрь. Люция не хотела подвергать мальчика дальнейшим опасностям, но понимала, что он ни за что не останется возле мёртвого тела и ещё пылающей печки, в которой его едва не зажарили.
Она не хотела показывать маленькому спутнику и свой страх, так как понимала, что он безоговорочно верит в её силы. Кроме того, мальчишка всё-таки ещё и набрал в карманы камней, так что был вдвойне вооружён.
В башне тошнотворно пахло сыростью, плесенью, какой-то гадостью и грязью. И ещё застарелым страхом и болью, пропитавшими стены. Эти запахи Люция ощущала особенно остро, словно засунула нос в перечницу.
Небольшие круглые помещения объединяла поржавевшая, но ещё крепкая винтовая лестница.
В одной из круглых комнат с низким потолком, кроме груды мусора, они обнаружили троих детей.
При виде испуганного личика белокурой девочки и боли в глазах двух мальчиков, крепко обнимающих девочку, у неё в груди вспыхнула ярость. Она пожалела, что ведьму нельзя убить дважды.
– Я не обижу вас, – тихим, серьёзным голосом заговорила Люция, стараясь не подходить к ним слишком близко, чтобы не напугать.
– Люция хорошая, – заговорил Марчо, сжимая её руку. – Она спасла меня! И убила ведьму!
Последнее очень обрадовало детей. Их не пришлось уговаривать покинуть это жуткое место.
Остаток ночи Люция устраивала детей возле костра на новом месте, а также кормила их остатками хлеба и водой, которой они наполнили бутылки из-под пива, которое она тайком вылила раньше, сделав вид, что выпила.
Очень скоро дети устали и легли все вместе. Люция на этот раз решила не спать до утра, чтобы с ними точно ничего не случилось.
Ещё она порадовалась, что дети не стали задавать лишних вопросов о её глазах, которые, правда, в обычном состоянии в вечернее время пылали не так уж ярко.
"Хм, мне, конечно, далеко до прекрасных очей эльфийских дев, которые сравнивали со звёздами", – мельком подумала она, в очередной раз обходя их лагерь. "Но подобная особенность может вызывать у людей, да и у гномов, некоторую подозрительность. Не говоря уже про эльфов".
Люция со вздохом подумала о том, что завтра ей придётся как-то доставать для детей еду, а, значит, надо будет поохотиться, и решила, что неплохо было бы найти ручей или небольшое озеро, чтобы дети смогли вволю напиться и помыться.
У неё просто голова пошла кругом.
Когда она снова обошла вокруг детей, то неожиданно увидела громадного зверя, наблюдавшего за ней. У неё буквально перехватило дыхание – и больше от восторженного восхищения, чем от страха.
Это оказалась легендарная серебряная волчица, мать стаи. Зверь казался полупрозрачным, сиял в лучахтонкого ломтика Луны, поражал размером, большим, чем у обычных волков,и шкурой бело-серебристого цвета, словно огромный снежный сугроб. Глаза у хищницы были кроваво-алыми, словно поблёскивающие при неярком свете рубины.
В детстве Люция несколько раз слышала от отца легенду о серебряной волчице, а тому рассказывал его дед, а ему прадед, который услышал её от своей супруги-эльфийки.
Волчица снова внимательно глянула ей в глаза, она не отвела взгляда, застыв на месте. Они пристально изучали друг друга, два хищника.
Неожиданно перед волчицей появился волчонок, кажущийся её полной копией. Мать стаи подтолкнула его к Люции, и тот неуверенно подошёл к ней.
Девушка села на землю, и волчонок залез ей на руки, а потом облизал лицо, став материальным.
– Обещаю, что позабочусь о нём, – тихо произнесла Люция, глядя на силуэт свирепой хищницы, фосфоресцирующий во тьме. Та растаяла через пару мгновений, словно была просто туманной дымкой. Но волчонок остался с Люцией.
Она знала, что теперь он будет её верным спутником и стражем.
Маленькая девочка, которую, как узнала Люция, звали Тилла, заплакала и проснулась. Затем подошла к ней и уселась рядом.
– Собачка, – прошептала малышка и снова тихо заплакала, явно вспомнив дом и семью, и какого-нибудь своего пушистого друга.
Люция в результате легла так, чтобы видеть всех остальных, не забыв подкинуть в костёр веток, а девочка устроилась рядом, обнимая во сне волчонка, который снисходительно терпел её прикосновения.
Люция подумала, что питомец, так неожиданно появившийся в её жизни, уже перенимает её характер и любит детей. Но только милых и в меру сорванцов.