В одиноком хуторе, куда она ткнулась для пробы, на неё едва всех собак не спустили, особенно, когда заметили, что собаки заливаются безумным лаем и пытаются вырывать толстые цепи и снести забор, чтобы только добраться до неё.
Животные чуяли её внутреннюю суть, и, если дикие звери ещё относились с презрительным равнодушием, то домашние реагировали куда более бурно, особенно те, которые защищали хозяев.
Однако высокие и крепкие мужчины явно устыдились того, что испугались хрупкой и несчастной на вид девушки, закутанной в один драный плащ.
– Эй, я не попрошайничаю, у меня есть что обменять! – закричала Люция, стараясь держаться на почтительном расстоянии от высокого забора.
– У нас недостаточно еды, чтобы торговать припасами, – голос мужчины с трудом пробился сквозь собачий лай, который уже стал хриплым. – Тень падает на эти земли, урожай гибнет, животные чахнут и погибают.
– Мне не нужны припасы! Мне требуется лишь одежда, желательно моего размера, но сойдёт и любая. Можно мужскую, я не требовательная, – попросила Люция, переминаясь с ноги на ногу.
Она радовалась, что догадалась постучать в дверь калитки днём, вечером или ночью её бы сразу попытались прикончить или точно спустили бы собак.
– Неужели никто не поможет даме в беде? – жалобно попросила Люция.
– Ладно, заходи, но одно неверное движение – и ты мертва, ясно? – послышался лязг отодвигаемого засова.
– Спасибо, – стараясь не делать резких движений, Люция осторожно зашла во двор, где её ожидали вооружённые до зубов мужчины. Несколько женщин выглядывали из окон небольшого домика.
Маленький мальчик с изумлённым видом таращился на неё с крыши, куда явно залез, заранее не предупредив родителей.
Люция понимала, что эта вылазка является ещё и проверкой для неё: сможет ли она держать в руках свою тёмную суть? Даже люди часто не могли сдержать своих эмоций, и даже эльфы были подвержены порывами гордыне, что уже говорить о тёмных созданиях самой ночи?
Она не хотела зла этим людям, которые непонятно зачем поселились на отшибе, в безлюдных землях, но стремились выжить. Вокруг дома она заметила небольшие, но всё-таки возделанные земли, а также хозяйственные постройки.
Когда же её всё-таки впустили в небольшую столовую, которая являлась и гостиной, и местом сбора многочисленного семейства, то уже перестали следить за каждым движением и шагом.
Убедившись, что она не прячет под плащом тонкую кольчугу, например, из мифрила, мужчины стали куда дружелюбнее, а некоторые отводили глаза и смущались, словно барышни перед первым кавалером, пригласившим на танец.
Постепенно в помещение с низким деревянным потолком, на балках которого были развешены травы, рыба и даже несколько перепёлок, подтянулись и женщины. Они-то смотрели на Люцию с большей подозрительностью, особенно молодые. Люция со вздохом вспомнила своих так называемых подруг и Игги, которая хотя бы не скрывала, что ненавидит её.
Да, красота – это страшная сила, как любила приговаривать её матушка, но всегда оставаться на виду, словно слиток мифрила посреди стола, бывает весьма неприятно, тягостно и даже опасно.
Впрочем, женщины и тут безоговорочно подчинялись мужчинам. Они принесли обед, стараясь делать вид, что гостьи просто не существует.
Несмотря на то, что скудость припасов явно была не голословным утверждением, а грустной реальностью, самый старый, но и самый мощный и крепкий мужчина предложил ей разделить с ними обед, однако и не слишком огорчился, когда она твёрдо отказалась.
Она не могла есть. Это она знала точно. Экспериментируя рядом с магом, Люция определила опытным путём, что ей можно пить – практически всё, что угодно, даже то, что горит, но никак не есть.
Неожиданно ей пришло в голову, что эти несколько месяцев, которые она прожила с Дориумом в могильнике, она питалась его жизненной силой. От этой мысли ей стало дурно. А, может, от ядрёного запаха жареного кролика, специй, трав и пряного аромата пива?
Она очень обрадовалась, когда женщины потянули её в свои комнаты, чтобы подобрать ей одежду.
Одна из молодых женщин, явно невестка, которая лишь недавно переступила порог этого дома, смотрела на неё с ревностью и неодобрением. Внешне эта девушка чем-то напоминала ей Иггу, только была круглее лицом и толще в талии. Люция даже подумала о том, что эта девица вполне может быть одним из потомков Игги.
Но, конечно, даже если бы это оказалось правдой, это не было подходящей причиной, чтобы убивать её.
Хотя на миг очень даже захотелось, стоило вспомнить те минуты, которые ей пришлось пережить по вине этой твари!
Люция помнила свой собственный крик, а потом сдавленный хрип, когда яд разъедал желудок. Она ещё видела ничего не понимающие, но уже наполняющиеся болью глаза братьев, ужас на лице отца и страдание матери, которые вмиг превратили ещё моложавую, красивую женщину в старуху.
Да, она была любимицей семьи, так как матери напоминала её саму в молодости, а отцу те прекрасные моменты, которые он пережил, когда ухаживал за неприступной красавицей, у которой, несмотря на нищету их семьи, поклонников был целая улица, а то и две.
То есть, все две улицы их селения.
Братья же обожали дразнить её, баловать, катать на плечах, а также обучать стрелять из лука и драться. Правда, последнее получалось у неё не очень хорошо, что отнюдь не убавлялоэнтузиазма у братьев, которые все, как один, мечтали о войнах со Злом, о службе королю – хотя бы и гномьему, только не орочьему, конечно, о приключениях и сражениях, но вынуждены были довольствоваться охотой и рыбалкой.
Собаки перестали лаять, но некоторые из них начали выть. Люция подумала, что ей следует поторопиться, пока подозрения этой семьи не перерастут в полную уверенность, и мужчины не возьмутся, ну, хотя бы за вилы.
Платье ей подобрали лёгкое, без всяких корсетов, которые она и при жизни ненавидела. Покрой больше напоминал рубаху, только вшитый пояс помогал стягивать платье на поясе. Как поняла Люция, это платье шилось на кого-то раза в два шире. Например, на ту девушку, которая продолжала так злобно на неё смотреть, будто она увела у неё кавалера, украла все яйца у её курочек, да ещё и выпила всё пиво.
Немолодая женщина по собственной инициативе заплела ей косу, вслух восхищаясь густотой и длиной её волос.
– Какая ты красивая девочка, вот бы мне такую дочку! – воскликнула она, всплеснув руками. Люция отметила, что при этих словах неприветливая девица просто позеленела лицом, став ещё больше похожей на Умертвие, чем сама Люция.
– Может, останешься у нас? – нерешительно предложила ещё одна немолодая женщина, в отличие от милой толстушки худая, словно высушенная рыба, но тоже добродушная на вид.
– Я не могу, я должна отца искать, он пропал, – эти слова она уже произнесла, когда они спустились в столовую. Мужчины явно навострили уши.
– А чем расплачиваться будешь за платье? – с презрением поинтересовалась круглолицая девушка, так похожая на Иггу.
– Мы совсем не богаты, но вполне способны подарить несчастной девушке, потерявшей отца, одно старое платье, – махнула толстушка, которая заплела ей косу.
– Конечно, я заплачу, – Люция достала из сумки, которую постоянно держала при себе, пару золотых серёжек с речным жемчугом и крохотными брильянтиками. – Громья работа, – добавила она, выложив серьги перед седым и седобородым главой семьи.
Люции вспомнилось, как эти серьги подарил её средний брат Том, который самолично ездил за серьгами в большой город, что и по тем, и, как она уже начала догадываться, и по этим временам было опасной затеей. Тем более, в одиночку. Отец потом едва не устроил Тому порку, но потом только рукой махнул, зная, что Том всегда поступает так, как считает нужным, хоть чем ты ему пригрози.
Сейчас собственные, когда-то любимые украшения, хранившиеся в серебряной шкатулке, которую она оставила в могильнике, казались ненужным хламом, от которого следовало как можно скорее избавиться.
Люция понадеялась, что эти драгоценности не будут проклятыми, как это обычно бывает с ценностями, которые хранятся в могильниках, охраняемые Умертвиями.
– Какая прелесть! – та девушка, которая напоказ не любила её, тут же преисполнилась самых нежных и трогательных чувств, но глава семьи приказал ей отойти.
– Это слишком дорогое украшение, – начал он, качая головой.
– Я настаиваю, – Люция отошла от стола, куда положила серьги. – И я очень благодарна вам за платье.
Вся семья тут же оживилась. Ей в подарок вручили высокие кожаные сапоги. Не по размеру, но всё лучше тех лёгких туфелек, в которых она шла. Один из мужчин от себя добавил жилетку с мехом наружу.
И, не слушая её возражений, ей вручили большой хлеб и два плотно запечатанных кувшинчика с пивом.
Люция поспешила распрощаться с гостеприимными – по-своему – хозяевами. Перед её уходом собак пришлось запереть.
Люция побрела по едва заметной тропинке, которая, как ей перед уходом рассказал хозяин, приведёт её к большому процветающему селу, правда, где-то через неделю. Когда мужчина по имени Роберт прикидывал путь, поинтересовавшись, с какой скоростью она обычно передвигается, она пожала плечами и ответила: "С разной".
Так что Роберт, его сыновья, внуки, их невестки и дети отнюдь не гарантировали, что она попадёт в Шаландиюили вообще хоть куда-нибудь.
Однако их благодарность не распространялась на то, чтобы кого-то из семьи предоставить ей в качестве сопровождающего, не говоря уже о том, чтобы дать ей лошадь, которые в семье были наперечёт.
Да она и не рисковала подходить к лошади, не желая, чтобы бедное животное впало в безумие и попыталось её растоптать.