Утром, вопреки ожиданиям, девушка проснулась, едва солнце коснулось верхушек деревьев. Она осторожно встала, прислушиваясь к незнакомым звукам дома. Внутри было пронзительно тихо. А за окнами щебетали птицы и откуда-то глухо доносился крик петуха.
Босые ноги осторожно коснулись прохладного деревянного пола. Совсем другое ощущение, не похожее на ковёр на полу дома или плитку в ванной, но такое знакомое, как будто это уже было и не раз. Она надела тёплый кардиган прямо поверх рубашки, потуже завернула малышку, подставила к кровати два стула и на цыпочках вышла из дома. В дверях в лицо дохнул влажный и прохладный утренний воздух. По голым ногам пробежал лёгкий ветерок. Роса буквально текла по травам, листьям, цветам. Небо только набирало краски, золотилось всё вокруг в косых утренних лучах, а в лесу шумный хор уже исполнял песнь жизни. Как будто спать никто и не ложился. На край серого деревянного стола под раскидистым дубом села чёрненькая птичка с ярким хвостом, крутила головой, как будто показывая, что вот она-де, с утра уже добыла толстую букашку. А ты?
– Молодец, с добычей тебя, кроха, – кивнула ведьма.
– Горихвостка это, чернушка, – откуда-то сзади сказал дед.
Ведьма облегчённо вздохнула, как будто его именно и искала, лишний раз убедиться, что весь вчерашний день не приснился ей в морочном сне в машине посреди штормового леса.
– Доброе утро, – широко улыбнулась она.
– Известно, доброе. Смотри, как красиво, – дед подошёл и стал рядом.
Так и стояли они, наблюдая, как медленно из-за леса встаёт солнце, как неуловимо меняется всё вокруг под его лучами и там, где у кромки леса только что было непроглядно темно, постепенно начинает появляться цвет у всего. Серебрятся росой травы, качают головами какие-то белые и жёлтые цветы, не разглядишь отсюда. Туда-сюда снуют по утренней прохладе мелкие птички.
Постояли ещё.
– Мне, наверное, надо что-то делать? – осторожно спросила ведьма, сама не понимая, с чего и правда начать эту новую жизнь.
– Да ничего не надо. Пообвыкнись, погуляй, познакомься с кем. Выспись, в конце концов. Ешь, пей, рисуй. Не торопись. Сила в тебе. Ты просто немного подзабыла, как её чувствовать и что с ней делать можно.
Она молча покивала головой. Над лесом кружил какой-то небольшой хищник, уверенно забирая в потоке всё выше и выше. Вот и ей так хотелось, чтобы Сила пришла и поднимала её вверх также легко.
– Он, когда родился, летать-то не умел. А ты родилась и помнила, кто ты.
Девушка перевела удивлённый взгляд на старика.
– Ты тоже так умеешь, просто тебе никто не говорил.
– Серьёзно?! Читать мысли?!
– Да, но вот сейчас я думаю, что пора бы позавтракать. Я-то рано встал, мне пора. И на утро у нас будут оладики с мёдом. Свежий медок, собственный.
Он поднял руку и показал деревянный сосуд с крышечкой. Пузатый бочонок с витиеватым орнаментом хранил в себе золото.
Когда сытный ароматный завтрак почти был закончен, она решилась, наконец, спросить, о чём таком говорил дед и почему ждал именно её.
– Так сразу всего и не расскажешь, но тебе пора знать, кто ты и зачем.
– Зачем здесь?
– Зачем здесь, итак понятно. А вот зачем ты родилась такая, какая есть, это я тебе помогу понять и принять.
– Я ведьма? – обречённо спросила она.
Дед улыбнулся и как-то по-доброму посмотрел на неё.
– А ты-то сама как думаешь?
– Думаю, да. Во всяком случае, меня так готовили.
– Однако. Расскажи.
– Я с детства была не такая, как все. Видела сны, видела будущее. Помнила, кто я и когда родилась. Я помню даже жизнь до… Ну, до этого рождения. А в мире, где я оказалась, души не было, не было бога, да не было ничего. Я долго думала, что я сумасшедшая. Мне не было интересно со сверстниками. Я тонула просто в глухом отчаянии внутреннем. Мне четыре года, а я помню себя взрослым человеком и осознаю себя взрослым человеком. Я даже читать не училась. Я умела читать уже. Родители считали, что я запоминала сразу слова за мамой, когда она читала. Но нет, я просто умела читать. Я в прошлой жизни тоже была русской и помнила.
Дед понимающе кивал головой. Ведьма перевела дух и продолжила:
– Меня так угнетало быть в детском теле. Мне страшно было. Я чувствовала себя наказанной. Я иногда плакала, просто потому, что не хотела быть ребёнком, и просила дать мне ответ, зачем меня запихнули в это тело, как мне к нему привыкнуть, просила дать мне умереть. Больно было, страшно, отчаянно невыносимо. Я знала, что я взрослая, опытная душа. Звала, орала в голос внутри себя. Но никто не отвечал. Родители рано поняли, что я вундеркинд. Ну то есть они так расчитали. Я много искала. Искала ответы, искала таких, как я, в книгах. Больше-то негде было. Что во снах я видела, не могла понять. В пять лет увидела себя взрослую и … И одного парня. Тоже взрослым. Мы стояли, держась за руки, и смотрели друг на друга. И всё. А ещё одна я, только маленькая, стояла рядом и смотрела на них. Потом лет в 13-14, увидела его снова. Во сне было названо его имя. Но меня от него увёл другой подросток. Потом я поняла, что это муж. А тот остался в круге своих друзей. Все они реальны. Один, правда, умер. Он тоже был необычный очень. Светлый и чистый. Слишком чистый для этого мира. Его звали Илья. Он сказал, что знает о моём даре. И поручил заботу обо мне своему другу, ну тому самому… Илья сказал, что мы одна душа и суждены друг другу. Но что-то до сих пор не срослось… Вы хоть понимаете, что я говорю? Я так сбивчиво рассказываю, сама не знаю, почему… Просто как мешок с горохом порвался и всё тут, – она удивлённо и беспомощно развела руками.
– Всё я понял, не переживай. Тот, кто снился, твой хранитель, это так, – ответил дед Коля.
Она вспыхнула, подняла на него расширенные от удивления глаза.
– Кто?!
– Хранитель. Ты – воин света, он – твой хранитель и тоже воин света. Созданные парами, вы всегда будете находить друг друга во всех мирах. Но продолжай.
Ведьма было хотела потребовать разъяснений, но поняла, что это лишнее. Дед слушает её и надо говорить всё из сердца, как есть.
– Лет в семь я поняла, что вижу будущее, как оно случится, с точностью до секунды, до слова, до детали. Сказала бабушке. Она очень испугалась, я думаю. Бабушка велела никому не рассказывать об этом. Вот. Мы сходили в церковь, и там я вспомнила, как меня крестили. Бабушка была в шоке, потому что мне было 4 недели от роду, когда совершался обряд. Вроде как дети не могут в этом возрасте себя осознавать и тем более, что-то помнить. Вот теперь смотрю на дочь и понимаю, что это не так. Может, она и не будет помнить. Но там внутри взрослая душа, опытная и она не просто так пришла в этот мир.
Она взяла на руки малышку и нежно поцеловала в макушку, погладила по щеке:
– Я знаю, что ты меня слышишь, – сказала она, глядя в глаза малышке. – Я всегда буду рядом и всегда поддержу тебя. Ничего не бойся.
Дед одобрительно кивал головой. Она избранная, ему это было очевидно. Впервые за всю свою бесконечную жизнь он видел воина света, который помнил и осознавал себя и в момент перехода и сразу после и всю жизнь жил с осознанием своей уникальности, не сойдя с ума и не отрекаясь от света и добра. И ясно видел, как здесь, в атмосфере понимания и принятия, она мгновенно и открыто шагнула на свой избранный путь. Не то, чтобы смело, но смирившись с тем, что все эти перипетии вели её сюда. Она искала и нашла. И его задача рассказать ей, что же тут происходит, кто она такая и зачем пришла.
Строго говоря, не всё он и сам знал о ней, ибо Илья просто мастерски развешивал вопросы, не давая ответов: «Жди, учи и обретёшь исцеление».
Дождался. Научит.
А что стоит за исцелением? Встретит ли он её, свою хранительницу? Или её душа сгинула навечно? Постигнуть всю глубину замысла Истока может только сам Исток. Никому из вечных и первородных этого не дано. Никому вообще не дано. Только Исток знает.
– А что бабушка? Ты ей говорила, что чувствуешь себя взрослой? – спросил дед.
– Нет, про это я первый раз говорю. Раньше я не чувствовала, что могу кому-то это доверить. Только сейчас понимаю, что буду услышана, – она густо покраснела. – Я нигде не нашла описания такого опыта перехода и осознанности с рождения среди современников, так сказать. И решила никому об этом не говорить. Только вот тот случай в церкви. Я сразу бабушке рассказала. Но мне 7 лет только земных исполнилось. Я тогда не очень понимала, как тут всё устроено. Я не знала, что я одна такая, а других нет вообще. Мне казалось, что все такие. Просто всегда у взрослых свои дела и они не разговаривают об очевидном. Я честно думала, что все помнят свои жизни, свой опыт. Все это нормально приняли и живут. А одна я страдаю, что меня засунули сюда. Ну как-то так. Вокруг ведь никто не говорил, что вот он в прошлой жизни хорошо жил, а теперь дворником работает. Я не понимала. Мне казалось, что плохо только мне. Почему? Не понятно. Как в этом мире всё устроено – не понятно. Почему никто не говорит со мной о том, как в этом случае быть? Когда они приняли себя? Как? Кто ж знал, что таких нет вообще. Это бабушка мне сказала потом, что она много лет в своём институте изучала таких, как я. Экстрасенсов, как они думали. А когда бабушка умерла, Вячеслав Михайлович рассказал уже со своей стороны, как они работали, что нашли, а что искать должны были. Это близкий друг моей бабушки. Он там руководил тоже чем-то. Военный. Опекал меня одно время. Но таких, как я, в их лаборатории не было. Бабушка даже думала меня туда на изучение отдать. Но Вячеслав Михайлович запретил. Бабушка учила меня травничеству, заговорам, общению с духами. В общем, обрядовой магии славянской, как её бабушка учила, а ту её бабушка, и так далее. Я научилась общаться с Родом, в который пришла, и вышла на прародителей, что жили шесть тысяч лет назад. Потрясающе это было. Шесть тысяч лет! Это был первый раз и самый мощный, когда я поняла, что мир вообще не так устроен, а история человечества на Земле полная чушь. Если шесть тысяч лет назад тут были города и люди вполне современные, не неандертальцы там какие-то, жили по-другому, денег не было, умели стихиями управлять, духовность была на высоком уровне. То как же теперь? Были они как волшебники прямо. И они мне дары дали.
– Дивно, – ответил дед. – Дивно было, я помню те времена.
Ведьма забыла, как дышать.
– Да ты продолжай, дочка, – дед махнул рукой, – Продолжай.
– А вы? То есть, как? Господи! Неужели такое может быть?!
– Как ты сама верно заметила, мир устроен совсем не так, как в учебниках написано. Да ты рассказывай.
– Я теперь уже и не знаю, что говорить.
– О себе говори. Для меня твой путь тоже необычен. Я первый раз вижу такую, как ты.
Она минуту помедлила, вглядываясь в его глаза и пытаясь понять, пугает это её или нет, хорошо это, что она вот такая уникальная, раз даже дед, который помнит, что было шесть тысяч лет назад, и таких как она не видел, или это плохо. Всё было необычно, абсолютно всё, каждая минута приносила что-то новое, настолько непредсказуемое, что не удивляться не было сил.
– Я в шоке… Подозреваю, что и бабуля моя тогда в шоке была. Она тоже не сталкивалась ни с чем подобным и не знала, что делать. Я вот сейчас вспоминаю, как она говорила: когда не знаешь, что делать, надо делать что-то простое, обычное. Делать маленькие шаги и тогда путь откроется.
– Всё верно, – перебил дед. – Делай маленькие шаги. И не бойся, твой путь уже открыт. Дальше будет проще. Много придётся пройти, но ты не одна теперь. Теперь ты знаешь, кому говоришь, и что я помогу найти ответы на твои вопросы.
Она облегчённо вздохнула. Не верилось, что вот так вдруг всё изменилось в одночасье и долгая сложная жизнь закончилась. Не в одиночестве от людей в мире, не в одиночестве от маленькой дочки или от её несостоявшейся любви, не в одиночестве от любимой и дорогой бабули, а в одиночестве от своих, таких же, как она. Она не сошла с ума, она действительно избранная. Для чего и зачем, кем и почему – это сейчас было настолько не важно. Стало мгновенно легко и хорошо от того, что она не одна. Их хотя бы двое. И дед, он точно вечный. Он расскажет ей, что тут вообще творится последние шесть тысяч лет или сколько он там помнит… А ей ещё и 30-то нет, а она уже устала, каково же ему?
– Итак, – снова напомнил о себе дед.
– Да, вот так мы и жили с бабулей. Она одно умела, а я совсем другое. Я скрывала ото всех, кроме неё, что умею, она скрывала ото всех, что умеет. Наверное, так всегда было. Потом бабушка умерла и я порастеряла всё, что знала, не могла поверить, что жизнь так жестока ко мне, что отняла у меня всех. И какая я тогда ведьма, или бабуля, если мы не могли предотвратить смерть моих родителей или хотя бы увидеть её, не могли вылечить Илью. Да что там… Даже любимого не сберегла. А замуж? Ну разве нормальная ведьма может выйти замуж так! Это же немыслимо. Конечно, нет.
Ведьма сокрушённо развела руками.
Дед всё так же по-доброму улыбался и молчал. Она поправила салфетки на столе, вытерла мелкой испачканную мёдом и кашей мордашку и вложила ей в руки кружку с ягодным морсом.
– Глупая, да? – наконец спросила она.
– Нет, отчего же. Просто слушаю тебя. Сегодня ты это без эмоций почти говоришь. Это хорошо. Ты готова к следующей ступени на своей лестнице вверх.
– Ну хоть вверх. Внизу я уже на всё насмотрелась.
– Вверх, дочка, вверх. Не сомневайся.
– И, слава богу, а то сил нет уже как прежде.
– Так обычно и бывает. Падаешь до самого дна, и оттуда дорога только наверх.
– Всплывать, значит, будем.
– Само собой.
– Тогда разреши, дед, спрошу, кто же мы и почему ты сказал, что ждал меня и зачем?
– Ждал, чтобы научить. Мы, то есть ты и я, воины света. Рождены мы в Истоке, самим Истоком и несём свет, одновременно защищая и преумножая его. Душа, как ты знаешь, вечна. Поэтому в некотором смысле мы тоже вечны. Просто кочуем из мира в мир, чтобы исполнять волю Истока.
– Исток – что это? Земля – не наш дом? Таких вот людей?
– Дом. Это самое верное слово. Именно Дом. Мы все родом оттуда, из Истока. Там Дом. Ты, я, твой хранитель… Все, кто был избран, чтобы нести Свет.
– А кем избран?
– Самим Истоком.
– То есть, это не планета?
Дед отрицательно покачал головой. Он смотрел на неё с интересом.
Она чувствовала, что он ждёт. Ждёт, что она сама вспомнит или почувствует, что есть Исток.
Она снова тонула в его глазах, ища ответа где-то там, в глубине.
Исток. Слово это каждый раз поднимало в её душе волну какой-то нежности и любви, как будто там что-то давно потерянное, но такое родное.
– А я помню, что это такое? Ну, Исток.
– Ты чувствуешь и знаешь, что это такое, просто нужно вспомнить.
– А как?
– Просто позови.
Ведьма удивлённо подняла бровь.
– Да. Так просто. Между творцом и душой, им сотворённой, нет посредников. Все, кто себя таковыми объявляет, шарлатаны и самозванцы. Он слышит тебя, и чувствует, как каждую душу во Вселенной, как каждую пылинку, каждый атом. Мы тело его и дыхание, плоть и кровь. Мы сами – творец и сотворённое им бытие, а какой тебе нужен посредник? Позови и душа сама тебе путь к Дому укажет. Просто надо очень верить и устремиться к нему всем своим существом, всею душой…
Голос его дрогнул, он опустил глаза и заметно ссутулился.
Ведьма замерла от какого-то непонятного чувства, больно уколовшего её в самое сердце. Она только что взлетела, устремившись за словами деда, удивляясь тому, что сама может выйти на какой-то высший разум, создавший всё, что есть в этом мире, и глубоко в космосе, и вообще везде. И вдруг как будто рухнула в терновый куст, уколов об острый шип самое сердце.
Дед покивал головой:
– Ты чувствуешь боль другого хранителя, как свою, именно потому, что мы с тобой так похожи.
Он медленно поднял голову. В его глазах стояли слёзы.
– Это великое чудо и испытание. Любовь Истока ко всему сущему и каждой живой души к своему создателю – это необыкновенной глубины и мощи сила. Не каждой живой душе дано испытать это. Для того, чтобы легко и свободно чувствовать эту связь, надо быть чистым сердцем и душой надо быть искренним и надо верить до самого последнего уголка души, абсолютно, без условий, без сомнений, как дети, и тогда ты услышишь его голос внутри себя, в себе, ты будешь говорить с ним и будешь говорить его голосом. Он будет смотреть через твои глаза на этот мир и ты это почувствуешь.
Ведьма вся покрылась мурашками и замерла, как будто потянувшись вся к деду, то ли чтобы утешить его в этом непонятном болезненном чувстве, где-то между абсолютной Любовью и неизбывным страданием. Что это, она не понимала. Зато отчётливо осознавала, что без живой связи с Истоком, вот такая боль – это как раз и есть признак разрыва этого единства. Вот что мешает, что болит и что тянет. Теперь предстояло найти вторую сторону этой медали – абсолютное соединение, где этой боли нет.
Вторжение какого-то могущественного высшего разума в её собственный внутренний мир очень пугало. Она так боялась, что это святое и великое нечто, творец, отец всего сущего, бог, увидит все уголки её души, все её страхи, все грехи, все дурные мысли и сомнения, и тогда без разговоров исчезнет из её жизни раз и навсегда. И никакой избранности, никакого служения, никакой вечности. Тут же колыхнулся страх ещё более глубокий, чей образ неизбежно олицетворял муж. А за ним другой страх – никогда не наладить отношения с ним, своим любимым, имя теперь которому – Хранитель.
– Ничего не бойся. Это абсолютная чистая Любовь и безопасность, это чистый Свет. Свет творения. Ты достойна и ты это знаешь. Страхи твои – это нормально. Перед лицом абсолютного и чистого Истока, творца всего сущего, бога в мирском понимании, любая душа чувствует страх и несовершенство. Но это лишь страх, который рождается в цивилизации. А душа, рождённая Истоком, никакого страха перед ним не испытывает, когда чувствует его Любовь. Как только ты первый раз по-настоящему поймёшь, что он с тобой говорит, ты увидишь, что все твои страхи – это лишь опыт земной жизни. Ему до них дела нет. Он создал тебя чистой и для него ты чистая. Ибо не совершала ничего такого, что шло бы вразрез с предназначением хранителей. Только и всего. Все земные тяготы и заботы – это опыт. И если этот опыт растит душу, он только благословит тебя и покажет твой истинный путь. Не сотвори зла, неси свет и он всегда будет с тобой и в тебе. Ты дитя Истока и он тебя любит. Помни это и зови его из любви, из сердца, всем сердцем.