Ведьма раз за разом пыталась написать письмо от руки своим коллегам на работу, чтобы Мира нашла возможность прислать ей всё нужное и чтобы узнать как там он, не ищет ли её с бешеными собаками, не закрыли ли фирму за какие-нибудь несуществующие грехи.
Она снова и снова комкала листочки, бросала их через всю комнату.
Деда два дня не было дома и она, понимая, что он не будет её ругать, позволила себе немного попсиховать и побуянить.
Слова никак не складывались в то, что она хотела спросить, как просить и почему именно это её интересовало на данный момент. Кроме фразы: а не сдох ли он там случайно? – спросить не хотелось вообще ничего. Это была правда. И это её ещё больше бесило.
Дед деликатно и раз за разом проходил по одним и тем же её болям, пытаясь научить её понимать, что с ней происходит, проговорить, прожить и выбросить всё из своей жизни, прежде чем открыть дверь в новую жизнь и поселиться там навсегда, навеки.
– О, я смотрю, ты в писатели подалась, – внезапно услышала она голос деда, замахнувшись комочком в стену напротив.
Она подскочила, залилась краской, заметалась по комнате, собирая бумажки. Дед прислонился к дверному косяку, скрестил руки и наблюдал этот приступ чистоты.
– Всё, – наконец выпалила она, но один комочек предательски выпал из рук. Она наклонилась поднять и несколько комочков тут же ретировались обратно на половик.
– Да чтоб вы живы были, – сердито бросила она на пол всё остальное.
Дед посмеивался в усы, всё также стоя в дверях:
– Успокоиться тебе надо. Суетишься очень.
– Не могу. Я злая на всех. Мне обидно, больно и очень-очень-очень сильно больно, – она села на колени на пол, медленно снова собирая бумажки с пола.
Подступали слёзы. Что-то никак сегодня не получалось собраться.
– Простить тебе их всех надо. Вообще всех и за всё, тогда силу обретёшь настоящую. Да и вообще гнев, страх, обида – это мусорные чувства, застилающие глаза и мучающие душу.
Он подошёл и сел рядом на пол, помог собрать комочки.
– Я не могу, – она вытерла слёзы. – Как такое простить можно, если таких просто на роду душить надо?
– Где-то я с тобой согласен, но всё уже прошло, поэтому тебе нужно просто простить их и передать их в руки Высших Сил.
Ведьма внимательно посмотрела на деда. Он просто кивнул.
– А как? – тихо спросила она.
Дед тяжело вздохнул:
– Надо простить и прийти к битве с холодным сердцем, чтобы разумно распорядиться Силой и выиграть. Чтобы страх, гнев, ненависть и старые обиды не застилали глаза. Чтобы, когда среди армии тьмы увидишь лица врагов, не впасть в гнев и не воспылать местью, потому что это будет провал. Это будет тот самый момент, который разрушит всю подготовку к битве. Личная месть, личные проблемы, страхи и прочее отвлекут от настоящего врага и от сути битвы. Пока ты или я будем биться с проданной душой своего личного врага, настоящие злодеи захватят мир. Суть не в победе над отдельной личностью, которая оказала негативное влияние на ход истории, а в общей победе. Собака лает, караван идёт.
Ведьма снова высыпала комочки на пол и села поудобнее.
– Это очень глубоко. Надо переварить. Холодный ум. У меня сейчас котёл кипящий в голове, в сердце. Я вся в огне.
Дед согласно покивал головой:
– Есть нюанс, милая моя. Тебе себя надо простить. Себя в первую очередь ты винишь, что не разобралась в людях, не увидела, что предала себя, дочь окунула в этот ад, что друзей могла подвести, что Силу свою забыла, что сдалась почти. Простить надо не столько своих врагов, сколько саму себя. Ты ведь себя больше обвиняешь, чем их.
– Но почему же я этого не видела всего? Как могла так фатально ошибаться?
– Ты светлая душа. Это нормально. Ты видишь свет там, где сами люди и не подозревают о существовании в себе изначальной искры, семени Истока, который их и породил из себя. Все от него. Но не все с ним. Исток – это свет и любовь и, когда человек сам внутри чист, то он и других людей видит чистыми. Как душа душу. А всего наносного не то чтобы не видишь. Ты прощаешь, ибо человек – существо смертное и подверженное массе всяких сложных эмоций. Ты-то думаешь, что все такие же чистые, добрые и видишь в других только хорошее. Но есть другие люди, которые прямо-таки порождение тьмы и они ничего хорошего в других не видят. Что с их искрой происходит и почему она так глубоко спрятана в глубинах тьмы, сложно понять. Это либо молодые души, либо заражённые тьмой намеренно. Они слабы и не могут противостоять тьме. Их стремление к свету не абсолютно. Они больше заботятся о насущном, о физическом. Они не понимают, что душа вечна и её вечность зависит от каждого движения сегодня, здесь и сейчас. Они или завидуют тебе, или ненавидят. Или открыто, или молча, или в глаза гадят, или за спиной.
– А я им всё раз за разом шансы даю, верю во что-то…
– Не ты плохая. Ты должна простить себя за то, что тратила на них время, что не распознала в них тьмы, не оградила себя от них, растратила время, силы, Силы Света на помощь тем, кому она не нужна была. Это твоё скрытое желание, первородное, спасать загубленные души и вести их к Свету. Поэтому всё так. Просто такие люди ослабляют и защиту, и веру в себя и когда таких много, это как зонтики в дождь в толпе. Там, может, и дождя уже нет, но неба ты не видишь, они загораживают его зонтами – и тучи, и солнце – и ты просто идёшь в толпе всё время с кем-то этими зонтиками цепляясь, всё время встречая препятствия и всё, что ты видишь – озлобленные рожи, грязь и лужи под ногами, сырой спёртый воздух в толпе. Негатив один, короче. И только. А стоит понять, что дождя нет, тут же захлопываешь зонтик и пытаешься подальше его убрать от себя. Вдыхаешь этот свежий после дождя воздух, и вот уже лужи отражают небо и солнце искрится в последних каплях дождя и внезапно его лучи греют и обнимают. Рож противных нет. И толпа всегда рассеивается, всегда. Это магия какая-то, но как только появляется солнце, места на улице становится больше. Хотя куда логичнее было бы, если бы люди выходили из домов ему на встречу. Как будто часть этих зонтов и есть сама тьма. Всё возвращается, девочка моя. Добро – добром, любовь – любовью, нежность – нежностью, а зло – злом.
– Что-то я не дождалась любви от мужа, – горестно ответила она.
– Глупая ты временами, что твоя кошка. Любви не ждут. Её даруют небеса. Всё предопределено, дочка, и никто не обязан тебя любить. И ждать тут нечего. Он не твой человек. Он твой демон. Воплощение всех твоих страхов. Абсолютно всех.
– Он – мой персональный ад, – согласно покивала головой ведьма.
– Вот и выходи из этого ада на свет. Тебе зачем там сидеть? – развёл руками дед.
– А как? – она снова вытерла слёзы.
– Для начала перестань о нём думать хотя бы. Ты здесь в безопасности, а пока ты о нём думаешь, ты всё время эту связь упрочиваешь, как будто сама канат вьёшь между вами. Иными днями я не вижу почти связь на тонком плане между ним и тобой, а иными днями вижу просто тебя всю канатами, как на старинном корабле, обвитую. Понимаешь? А всё от того, что ты сама думаешь: я плохая и между нами ещё есть связь. А нету уже ничего, он тоже про тебя думает, если знать хочешь. Но чаще о том, что он жалкий и никому не нужный и все вокруг ужасные и никто его не любит.
Ведьма удивлённо вскинула брови.
– Да, жалеет себя изо всех сил. А ты туда льёшь свой свет, сколько тебе хочется. Ты его лучше тут прибереги. Тут тоже есть, кому помогать и куда Силу приложить.
– Пирогов напечь? – чуть улыбнулась ведьма.
– Тоже дело, но я про то, чему тебя бабуля учила. Вспоминай давай, и приступай к лечению. Вон старушек сколько в деревне. Им нужна девичья рука и девичье сердце. Привезла же с собой бабулины записи?
Ведьма покраснела.
– Да я знаю, ты же понимаешь, – дед погладил её по голове.– Вот доставай, посмотри, что там у тебя от древних предков осталось, подправим, я подскажу что. Травки ж ты знаешь? Вот. Будешь чаёк делать, настойки, отвары, мази. Сейчас самое лето. Займёшься работой и снова всё наладится. Рисуй, записывай, думай только о себе и своём наполнении. А о том, что было, думать поменьше надо. Это мы с тобой пройдём вместе, переживём, я тебя не брошу. Но прямо тонуть вот так в соплях не дело. Так только хуже. Так ты свою карму не исправишь и предназначение своё только дальше откладываешь. А чем дальше, тем хуже. Поэтому, чем быстрее ты полностью примешь, кто ты и что ты, тем быстрее Исток тебе руки протянет и пойдёт наполнение и изобилие. И ты не переживай, ты и тут можешь деньги зарабатывать, вижу в тебе эти сомнения. Ты не за просто так тут живёшь. Я тебя ждал и мне не тяжело. Но если тебе надо, то деньги сами придут. Ты, как только осознаешь, что это твой путь и твоё предназначение уже исполняется, так увидишь, что они и тут тебя нашли и зарабатываются сами. За твои знания и твоё душевное тепло люди отдадут тем, что имеют. В этом бренном мире платят деньгами. Так что хватит валить все грехи в одну корзинку и все страдания в один котелок. Давай вставай, – дед подтолкнул её, – пироги я люблю. Я ягод принёс из леса и травок. Пойду разложу сушить травку, а ты давай сполосни ягоду и пирог затей. Сейчас печку подтоплю. Не замёрзли тут без печи ночью?
– Неа, я тут сплю, как ангелочек каждую ночь. Редко что-то снится, поверхностное и непонятное, но не мешает. Пирог сейчас испеку, я на самом деле тесто уже поставила, хотела сама попробовать, но боюсь.
– А ты не бойся. Иди свой путь. Он широкий и светлый. Исток тебя хранит.