Зеркало занимало всю стену малого зала Дворца средоточия мыслей. Азиза с детских лет считала, что это не может быть творением человеческих рук, ведь все другие зеркала которыми пользовались и она и большинство других людей вокруг были не просто меньше, они никогда не позволяли так хорошо рассмотреть себя в отражении. До последней детали, мелочи, изъяна, которых, впрочем, у нее не было. Не было до последнего времени. Впрочем, разглядеть его сейчас, под всеми этими вуалями, платками и тяжелыми украшениями было совершенно невозможно.
Сегодняшний визит во дворец был самым обыкновенным ежегодным посещением, который она совершала раз в году в день своего рождения в 18 день месяца Врказана. Так было установлено ее отцом, шахиншахом с самого ее рождения, 19 лет назад. Сначала мать просто приводила ее сюда, в этот зал и среди знамен неведомых ей народов и сверкающих доспехов побежденных в забытых войнах героев повелитель живых и мертвых брал ее на колени и задавал свои вопросы, чаще всего совершенно непонятные для маленькой девочки. Позже отец объяснил, что он хотел услышать не то, что она отвечает, а как. Он наблюдал как ребенок пытается понять непонятные слова, как дочь реагирует на вещи, которые являются для нее загадкой. Слушал, смотрел, запоминал. Читал ее как открытую книгу. Записывал новые главы.
После каждой встречи он присылал ей письмо, содержание которого вначале было еще менее понятным. Во всяком случае для девочки шести лет, или десяти. Перелом произошел, когда ей стало двенадцать и она поняла, чего ей хочется достичь в этой жизни, а чего ей совершенно не нужно.
Уж точно ей была не нужна вся эта традиционная длинная одежда, в которой она чувствовала себя разряженной куклой. Но отец хотел, чтобы в этот день она была одета именно так. В этом она готова была уступить, пускай всего на несколько часов почувствует себя повелителем не только целой империи, но и своей дочери. Пускай для нее это маска, также как спокойствие, с которым она выслушает его очередные, ничего не значащие фразы. Возможно ему это также неинтересно, как и ей, ведь ему есть на кого обратить свое внимание.
Императору есть кем заниматься всерьез, кроме страны. Семья, в которой у Азизы есть два старших и один младший брат, две старшие сестры и все они от разных женщин. Шах обеспечил прекрасное будущее своей империи, но она не хочет просто плыть по течению и ждать какую роль в этой жизни определит для нее отец.
Но сегодняшнюю беседу она ожидала с некоторым волнением. Та неудача, которую потерпела армия, на самом деле не очень интересовала отца. Да и была ли это неудача? В планах повелителя даже гибель нескольких тысяч подданных может быть только крупицей в песочных часах.
Я склоняюсь, падаю на колени, касаясь лбом поверхности холодных гранитных плит. Сегодня здесь я не только как член семьи, дочь, пускай и нелюбимая, но член семьи падишаха. Даже если теперь только формально. Сейчас она принадлежит другому, но для отца это не имеет малейшего значения. Здесь, в этом доме, в этом городе, в этой стране все люди принадлежат ему. Пускай даже они стараются думать иначе.
Сегодня все было по-другому. Сегодня перед шахом распростерся ниц полководец, проигравший битву, женщина, не сохранившая символ доверенной ей власти, позволившая нанести ей болезненную рану, о которой теперь ходят неприятные слухи во дворце ее мужа.
Она подвела отца. Обычно наказание за подобные неудачи было лишь одно. И отправляясь во дворец Азиза подготовилась к любому исходу. То средство, которое подготовила для нее Дэви, оно должно было помочь выдержать любые муки, любую боль, не уронив ни своей чести, ни чести повелителя.
Отец наверняка знал об этом. Отец знает все.
Некоторое время в зале сохранялась тишина. Казалось, в страхе замер даже ветерок, пропавший запахом цветов. Двери были распахнуты настежь. И это могло означать… Могло означать что угодно. Но главное, отец решил, что никто не должен знать ничего что будет сказано.
Наконец, шах поднялся со своего трона и неслышно ступая обошел вокруг дочери поглаживая в задумчивости свою седую бороду.
– Ты потеряла свой кинжал. Интересно.
– И все же это ничего не значит.
– Некоторые могли бы рискнуть сказать, что в твоем голосе можно различить отзвуки гнева.
– Не думаю, что те, кто готов так утверждать знают меня так как мой отец.
– Рык тигрицы всегда остается рыком. Хотя означать он может разное. Встань.
Азиза медленно поднялась и вновь склонилась в церемониальном поклоне.
Шах поморщился и сделал почти незаметный жест призывающий дочь следовать за собой. Он шел совершенно спокойно, не оглядываясь, зная, что в любом случае дочь не отстанет больше чем на шаг. Выслушать повелителя, услышать сказанное отцом, не пропустить ни звука. Так она обязана поступить. Так должна была бы поступить каждая или каждый. И неважно кто он, последний нищий непонятно как попавший во дворец или шахиня, жена правителя одной из самых богатых и сильных провинций.
– Ты вновь отправишься во Франкистан, дочь моя.
Азиза затаила дыхание. Кажется, принятое средство ей не понадобится.
– На этот раз тебе не понадобится войско. Возьмешь с собой нескольких своих ассасинов, из тех чьи матери в свое время попали к нам с севера. И одного из моих магов. Или даже двоих.
Они вышли в сад. Аромат цветущих растений заставлял кружиться голову, но шахиня знала, что среди всех этих великолепных сортов есть такие прикоснувшись к которым человек мог умереть в страшных мучениях. Ходили слухи что падишах дарил цветок такого растения некоторым своим гостям, или гостьям, когда начинал сомневаться в их преданности.
– Ты отправишься на поиски одной юной особы. Девочки, которая мне очень интересна. Я хотел бы с ней познакомиться. И ты привезешь мне ее живой и невредимой.
Азиза молчала. Возражать отцу было не просто глупо. Бессмысленно.
– Ты поняла меня дочь?
– Почему я, повелитель?
– Потому что ты лучше всех подходишь… Надеюсь ты понимаешь меня, дочь.
Они прошли несколько десятков шагов по дорожкам усыпанным песком и свернули к главному садовому фонтану. Вода шумела, сверкая на солнце, играла маня, но Азиза не больше не замечала ничего.
У самой воды, на красном ковре отличной горной работы лежали двое. Не было сомнений что это тела людей, укрытые полотном того же цвета. Азиза поняла, что должна призвать все свои силы, все свое несвойственное женщинам мужество, чтобы унять дрожь, которая проникала, кажется в каждую клетку ее тела.
И все же, не отрывая взгляда от распростертых на ковре тел, женщина-воин смогла выдавить из себя фразу, которую просто обязана была произнести дочь шахиншаха:
– Но я не могу покинуть своего мужа. Пускай эта неудача легла пятном…
– Я сделал ему подарок. Пойдем.
– Такую награду жена обычно разделяет с мужем. И я готова последовать за ним, что бы ты не решил.
Шах покачал головой.
– Конечно. Так случится и на этот раз.
Отец одним движением сорвал укрывающее лежащее тело покрывало, и Азиза с криком отшатнулась на шаг, запнулась и чуть не упала.
Шею жертвы пересекал багровый след удушения. Но не это напугало шахиню – у мертвой женщины было ее лицо. Один в один.