Черногорск, РСФСР
Утро началось плохо – с опроса родителей жертвы…
Они пришли вместе, по повестке – но я предложил матери подождать пока в коридоре. Первым лучше опрашивать отца, потом сразу мать. Потом скажу, почему…
Заправил серый бланк протокола в машинку, отстучал шапку (лучше сразу на машинке, потом все равно перепечатывать). Хроменков, Егор Ильич, сорок шестого, ранее (со слов) не судим, место работы – отдел главного конструктора. Партийный, проживает…
Закончив с формальностями, я достал из кармана ручку, которую изъял вчера
– Вы когда-нибудь видели эту ручку?
Хроменков уставился на ручку
– Нет, никогда…
– Вы уверены? Какая ручка была у вашего сына?
– Не знаю… мать*… жена покупала…
– Может, подарили?
– Да нет… дорогая слишком. Можно посмотреть?
Я сделал приглашающий жест рукой
– Нет… нет, такой не могло быть. Она рублей пятьдесят стоит.
Разговор с отцом оперативно-значимых результатов не дал. Единственно, что я понял – Даниила не пороли. В те годы – считалось нормальным избивать ребенка по случаю и без, и ответом на все что угодно, от жалоб соседей до вызова в школу – было: выпороть. Но Хроменков сказал, что сына не бил и я ему поверил. Интеллигентный мужик
Больше он ничего толком сказать не мог. Потому что в воспитании сына практически не участвовал…
– Вы когда-нибудь видели эту ручку?
Хроменкова Елизавета Ивановна, пятьдесят третьего, место работы – отдел главного технолога – посмотрела на ручку.
– Нет, никогда. А это что… Дани?
– Вы делали с ним уроки?
– Да, иногда… но такой не было
Я убрал ручку.
– Товарищ… следователь.
– Да?
– А когда нам Даню… отдадут.
Мать бы твою, Колотов…
– Я постараюсь, чтобы побыстрее, хорошо? Ну, ну…
Она убрала платок.
– Извините… просто…
Сказать, что я понимаю? И что я понимаю? Я не только сопляк по сравнению с ней – я не родитель. Только родитель может понять, как страшно терять ребенка…
– Чем увлекался Даня?
– Шахматы… рисовал хорошо…
– В клуб ходил? Шахматный?
– Да…
– Имя тренера помните?
– Конечно. Валерий Константинович…
Я записал.
– У него были проблемы в учебе?
– Да нет… по математике хорошо успевал…
– Он был математик? Или гуманитарий?
– Математик… говорил, что на завод пойдет. Когда вырастет…
Она говорила как автомат. Но говорила.
– После школы он приходил домой вовремя? Задерживался?
– Вовремя… когда на шахматы не шел.
– Бабушка у него есть? Дедушка? Может к ним?
– Нет, мы оба… по распределению. Тут нет… никого
– Когда он последний раз дрался?
Она посмотрела на меня
– Он не дрался.
– Совсем?
– Конечно. Меня в школу никогда не вызывали из-за него.
– Как зовут его друзей?
– По-моему… Алеша… они за партой сидели.
– Разве не мальчик – девочка?
– Нет, он… с мальчиком сидел.
Сейчас опять разревется. Терпеть не могу, когда женщина плачет.
– К нему домой приходили друзья?
– Нет… не было.
– Он чем-то болел? Серьезным?
– У него диатез был в детстве… простите.
Снова не выдержала… За что мне это наказание
– Воды попейте…
– Да, спасибо.
…
– Еще несколько вопросов и всё. Даня был послушным мальчиком?
– Да… он … хорошим, послушным был. Помогал.
– Он когда-нибудь убегал? Приходил в рваной или грязной одежде, как будто где-то лазал?
– Нет.
– Вы не замечали, что он в последнее время как то изменился, стал что-то таить…
– Да нет… вроде
– Летом вы выезжали в лес?
– Мы в санаторий ездили… в августе
– Куда?
– В Крым… санаторий Волна. Заводской
– Кто был?
– Даня и я…
Я пометил себе в блокноте
– У него появились новые друзья в последнее время? Может, он о чем-то рассказывал?
– Нет…
После опроса Хроменковых я переписал всю оперативно значимую информацию на листки из блокнота, вырвал их и положил перед собой…
Итак.
Отец, по сути, вообще ребенка не воспитывал. Но это в девяноста процентах семей так. Дети на матери, а потом удивляемся, откуда берутся маменькины сынки.
С матерью интереснее – она как раз вырастила маменькиного сынка. Даниил Хроменков был идеальным сыном с точки зрения женщины и матери – не дрался, не лазал никуда, не убегал, помогал, из-за него не вызывали в школу.
Учился он кстати хорошо. Твердая пятерка по алгебре, геометрии, всю гуманитарку он вытягивал на четверки. Что удивительно, четверка была по физкультуре – возможно, натягивали, потому что он представлял школу по шахматам, а шахматы это тоже спорт.
Я достал из дела фотографию Хроменкова и положил перед собой. Интересно, как ты жил, Даня? Тебя устраивала такая жизнь? Или ты смотрел на сверстников и завидовал тому, как они живут? И однажды решил пожить как они?
Как ты попал в лес, Даня?
Как?
Шахматный клуб располагался на первом этаже старого, довоенной постройки здания. Здесь все было один к одному… аутентично, как бы сказали сейчас. Деревянные, крашеные олифой полы, двойные стекла с зимними рамами, которые еще не выставили. Я не удивился бы, если бы на стене был покрытый пылью портрет Сталина – но его не было.
Зато было написано на видном месте: шахматы – гимнастика ума. В.И. Ленин.
Когда расследуешь уголовное дело, это еще та… гимнастика ума.
По неписанным правилам – я должен был пойти к директору, но я этого не сделал, потому что я плохо относился к неписанным правилам тогда, и так же плохо отношусь теперь… потому я просто спросил, где мне найти Протасова – и мне показали на тренера…
– Валерий Константинович…
Первое впечатление – мужиковат, но взгляд явно не мужика… и не интеллигента. Впрочем, я про него спросил – воспитал двух чемпионов города, результаты у него есть
– Следователь Савельев, республиканская прокуратура. Можем поговорить где-то в тихом месте?
Тихое место – нашлось в тренерской – кстати, там как раз был портрет Сталина, но он стоял у стены и был покрыт пылью. Sic transit gloria mundi.
– Я думал, меня повесткой вызовут… – сказал тренер, устраиваясь на стуле
– Есть из-за чего?
…
– Пока что оснований для повестки нет, надо просто поговорить. О Хроменкове.
– Тогда ведите протокол.
Я внимательно посмотрел на тренера
– ПЛОД что ли**?
ПЛОД – система разработанная диссидентом В. Альбрехтом. Принципы поведения свидетеля на допросе В. Альбрехт свел к 4 правилам, название которых он составил из первых букв ключевых слов – ПЛОД. В. Альбрехт именовал свои правила ситами.
Первое сито «П» (протокол) означает, что вы должны потребовать внести вопрос следователя в протокол прежде, чем вы начнете на него отвечать, что ваши ответы должны записываться в протокол максимально точно, желательно под вашу диктовку, а не передаваться следователем «близко к смыслу». «П» – это главное сито.
Затем сито «Л» (личное) – вы должны подумать, не ставит ли заданный вопрос вас в положение подозреваемого в соучастии в преступлении. Против себя и своих близких вы имеете право не свидетельствовать.
Далее сито «О» (отношение) – оцените отношение вопроса следователя к существу дела: это вопрос по существу или нет? Если нет, то вы выходите за рамки законной процедуры и рискуете оказаться обвиняемым.
Наконец сито «Д» – допустимость ответа с точки зрения ваших представлений о морали.
Надо сказать, что диссидентов в наших краях было немного. Очень немного – настолько, что когда недавно задержали одного, на него сбежалась смотреть вся прокуратура – живого диссидента привели, про которых столько на политчасах говорят! Причин было много, нельзя выделить какую-то одну. Было приличное снабжение, частично из-за множества оборонных предприятий, частично из-за усилий местного обкома, облисполкома и тех же предприятий, не дающих загубить сельское хозяйство и выбивающих для него фонды. У каждого крупного предприятия был подшефный совхоз или колхоз, а у таких монстров как Ижмаш – и не один. Через завод председатели выбивали всякое… доходило, например до того, что завод обеспечивал жильем детей колхозников, поступавших учиться в городе – а колхоз за это продавал продукцию напрямую заводу. Шустрило УРС – управление рабочего снабжения. Ну и не было рядом Москвы, куда всю колбасу вывозили. Жилья много строили – в общем, не было тех бытовых неудобств, которые и провоцируют диссидентские настроения.
Потом – в этих местах города все же были новыми, быстро выросшими, почти все в них были приезжими если не в первом, то во втором поколении. Города как таковые не успели сформироваться, они быстро росли – и рост сам по себе ставил такие задачи перед каждым, когда было не до диссидентства. Мало было «просто интеллигенции» – только интеллигенция техническая. Друзья нашей семьи – типичный пример. Вся семья, так или иначе, связаны с инженерией с оборонкой. Глава семьи выбился в начальство, хотя и не крупное. Трешка, мичуринский участок с дачей, Волга, телевизор Сони, дочь в МГУ. К чему диссидентствовать?
Интересно, неужели тренер – диссидент? Вот это номера…
Но он качнул головой
– Нет… можем просто поговорить.
Интересно… все равно, реакция странная. Надо поинтересоваться, что это за тренер такой с замашками антисоветчика…
– Я пока пытаюсь выяснить обстоятельства жизни Даниила Хроменкова. Он ведь тренировался у вас, так?
Тренер помрачнел
– Да.
– Его нашли мертвым. В поле.
– Слышал.
– Мы не понимаем, как ребенок его возраста мог зимой попасть в голое поле. Там больше десяти километров от города.
– Боюсь… – тренер говорил, как будто каждое слово давалось ему с трудом – я тут ничем не могу вам помочь.
– Вы можете рассказать про Даню? Он был талантливым?
– Талантливым…
Тренер подумал
– Божьей искры в нем не было. Знаете, бывают дети с божьей искрой… в нем ее не было.
– Вы верите в Бога?
Тренер как то странно посмотрел на меня
– А во что же верить? А вы?
А вы…
Я тогда… в Бога не верил. Точнее, думал, что не верил. Меня окрестили тайком… окрестили далеко, в старом храме в райцентре… откуда была родом мать. Мне было одиннадцать, и я был пионером… но почему то не протестовал. Протест был потом и протест глупый – в Москве на экскурсии я не пошел в монастырь, потому что был пионером и не должен был верить и ходить в монастырь.
Уверовал я потом и уверовал странно. Я понял, что дьявол – существует. Не может не существовать, если происходит то, что происходит. А если дьявол есть – то есть и Бог, верно ведь.
Иначе как нам жить?
Но тогда я про себя отметил, что этот тренер может быть и сектантом… баптистом, например. Да… определенно надо запрос по нему делать.
– Когда вы видели Хроменкова последний раз?
– На занятиях… я уже и не помню, надо расписание посмотреть
– Вам ничего не показалось странным в его поведении тогда?
– Не понял?
– Был возбужден, рассеян, куда-то торопился. Упоминал что пойдет куда-то, что его где-то кто-то ждет…
– Да нет…
– Вы здесь выставляете оценки?
– Нет, но мы делаем записи. Анализируем тренировочный процесс.
– Можно посмотреть записи по Хроменкову?
– Сейчас…
Тренер порылся в столе, достал толстую тетрадь в коленкоровом переплете.
– Вот. Первая подростковая группа…
Я мельком пробежал записи, половину не понял. Надо будет поискать кого-то сведущего в шахматах
– Расскажите о тренировочном процессе. Дети тренируются со сверстниками?
– Сначала да. Но шахматы спорт специфический, понимаете? Здесь нет возрастных групп как таковых, перворазрядник – подросток может обыгрывать взрослых. И бывает полезно играть с соперником много сильнее тебя.
– Почему?
– Поражения дисциплинируют. Заставляют работать. Если ты проиграешь десять, двадцать, тридцать раз – появляется желание победить.
– Или уйти
– Или уйти – согласился тренер – но это слабость.
Он задумался и повторил
– Слабость.
– Даниил любил шахматы?
– Да я бы не сказал…но он был старательным. Выполнял все задания.
– Задания какого рода? Как происходит тренировочный процесс?
– Ну, чтобы стать, по крайней мере, действующим шахматистом, ты должен освоить технический минимум. Существуют классические партии, варианты дебютов, эндшпилей, которые ты должен выучить, чтобы хотя бы считаться культурным игроком в шахматы. Только изучив то, что было сделано до тебя, ты можешь начинать думать о своем. Мы даем задания проанализировать ту или иную партию, сыграть шахматный этюд на несколько ходов – все это развивает шахматное мышление. Даниил всегда хорошо выполнял все задания.
– Но своего он пока не придумывал.
Тренер улыбнулся
– Ему рано. Конечно, и в его возрасте есть те, кто придумали что-то новое в шахматах. Но это гении. Я таких никогда не видел и не тренировал. В сущности, мы и не ставим перед собой задачу растить гениев. Но шахматы дисциплинируют мышление и ребенку, который с детства занят шахматами – проще поступить на естественнонаучные дисциплины, проще осваивать математику, у него развито логическое мышление…
– Спасибо, я понял.
Я достал из кармана ручку
– Видели такую у Даниила?
Тренер потер лоб
– Пару раз видел, кажется. Она ведь многоцветная?
– Четыре цвета.
– Удобно, когда партии разбираешь.
– А когда она у него появилась?
– Я не помню…
– Вы такого Протасова знаете? – спросил я, когда увиделся с районным прокурором
Прокурор скривился, как будто откусил гнилого яблока
– Протасова? А что?
– Он был тренером у Хроменкова. По шахматам.
…
– Протасов это наша местная достопримечательность… от него головной боли…
– Антисоветчик? – поинтересовался я
– Как сказать… Скорее скандалист. Писал письмо самому Брежневу. А в прошлом году вышел с плакатом на демонстрацию, пятнадцать суток ему дали. Дмитрий Иванович его предупреждал, что он так в психушку…
– О чем плакат то?
– О комбинате. Якобы комбинат загрязняет окружающую среду, отравил реку, нет рыбы… и все такое
– А это правда? – поинтересовался я
– А что я могу?! – взорвался прокурор, решив, что я намекаю на то, что вообще-то это вопрос прокурорского реагирования – завод оборонный, еще и минсредмашевский. Нас туда и за забор не пускают!
* Почему то тогда обычным обращением к жене было «мать». Не знаю, почему.
** Система разработанная диссидентами для противостояния следователям на допросах