Господи, что за день такой!
Вернее, что за вечер!
Забегаю в дом, по лестнице вверх, стремительно по коридору, спрятаться в свою комнату, зайти, скрыться…
– Анже-е-елка! Ты пришла? – Ох, мамочки… Пьяный голос отчима все-таки настигает, но я успеваю захлопнуть дверь и закрыть на ключ, прежде чем он вломится.
Анжелка! Ненавижу, когда он так говорит! Ненавижу! А он… может, и не назло, просто все мозги уже… Эх…
Не думать об этом, не думать! Все хорошо!
Я работаю, нормально зарабатываю, скоро буду еще больше получать и смогу, наконец, уехать из этой халупы!
Я уже присматривалась к новому жилью, которое в соседнем поселке строят. Специальный микрорайон для тех, кто работал на севере, для бывших газовщиков и нефтяников. Квартиры там, конечно, недешевые, для нас, для местных, но нам делают скидку, потому что вообще-то там должны были строить дома, чтобы как раз наши бараки расселить. Мне бы еще хоть немного подкопить на первый взнос!
Ох, и почему я, дурочка, отказалась от трех тысяч за занятие? Он же сам предлагал?
Он…
Мамочки… Он… ОН!
Алексей Николаевич Александровский. Отец моей воспитанницы. Один из учредителей нашего детского сада. Очень богатый человек.
И… очень красивый мужчина!
И как мне это забыть теперь?
Он ведь меня за падшую принял! А я, глупая, не поняла сразу. Ох, стыд-то какой!
И отпор нормально дать не смогла. Зажалась, задеревенела вся… В ступор впала от испуга.
Но в то же время… мне было очень любопытно, интересно. Что странно, учитывая мои личные обстоятельства.
Но самым ужасным было то, что… мне понравилось то, что он со мной делал!
Господи, мне ОЧЕНЬ понравилось!
Поцелуи его понравились. И тот первый, дерзкий, даже… пошлый, в машине. Когда он мне рот затыкал и словно клеймил одновременно.
И потом, в том доме…
Ох…
Ведь если бы я не сказала про Полину, он бы… Я не смогла бы его остановить, это точно!
Он ведь как танк!
Нет, на самом деле он не огромный, как его водитель, к примеру. Тот как… шкаф. Точно! Шкаф!
А Алексей Николаевич… Алексей… Другой. У него фигура атлетическая, но явно не перекачанная.
Я как-то видела летом, как он бегал и на велосипеде ездил. Он высокий, стройный, поджарый, с красивыми мускулами, бицепсами.
Боже, Лика, о чем ты думаешь! Забудь…
Забудь! А как, если не получается?
И ведь так хорошо понимаю, что мне нельзя! Нельзя даже мечтать о нем!
Такой, как я…
Где он и где ты, Клубничная?
Резкая трель телефона заставляет вздрогнуть.
Сообщение пришло?
Открываю и вижу:
«Вы дома, все хорошо?»
Меня в жар бросает. Это он написал мне! Он! Сам! Алексей… Николаевич, конечно, Николаевич! Я не должна называть его просто по имени.
Еще трель. Еще сообщение.
«Ау? Ответь, а то сам пойду проверять!»
Ого… опять на «ты», и так фамильярно! Но мне так приятно, что коленки подкашиваются!
Еще трель, на этот раз звонок. Сглатываю слюну.
– Алло?
– Почему не отвечаете, Лика?
– Я… как раз собиралась.
– С вами все в порядке? Вы дома?
– Да, я в своей комнате. Все хорошо.
И именно в этот момент – ох, как по заказу! Дикий вопль.
– Анже-е-елка! Открой дверь… с-с-су… Открой с-с-сказ-з-зал.
Понимаю, что мужчина, который находится по ту сторону телефонной трубки, слышит эти пьяные выкрики.
– Лика, это кто там?
– Никто, неважно, я дома, со мной все хорошо. Правда. До свидания.
Я не успеваю нажать на экран, как раздается еще один стук, отчим ногой в дверь колотит и орет.
Господи, как же я от этого устала! Нет, он буйный только в этой фазе. Обычно я прихожу раньше, успеваю даже иногда поужинать. Его нет. Он во дворе с дружками или в гаражах.
Потом приходит.
На самом деле приходит он не затем, чтобы меня ударить или сделать мне плохо. Он приходит прощения просить. Сейчас вот упадет там, под дверью, в общем коридоре, будет рыдать, маму вспоминать, говорить, что жизнь её сломал, сгубил… Я все эти его фразы уже наизусть знаю. Они года три уже не меняются. Орет он недолго. Если кто-то из соседей-мужчин дома – его быстро затыкают. Закидывают в его комнату и…
Плохо, что из соседей мужчин нормальных только Антон остался да Дмитрий Егорович. Остальные кто умер, кто уехал, а кто, как мой отчим, Сергей, спился…
Хорошо, что я у Александровских дома перекусила. У меня в комнате только чайник, чай и кофе. Печенье я вчера доела. Да есть и не хочется.
Хочется спать. Лечь в кровать и мечтать.
Конечно, еще бы душ принять, но это можно только ночью. И то быстро, а то баба Настя начнет орать, что я ей спать не даю.
– Анже-е-елка! Детка! Мил-л-лая… ты пр-р-расти меня-я-я…
Началось.
Падаю на кровать и реву. Как же мне это надоело! Господи, помоги! Сделай так, чтобы я уехала отсюда, и…
Внезапно слышу, как вой отчима резко обрывается. Звуки какие-то странные, словно кинули что-то тяжелое.
Потом кто-то резко дергает мою дверь.
Нет! Ее так просто не откроешь! Плавали – знаем! Специально установила железную, чтобы никто не…
– Лика, ты там? С тобой все хорошо?
Мамочки… неужели это…
– Лика, откройте!
Быстро вскакиваю с кровати, лечу к двери, поворачиваю ключ. И отпрыгиваю, потому что Алексей Николаевич заходит, закрывая собой весь дверной проем.
Вижу, что в коридор выглядывают соседи, но тут же трусливо прячутся.
Александровский заходит в комнату, осматривается.
– Почему темно?
– Я… я легла спать…
– В одежде? Где свет включается? – не дожидаясь ответа, сам находит; загорается лампочка, и я щурюсь.
Он закрывает за собой дверь, критично оглядывает меня.
– Он тебе что-то сделал? Ударил?
– Нет. Ничего. Я пришла и сразу дверь закрыла.
– Почему плачешь?
А так непонятно, без объяснений?
Опускаю голову. Не знаю, что сказать ему. Просто реально не знаю.
Всю мою жизнь если только рассказать, почти с самого детства, опуская некоторые подробности.
– Ладно, я понял. В общем так, собираем вещи, тут ты не останешься.
– Что? – смотрю потрясенно, это он серьезно сейчас?
– Лика, поздно уже, скоро спать надо ложиться, поэтому давай обойдемся без пререканий.
Чувствую, что внутри все трясется. Кто ему вообще дал право мной командовать?
– Я вам не Лика. А Ангелика Витальевна. И мы договорились на «вы». И я тут живу и никуда переезжать не собираюсь. Ясно?
– Ясно.
Ответил и замолчал! Нет, вы посмотрите на него! Это нормально? Стоит и разглядывает меня!
Проходит минута точно. Еще. Я хорошо разбираюсь во времени. Иногда проигрываю в голове такты какой-нибудь мелодии, четко, как по метроному, проверяя секунды.
На третьей минуте не выдерживаю.
– Что вы так смотрите?
– Пытаюсь понять, почему тебе хочется тут остаться?
– Разве не очевидно? Это мой дом!
– Это дом? Серьезно? Вы, Ангелика Витальевна, на полном серьезе считаете вот это домом?
Он делает движение, опускает кулак на стену – штукатурка сыпется. С ужасом вижу, как его пальцы тянутся к кромке обоев, сейчас подцепит – и оборвет! А это я сама клеила! Как смогла!
– Не надо!
– Красили в прошлом веке? А обои? Тут плесень везде. Сырость. Запах соответствующий. Это нормально?
Что? Ему не нравится, как у меня пахнет? Чувствую поднимающуюся ярость. Вот же… сноб!
– А пьяные мудаки, орущие под дверью, это нормально? А что будет, если в следующий раз ты не успеешь зайти в комнату и закрыть дверь?
Что будет? Сейчас я ему покажу, что будет! Делаю шаг, подходя почти вплотную, чувствую, как глаза сверкают, и вся просто искрюсь от гнева!
– Знаете, что? Выметайтесь отсюда!
– Что? – мне явно удалось его удивить.
– Вон! Пошел вон отсюда, понял! Хам!
– Я хам?
– Да! Ты. Думаешь, если ты богатый, наворовал свои миллионы, то можешь всем указывать, как жить, да?
– Что ты…
– Я сказала – убирайся! Уходи! Вон! Не нравится – никто тебя тут не задерживает! Пошел вон!
Никогда я не чувствовала себя такой униженной и такой злой! В ярости бросаюсь на Александровского с кулаками, луплю по дорогущему пиджаку, пытаясь отпихнуть от двери, чтобы открыть ее и выставить этого гада вон!
– Дом ему мой не нравится, запах не нравится! Я вашего мнения не спрашивала! Я не просила сюда заходить!
– Успокойся.
– Я спокойна! Убирайтесь, я вам сказала!
– Лика!
– Вон!
Неожиданно он хватает меня за запястья и прижимает к стене.
– Успокойся, я сказал! – смотрит так зло, холодно, и я в ужасе понимаю, что натворила.
Скорее всего, переехать из моего барака я смогу нескоро.
Из садика меня, я так понимаю, попрут. О подработке в качестве учителя его дочери я точно могу забыть.
Прощайте, мечты о новой квартире.
– Тихо.
Что-то меняется. Он почему-то двигается ближе. Я чувствую аромат парфюма, такой теплый, древесный, изысканный. И аромат мужского тела тоже, острый, мускусный.
– Лика… – он говорит почти шепотом. Мне кажется, он заполняет собой все пространство вокруг. Его так много! Он… такой большой. Моя и без того крохотная халупа кажется еще более крохотной.
Я чувствую себя странно. Я только что злилась, была в ярости, пылала праведным гневом, а теперь…
Теперь во мне пылает что-то совсем другое. Я дрожу, мне тяжело дышать. Я пытаюсь сделать вдох, один, второй, третий…
Мне очень обидно. Не сдержалась, повела себя как истеричка! И вот так походя взяла и сломала свою жизнь. Ну, почти сломала. Придется все выстраивать заново. Искать место. В наших краях не так просто найти работу по моей специальности. Всего два детских садика и одна школа. И вакансий музыкального педагога там нет. А куда-то уехать я пока не решаюсь. Да, до Москвы на электричке ехать чуть больше часа. Но я боюсь столицы. Слишком много людей, слишком суетно все. Можно попытаться устроиться в ближайшем большом городе. Надо думать…
– Лика, простите меня, пожалуйста. Я повел себя бестактно. Я не имел права обсуждать ваш дом и то, как вы живете.
Всхлипываю, чувствуя, как горячие соленые слезы стекают по щекам.
– Лика… вы плачете? Не нужно, пожалуйста.
Если бы все было так просто! Он отдает приказ – и я не реву! Но так не бывает.
– Лика… – О господи, его рука на моем лице, он большим пальцем стирает слезинку.
Судорожно пытаюсь дышать, но не получается, а он… Он все так же стоит близко. Почти касается телом.
– Простите, Лика, я просто реально испугался за вас. Этот район, дом-барак, пьяные вопли. А вы такая…
– Какая?
– Такая… хрупкая. Нежная. Вас сломать можно.
Силюсь улыбнуться. Сломать… Сколько раз пытались, а я все держусь, как-то живу. И даже… даже могу чувствовать себя счастливой.
– Лика… хм… Ангелика Витальевна, я прошу вас… Поедемте со мной. У меня большой дом. Есть несколько гостевых комнат. А завтра утром решим, что с вами делать.
Что со мной делать? Интересная постановка вопроса. Что со мной делать.
– Алексей Николаевич, я тут живу, это мой дом. Я не готова никуда уезжать. Мне это не нужно, правда.
– Я вас тут не оставлю. Если он очнется? Или придет кто-то еще?
– Очнется? А… что вы с ним сделали?
– Ничего, просто вырубил слегка, проспится – будет как новый. Кстати, кто это, сосед? Может, его привлечь за угрозы?
– Это мой отчим. Ну, вернее, бывший муж моей мамы, так вернее назвать.
– Ясно.
– Его периодически забирает участковый на пятнадцать суток. Потом обратно.
– Веселая жизнь. Так что, поедем к нам?
– Нет, извините. Это неудобно. На самом деле я живу нормально. Тут… тут многие так живут. Ну, не очень повезло, что ж… Я работаю, скоро накоплю на первый взнос, возьму ипотеку и перееду.
Не знаю, зачем я ему это рассказываю, но очень не хочется, чтобы он меня жалел, чтобы помогал из жалости. Не надо. Жалость его мне точно не нужна.
– Лика, я не могу вас тут оставить. Просто… не представляю, как я сейчас поеду домой, а вы останетесь тут. Одна.
– Не одна. Тут на самом деле соседи хорошие, помогают. И потом. Я правда тут давно живу. Раньше жила с мамой. Сейчас вот… одна. Все нормально. Это обычная жизнь обычного человека.
– Вы… не обычная.
– Нет. Самая обычная. Просто… это вы живете в другом мире. Так что… Возвращайтесь домой, Алексей Николаевич. У меня все будет хорошо. Первое занятие с Полиной послезавтра, так что… Вам нужно купить пианино.
– Лика, Ангелика Витальевна… – Почему-то у него такой хриплый голос. А я… все-таки справилась со слезами.
Я на самом деле не хочу его жалости. Ничего не хочу.
Я не верю в сказки. Такой мужчина, как он, не обратит внимание на такую, как я. А если и обратит, то это будет несерьезно. Мне будет очень больно. А он наиграется и бросит, перешагнет и пойдет дальше.
Эти уроки уже усвоены.
– Уже поздно. Я правда устала и хочу спать. Еще… еще в душ надо сходить, а то соседка будет ругаться, что я среди ночи ее бужу.
– Лика, подумайте хорошо, моё предложение вас ни к чему не обязывает.
– Алексей Николаевич, не нужно…
Мы оба слышим вибрацию. Его телефон. Он достает трубку.
– Да, солнышко. Конечно, я уложу тебя спать, уже еду.
Вот и всё. Он уезжает. И замечательно, а то… еще пара минут, и ему удалось бы меня уговорить. Я пошла бы с ним, а потом пожалела.
– Лика…
– Алексей Николаевич, вас Полина ждет. Не переживайте за меня, со мной все нормально.
– Хорошо. Мы… еще вернемся к этому вопросу. До свидания.
– Спокойной ночи.
– Не уверен, что она будет спокойной.
Он уходит, не оборачиваясь, тихо прикрывая за собой дверь.
Закрываю замок, стекаю по гладкой поверхности вниз.
Сумасшедший вечер.
Почему-то внутри тянет, свербит. Опять хочется плакать.
И еще… почему-то горят щеки, и я чувствую себя немножко счастливой!
А потом снова слышу стук в дверь…