– Полина? Откуда ты знаешь о Полине?
Мгновенно превращаюсь в собранного, теперь уже по-настоящему злого мужчину.
Семью мою трогать нельзя. Ни под каким предлогом. То, что имя моей дочери произносит какая-то…
– Я…
– Рот закрыла. И не смей произносить ее имя, поняла? И… вон пошла отсюда. Элеоноре я позвоню, не сомневайся. Думаю, ты у нее больше не работаешь.
– Она… Элеонора Григорьевна так со мной не поступит. Она… она знает, что у меня выхода нет.
– Выхода нет, это значит – надо на панель идти? Учиться не пробовала? Нормальным чем-то заработать?
– Я училась! И зарабатываю нормальным!
– Я вижу! Эскорт-услуги! Офигенно нормальный заработок!
– Что? Какие… – Ее глаза становятся еще больше, чем раньше. Просто по пять рублей.
– Такие. Думаешь, я не в курсе, чем вы там у Элки занимаетесь, модели-шмодели? Название красивое придумали, а на самом деле…
– Я… я ничем таким не занимаюсь я… я музыку преподаю.
– Что? Что ты мне лапшу вешаешь, сикильдявка? Что ты там преподаешь? Где?
– Музыку. В детском саду. У… у вашей дочери.
– Чего? – Смотрю на неё и хочется откровенно заржать, что я и делаю. Это недоразумение Элкино, с фантазией. Вот только дочь мою я точно трогать не позволю! – Ты совсем ополоумела, девочка? Страх потеряла?
– Я… я правду говорю… я… Вы не верите? – глазищами хлопает, да закончит она уже этот цирк? – У меня… у меня доказательства есть. Сейчас.
Лезет в свою сумочку – сейчас только замечаю, что это даже не сумочка, небольшой рюкзачок, что на спине у нее болтается. Никогда не пойму страсть девиц к этому убожеству вместо нормальных сумок.
– Вот. – Достает какую-то книжку, протягивает мне.
Это не книжка, альбом с фотографиями. На титульном листе надпись – Детский музыкальный сад «Веселые нотки».
Что?
Сглатываю, открываю первую страничку. Там фотографии каких-то женщин. Нет, не каких-то. Пару я точно знаю. Воспитатели моей Пушинки – Ирина Сергеевна и Светлана Владимировна.
Взгляд падает на фото пожилой дамы.
Сглатываю еще раз…
Директор детского сада Элеонора Григорьевна Сазонова. Твою ж… дивизию…
А рядом… рядом с ней на фото Лика-клубника. В той же скромной строгой блузке с брошкой. И юбка та же. И пучок.
Холодею, чувствуя, как горячий пот начинает течь по спине.
Ангелика Витальевна Клубничная.
Серьезно? У неё фамилия Клубничная? И зовут не Анжелика, а Ангелика? Ангел, значит? Или… все-таки… Лика-клубника… Не зря, значит, я ее так окрестил.
Выходит, она… а я её чуть не…
Чёрт…
Зажимаю пальцами переносицу.
Кретин. Идиот.
Воспроизвожу в памяти ту минуту, когда зашел в домик охраны и увидел её.
Ведь сразу подумал – училка!
Дебильная блузка с жабо и брошкой, точно, как у этой придурочной Снежаны Денисовны из глупой передачки. Я сам-то ее не смотрел ни разу, видел пару сюжетов, на мемы разобранных.
Пучок такой строгий, словно ей не двадцать, а…
А, кстати, сколько? Сейчас вот мне кажется, что ей и двадцати нет. Но разве взяли бы такую молоденькую в элитный детский сад?
– Лет тебе… вам… сколько?
– Это имеет значение? – голосок все еще дрожит, но в нем уже больше уверенности.
Не имеет, конечно, и вообще, я не вправе спрашивать. Но как выпутаться из этой истории?
– Двадцать один, если вам так интересно, – крепнет голос, становится четче, – будет… Скоро.
– Скоро, это месяцев через одиннадцать? – не могу удержаться, поднимаю глаза на нее. И тут же хочется сквозь землю.
Чёрт, она правда же малышка совсем. Наивная, это теперь невооруженным глазом видно. Может, и невинная. Чувствую комок, к горлу подступающий.
– Тебе… вам умыться надо. Ванную я покажу.
– Не надо. Я…
– Надо. Поверьте. Пойдемте со мной.
– Я никуда не пойду.
– Не бойтесь. Я… я все понял. Осознал. Принесу свои извинения.
– Принесете? – В ее голосе уже звучит ирония. Ого? Пришла в себя, что ли? Осмелела?
– Принесу.
– Ясно.
Принесу. Блин, уже надо приносить, а не трындеть.
– Ванная комната по коридору направо, первая дверь.
– Спасибо.
Идет боязливо, от меня отшатываясь. Косится, видимо, боясь, что я за ней пойду.
Как только малышка скрывается из виду, я закрываю лицо руками и начинаю тихо беззвучно ржать.
Да уж. Попал ты, Александровский! Уж попал, так попал!
Малышки нет уже минут десять точно. Лихорадочно соображаю, что же мне делать.
Ну, прощения просить – очевидно.
Хоть и стремно, конечно.
Ну и… как-то надо компенсировать, что ли?
Но как? Деньгами?
Почему-то представляю, как даю её веер из «пятихаток» и получаю этим веером по морде.
Скорее всего, ведь так и сделает?
Так, а если на карту перевести? Чтобы не знала, что от меня? Хм, тогда какая же это компенсация?
Цветы – как-то пошло. Конфеты – еще хуже. Вдруг у нее аллергия? И потом, такие как она явно следят за фигурой, не худышки вечно боятся поправиться, это доскам по фигу, они чаще и едят как не в себя, а все плоские.
У сеструхи Варьки есть такая подружка, Алина, вечно клеится ко мне, суповой набор, не за что приятно подержаться. А в ресторане как-то сидели вместе, так она съела больше, чем я.
Мысленно возвращаюсь от чахлых прелестей Алины к шикарному бюсту училки, которая смывает размазанную тушь в моей ванной.
С такой бы в джакузи, на фоне гор, было бы зачетно.
Интересно, если предложить сменить род деятельности и работать с другой Элеонорой – поведется?
Ухмыляюсь, сам понимаю – нет, конечно.
Не из таких девочка.
И то, что я ее за эскортницу принял – мой косяк.
Так, и как бы все-таки ее… задобрить? Чтобы она не растрепала по всем, что я её тут… Зажимал… И целовал?
Чёрт, понимаю же, что такая вот Лика-клубника и не расскажет ничего.
Постесняется.
Блин… Неожиданно меня ломает от мысли, что я вот так по-дурацки ее обидел, оскорбил, унизил… Такую девчонку хорошую.
Да уж, Александровский, ни хрена ты в людях не разбираешься! Всегда так было!
Если бы парни – Егор с Жекой – не были бы по жизни рядом, вместе, то мне бы вообще была труба.
Я только в бизнесе сразу секу, кто со мной, кто против. С кем можно дело иметь, а кого сразу за ограду.
А в жизни…
У меня и с женщинами не срастается поэтому. И с бывшей супругой такая вот «шняга» вышла. И дамы сердца постоянной тоже из-за этого нет.
Не тех выбираю. Да в последнее время и не выбираю.
– Извините, я… закончила. Можно мне идти?
Поворачиваюсь посмотреть на красоту и хочется замереть. Потому что она реально – красота.
Чистая, нежная, смущенная.
И ведь денег не возьмет, и цветы тоже, и…
Может, садику этому какую помощь предложить? Площадку детскую отстроить? Да вроде все у них там упаковано, не зря бабки платятся приличные. Тысяч по пятьдесят в месяц вроде плачу. Конечно, Полина могла бы и дома с няней, но моя мама сказала, что в саду ей будет лучше, мама сама когда-то воспитателем работала, так что ей виднее.
Да, девчонка сказала, что музыку преподает?
– Инструменты у вас в саду есть?
– Что, простите?
– Вы на чем играете?
– Я? На… на фортепиано, могу на аккордеоне, еще на гитаре… – краснеет, смущается. А у меня… у меня опять все по стойке смирно.
Сглатываю слюну. Что делать – не представляю даже.
– Я… – хочет что-то добавить, но застывает нерешительно.
– Да не бойтесь вы меня. Я… осознал. Просто… получилась совершенно идиотская ситуация. Я перепутал вас с… – ох ты ж, я не могу при ней это сказать! И вообще… – Не важно. Я готов компенсировать.
– Что? – глаза ее округляются, смотрит так, что хочется провалиться сквозь землю.
– Я мог бы купить какие-то инструменты для сада или… лично для вас.
– Спасибо. Лично мне ничего не надо. О помощи саду вы можете с Элеонорой Григорьевной договориться.
– Да, понял, но… Я хотел бы лично с вами.
Смотрю, понимая, что у меня на лице написано, что бы я хотел лично с ней. Она снова вспыхивает, щеки как маки.
– Не надо. Спасибо. Я пойду?
Пойдет она! Как бы не так!