Голос как гром. Резкий, низкий, очень злой.
И я знаю, кому он принадлежит.
Джеймс Бонд. То есть… Алексей Николаевич.
Не успеваю испугаться, когда он резко отрывает от меня Кирилла, и тот летит куда-то в сторону. Вскрикиваю от неожиданности и замечаю пристальный, прищуренный взгляд.
– Все в порядке с тобой?
Мгновение он как будто изучает меня, мое состояние. Я хлопаю глазами, потом начинаю быстро-быстро кивать. Говорить почему-то не могу. Только вижу краем глаза фигуру Кирилла и его руку – он готов напасть!
Открывает рот, чтобы крикнуть, и мой крик накладывается на движение моего нового гостя, который стремительно разворачивается, хватает Кирилла и вытаскивает его в коридор. И я слышу звук удара и хруст.
Мне страшно. Очень. Это мне напоминает… напоминает то, что я хочу забыть.
Вылетаю в коридор, вижу пригвожденного к стене Кирилла и перекошенное лицо моего нового работодателя.
– Ты… сука, если ты…
– Не надо, пожалуйста. Отпустите его. Пусть уходит.
Бонд поворачивается, нет, сейчас он скорее похож на какого-то другого героя. Снова почему-то смотрит прищуриваясь.
– Жалеешь его? Или, может, я вам помешал?
Что? Он серьезно? Почему-то вот сейчас сильно обидно…
– Я просто против… насилия…
– Против? Мне кажется, он как раз собирался тебя там… Нет?
Вспыхиваю, как спичка резко.
– Он бы не стал. Он… просто отпустите его. Он уйдет.
Алексей Николаевич ухмыляется, но слушает. Опускает руку, осторожно ловит каждое движение Кирилла, чтобы тот не бросился на него или на меня. Кирилл смотрит исподлобья, недобрым взглядом.
Но ничего не делает.
– Извинись перед девушкой.
Алексей Николаевич говорит тоном, не терпящим возражений, Кирилл ухмыляется.
– Прости, «клубничка», не рассчитал…
– Свободен. – Будущий босс указывает на дверь, и Кирилл двигается в том направлении, у выхода поворачивается, усмехается, глядя на нас, но, ничего не говоря, скрывается в подъезде.
Мы с Александровским молчим.
Я не знаю, что сказать. Правда. Ситуация дикая и противная. Не нахожу ничего глупее, чем спросить:
– Что вы тут делаете?
– Что? – он опять смотрит на меня как-то по-особенному, пристально. Почему-то хочется поёжиться под этим взглядом. – Спасаю вас, видимо. Или нет? Может, я не прав?
– Спасибо. Я… ой… я на работу опаздываю, маршрутка…
Я бегом возвращаюсь в комнату. Он идет за мной. Прикрывает дверь.
Я хватаю сумку, плащ, поворачиваюсь к выходу и чуть не сталкиваюсь с ним нос к носу.
– Какая работа? Вещи собирайте, переезжать будем. – Он снова говорит мне «вы» и… это как-то пугает.
– Я… Я не знаю, мне… на работу, правда. Там занятие. В младшей группе. – Теряюсь, так сложно с ним разговаривать!
– Когда? Время точно? – Голос звучит жестко, требовательно.
– В десять. Ровно в десять.
– А сейчас девять только. За час соберете часть вещей, до садика я вас подвезу.
– Я не успею, и мне надо быть в половину, подготовить всё, – я мнусь, мне неудобно отказываться и хотелось бы поехать с ним.
– Хорошо. До которого часа работаете? – опять прищуривается.
– Я… вообще до шести. Но… иногда задерживаюсь.
– Почему? Не успеваете? – теперь бровь приподнимает.
– Нет, просто…
Не могу же я ему сказать, что иногда мне просто не хочется возвращаться домой? В эту квартиру, в эту комнату… Несмотря на все хорошие воспоминания…
– Сегодня в шесть я за вами заеду, привезу вас сюда, будем собирать ваши вещи. Здесь вам оставаться нельзя. Ясно?
– Да.
– Что «да»?
– Мне ясно.
– То есть… вы согласны переехать к нам и работать у нас?
Согласны? Он разве спрашивал о моем согласии?
– Мне ясно, что оставаться тут я не могу. А вот куда мне ехать… Я могу снять квартиру.
Как-то так получается, что он поворачивается и почти прижимает меня спиной к двери.
– Лика…
– Что?
Я тону в его глазах. Меня опять парализует. Но не так, как с Кириллом. Не страх. Другое…
– Лика…
***
Ох, Лика, Лика, клубника…
Положить бы тебя на колено да хорошенько вдарить по заднице! Чтобы… Чтобы не нарывалась больше! И глупостей не делала!
Какого вот она этого хрена в квартиру пустила? И в комнату?
Или… может, я что-то не так понял и у них тут свидание было? Тайное? А может, и не тайное…
Мне она не разрешила вчера в квартиру зайти, а этого, получается, пустила?
Ох, Лика, как же я зол! Хорошо, что ты даже не догадываешься о степени моей злости!
– Что, Алексей Николаевич?
– Почему ты не хочешь работать и жить у меня?
Стою, почти прижав ее к стене, напираю авторитетом, так сказать, давлю. Пока только авторитетом. Руками не трогаю.
– Почему? – глазки свои фиалковые распахивает, смотрит, подбородочек задрав. – Вот поэтому! Вы меня в угол загнали! Вы… обещали не трогать, и…
Поднимаю руки, словно по команде сдавайся.
– А я разве трогаю?
Краснеет снова, губу закусывает, носиком шмыгает.
Чёрт, мало ее тот кент напугал, я еще добавляю.
– Лика, я обещаю, что у нас с вами будут сугубо деловые отношения. По крайней мере, пока… пока вы… – ох ты, как же это сказать-то?
– Пока я – что?
– Ничего, неважно. Деловые. Точка. Тем более… – очень кстати вспоминаю о том, что мне предстоит важная деловая поездка, – тем более я через неделю улетаю в командировку, на конференцию. Меня не будет дней пять-шесть точно. Обживетесь, осмотритесь. Если… если потом поймете, что вам не подходит работа с проживанием – будем думать, куда вас… поселить.
Это я, конечно, так сказал, для виду. Никуда мне не хочется её селить. Вернее, хочется. Поселить в своей спальне. Надолго. По крайней мере, одноразовыми эти отношения точно не будут. Я за раз не успею попробовать всю клубничку так, как хочу.
Вижу, что она задумалась. Головой качает.
Потом поднимает на меня взгляд. Ох, эти глаза…
У меня все внутри загорается от того, как она смотрит. Чёрт, может, ну его, разводить тут политесы? Строить из себя интеллигента?
Взять, прижать к стене, как тогда в доме, зацеловать до обморока. Показать, что я с ней хочу на самом деле делать? И зачем она мне нужна?
Нет, не только для этого, конечно. Просто… сначала – да, сначала хотелось бы насытится ею, получить, присвоить, клеймить…
А потом можно и просто рядом быть, сидеть на диване, обнимая, пальцы переплетая, рассуждать обо всем на свете.
– Я…
– Что?
– Хорошо. Я поеду. Я… согласна.
Выдыхаю, головой качая.
– Да уж…
– Что? – теперь её очередь удивляться.
– Ничего, Ангелика Витальевна. Я, знаете ли, с очень важными людьми переговоры вел, с губернаторами, вице-президентами, чиновниками самых высших рангов, но у меня сейчас чувство, что все они по сравнению с тобой – детсадовцы. Ты меня реально умотала. Таких переговоров у меня еще не было.
– Всё вы шутите…
– Да нет, солнышко, мне не до шуток. Простите… Лика… Можно я хоть так вас буду называть? А то… по имени отчеству как-то…
– Язык сломаешь, да? – смеется неожиданно. – Можно, меня и дети все называют просто Лика, я не против. Хотя Элеонора Григорьевна ругает… Только… я вас все-таки по имени-отчеству буду, хорошо?
– Договорились, Лика-клубника…
Делаю шаг назад. Она выскальзывает, как птичка, выпорхнув из-под моей руки.
– Ох, как я опаздываю…
– Не переживайте, я отвезу. И в шесть заеду.
– Спасибо.
Подходит к вешалке, я первый успеваю снять ее плащик, подаю ей. Опять краснеет очаровательно.
– Благодарю.
Так хочется прижать ее к себе. Но нельзя. Я уже понял, эту птичку главное не спугнуть сейчас, а там, дальше…
Дальше повоюем!