Бог спустился на землю смертников…
– Ты меня избегаешь?
Я не способна ответить. Нервно сжимая ладони в кулаки, ощущаю, как в них собирается липкая влага.
Отступаю. Точнее сказать, крадусь. Не отрывая от Чарушина взгляда, заторможенно и минимально сдвигаюсь. Однако он на каждый мой шаг делает свой. Не позволяет увеличить расстояние. Напротив, сокращает его, пока не оказывается почти вплотную ко мне. Не прикасается, руки в карманах брюк держит. Но, нависая и замещая окружающий мир, будто кислорода меня лишает.
«Ты не оттолкнула меня…»
Разорвав зрительный контакт, пытаюсь игнорировать Чарушина. Смотрю на его черную футболку, пока в глазах рябить не начинает.
Но он ведь никуда не девается! Стоит и смотрит на меня. Выдерживать это никаких сил не хватит. И я с отрывистым вздохом сдаюсь. Запрокидывая голову, сталкиваюсь со знакомой и такой пугающей порочной темнотой его глаз.
С трудом сглатываю и шумно втягиваю воздух. Чарушин тоже. Размыкая губы, производит несколько коротких вдохов-выдохов. А потом проходится по ним языком и резко стискивает челюсти.
Я моргаю. Внизу живота становится больно и горячо. Перераспределяя эти ощущения, напрягаюсь всем телом и еще сильнее сжимаю кулаки. Раню себя ногтями, но и это не отвлекает.
– Ты собираешься отвечать? – одна из идеальных бровей этого дьявола надменно приподнимается. Красивые губы скашивает кривоватая ухмылка. – Ты вообще как, слышишь меня? Повторить?
– Мне нельзя с тобой разговаривать.
– И почему же? – спрашивает он, прежде чем я готова дать ответ.
«Никто не увидит…»
– Мои сестры… – выдыхаю я.
Сама себя не слышу. Но Чарушин каким-то образом улавливает смысл. Скашивает взгляд к тому месту, где сидят настороженные девочки. Они давно побросали свои занятия и выглядят сейчас очень испуганными.
– Привет, – им он улыбается как-то иначе.
У меня даже сердце екает, когда я это вижу. Ну, или как назвать, когда вполне здоровую четырехкамерную мышцу пронизывает стрелой? Опуская взгляд, мотаю головой. А Чарушин тем временем отходит.
Направляется прямо к девочкам. Те, подобно мне, едва дышат, когда он приседает и упирается одним коленом в плед.
– Я – Артем. Тренер Лизы, – клевещет дьявол и даже не краснеет.
– Тот, который накричал на нее и пригрозил отчислить из академии? – простодушно уточняет Стефа.
Чарушин смеется и мотает головой. А у меня по телу будто электричество пробегает. Ищет выход. Да только его нет. Проносится по кругу и, в конечном итоге, разряжается в той же несчастной сердечной мышце.
– Нет, другой. Я здесь, чтобы помочь вашей сестре.
– Научить ее играть? – протягивает Уля. – Это бесполезно, – шепчет, как всегда, искренне. А потом, спохватываясь, с сожалением смотрит на меня. – Извини.
Чарушин снова смеется. И снова этот звук внутри меня отзывается и учиняет беспредел.
– Нет, не бесполезно, если за дело берется профессионал, – самоуверенно заявляет он девочкам.
Я презрительно морщусь. И вдруг ловлю себя на мысли, что неискренне это делаю. Напоказ. Впрочем, Чарушина не задевает. Зря с этим лукавством грех на душу взяла.
– Так ты ей поможешь? – вздыхает Стефа с восхищением.
– Да. Только об этом никто не должен знать. Вообще никто.
Ну… Демон!
– Почему? – спрашивает Уля.
– Если кто-то узнает, у меня будут проблемы. Вы же этого не хотите?
– Нет, – выговаривают девочки почти в унисон.
Я сердито вздыхаю.
– Так, хватит, – высекаю и быстро иду к ним. Но едва Чарушин выпрямляется, резко теряю всю решительность. Он снова весь мир заслоняет. Дьявол! – Уходи сейчас же! Не… Не… Не надо так делать!
– Как?
А я ведь не могу объяснить, что имела в виду.
– Так!
Чарушин смеется. И я бы повелась на эту эмоцию, если бы его глаза не горели пороком.
Боже…
Кого я обманываю? Все равно ведь ежусь, словно после мороза под солнце ступила. Кожу стягивает дрожью, и демон это, похоже, замечает.
К счастью, мне плевать, что он думает!
И снова я ловлю себя на лжи!
Боже…
Он меня своим взглядом сжигает дотла. Медленно скользит им по губам, шее… груди… Обратный путь гораздо быстрее преодолевает.
Впивается в глаза.
Черты лица заостряются. Ноздри жестко раздуваются на вдохе. Ресницы заторможенно и вместе с тем гипнотически трепещут.
Разве может быть темнота такой горячей?
Вновь мне не хватает воздуха. Снова сокращаются до боли мышцы.
– Возьми мяч, – приказывает таким тоном, словно и правда имеет надо мной какую-то власть. – И подойди к штрафной линии.
– Что ты делаешь? – выпаливаю, едва сдерживая раздражение.
– Помогаю тебе, очевидно же.
– Я не просила!
– Да. И я знаю, почему.
– Не надо… – выдыхаю и прерываюсь. Судорожно втягиваю воздух. – Какими бы ни были твои мотивы, я против.
– Да я правда просто помочь тебе хочу, – разводит руками.
Такой «честный», аж на слезу пробивает!
– А я сказала, чтобы ты уходил, – повторяю достаточно нервно. – Знаешь… Нельзя насильно причинять… Даже добро!
Чарушин упирает руки в бока. Закусывая губы, яростно тянет воздух.
– Нет, не знаю.
– Тогда…
Закончить не успеваю. Он вдруг шагает ко мне, и я, естественно, забываю слова и предназначение языка.
– Если хочешь, чтобы я ушел, сыграем, – выдвигает безапелляционно.
Ответа не дожидается. Пока я напряженно перевариваю все те эмоции, которые ему по каким-то проклятым причинам так легко удается во мне вызывать, сам идет за мячом. Подхватывая тот, сразу же возвращается. А я ведь даже не успела восстановить дыхание.
– Становись на линию, – это указание кивком головы подкрепляет. Я не шевелюсь. Поэтому он, заставляя меня вздрогнуть, окликает: – Лиза? – еще один кивок. – Становись.
Вдыхаю и… зачем-то иду. Сама себе своих мотивов объяснить не могу.
– Прекрати смотреть на меня, – шепчу, останавливаясь напротив кольца.
Чарушин ухмыляется, слегка мотает головой и бросает мне мяч. Ловлю машинально и замираю. Артем же… Не отводя взгляда, как-то угрожающе медленно обходит меня. Верчусь, когда оказывается за спиной. Но он тут же стискивает мои плечи руками и возвращает в исходное положение. Прижимаясь сзади, наклоняется настолько, что я ощущаю его дыхание.
– Прости, что набросился в ту ночь, – говорит приглушенно. Я жутко краснею и едва мяч не роняю. Да что там… Если бы он не держал, я бы и сама свалилась. Только хочу кивнуть в знак того, что принимаю эти извинения, Чарушин добавляет: – Я был пьян.
И я как будто умираю.
Не знаю, почему, но это очень больно. Вот прям раздирает изнутри. На лоскуты рвет, даже вдохнуть трудно.
Осознаю, что все-таки роняю мяч, когда Артем тянется и подхватывает его. С хриплым смешком возвращает обратно в мои руки. Накрывает их своими ладонями, и мне под кожу будто тысячи горячих иголок загоняет.
– Ненавижу эту бездушную резиновую штуку, – шепчу, чтобы хоть как-то скрыть свое волнение.
Смех Чарушина становится еще более хриплым.
– Дикарка, – выдыхает он. – Ты понятия не имеешь, как это звучит.
– Ну и хорошо… Я не хочу знать… Это только ты… Воспринимаешь все неправильно… – кое-как складываю свои мысли в слова.
Ужас! Звучу так, будто у меня реальные проблемы.
Ужас в тройной степени! Он все еще прижимается ко мне.
– Окей, ты права, – соглашается, но легче мне от этого не становится. – Расслабься.
Издевается?
– Я расслаблена, – обманываю в который раз за этот час.
– Нет, Дикарка, не расслаблена, – вновь понижает голос до тех самых странных интонаций, которые вызывают у меня дрожь. – Ты зажата, как пружина. Вот-вот выстрелишь.
– Так отойди, чтобы я тебя не приложила.
– Поздно, – выдает еще тише. Сипло, словно болеет. Горячие ладони соскальзывают мне на талию, и я не могу их остановить. Дрожать начинаю, так крепко он сжимает. Внутри стремительно пожар разгорается. Нет шансов затушить. Особенно когда Чарушин губами уха касается. – Ты меня уже приложила.
Я содрогаюсь отчетливее, а он еще сильнее сжимает и хрипло выдыхает.
– Давай играть… – голоса своего пугаюсь.
Поэтому почти сразу же затыкаюсь.
Чарушин это замечает и, конечно же, смеется. Недолго, правда. Через пару секунд выдыхает так, словно ему… больно. Резко отстраняется.
– Положи мяч на левую ладонь и, придерживая правой, подними чуть выше головы, – в голосе все еще слышится хрипота, но тон кажется серьезным. Одновременно со словами направляет мои движения. – Вот так замри. Слегка присядь… Кхм… Не настолько… Просто согни ноги так, чтобы колени немного выступили вперед, – трогает ладонями мои бедра, и я, конечно же, шокированно дергаюсь во все стороны, почти теряя равновесие. Понимаю, что это всего лишь спортивный инструктаж, но меня так никто никогда не касался. – Блядь… Лиза… Замри, не бойся.
Выполняю указание. Но едва его тяжелое и сиплое дыхание ударяет меня в затылок, снова вздрагиваю и шатаюсь.
– Не зажимайся… – шепчет он, удерживая ладонями мои бедра. – Не бойся, – повторяет внушительнее. Я киваю и правда беру во внимание его слова. Пока, неосознанно пошатнувшись, не ощущаю ягодицами… твердость, которая приводит меня в панику. – Блядь… Кхм… Кхм… – прочищает несколько раз горло. – Это не из-за тебя. Просто физиологическая реакция. Так бывает.
– Ладно… – принимаю на веру и спешу отстраниться. – Бросать? – оглядываюсь в ожидании поддержки.
Встречаемся взглядами, и что-то случается. Меня словно волной несет. В груди вспышка за вспышкой, и по всему телу жар разливается. Дыхание с шумом срывается.
– На кольцо смотри, – выдыхает Чарушин. Сглатываю и выполняю указание. Хотя в этот раз его слова больше похожи на просьбу. – Выбрасывая мяч, одновременно с этим выпрямляй колени и локтевые суставы.
– Бросать? Прямо сейчас бросать? – теряюсь я.
– Да, – выдает уверенно. – Давай.
Я выкидываю и… Мажу, конечно же.
– Нет, Уля была права, – стону от досады. – Я безнадежна!
Чарушин отстраняется, а я расстроенно бреду за мячом.
– Не ной, Дикарка. Это не поможет. Просто продолжай работать.
– Просто? – вспыхиваю я.
Он сжимает губы, явно пряча улыбку, и уже знакомым жестом разводит руками.
– Бог спустился на землю смертников, – комментирую я с невесть откуда взявшимся ехидством.
– Что-что?
Смешно ему!
– Именно так ты сейчас выглядишь!
– Что ж… – качает головой, не переставая светиться, словно новогодняя елка. – Как есть, Дикарка.
Я прищуриваюсь. Медленно перевожу дыхание. Но это не помогает.
– Иди ты! – выдаю, не сдержавшись.
– Вот это да! – снова смеется невыносимый демон. – Сильно.
Я на эти насмешки не реагирую.
– Все, мы сыграли. Мне пора, – произношу решительно. Прохожу мимо Чарушина к девочкам. Засовывая мяч в пакет, обращаюсь к ним: – Собирайтесь. Мы уходим.
– Это не игра, – слышу в голосе парня недовольство. – Теперь ты мне должна будешь.
Резко оборачиваюсь, едва он выставляет эти претензии.
– Ничего я тебе не должна!
– Должна, – давит интонациями и ухмыляется.
Я больше не реагирую. Уверена, взглядом удается передать все, что думаю. Жаль, этот непробиваемый демон мою злость серьезно не воспринимает.
– Завтра в это же время. Запомни, – выдвигает уверенно.
Я подхватываю пакет, сумку, девочек и, смеряя его еще одним сердитым взглядом, демонстративно ухожу.
– До завтра, Дикарка! – прилетает в спину.
Тихо, сквозь зубы, посылаю его к черту.
Только вот… Внутри все по-прежнему неистово пылает.