В груди всё сжалось, сердце замерло в ожидании чего-то неизбежного. Только этот призрак не исчезал, напротив, его взгляд был наполнен таким страхом, волнением и надеждой, что я с трудом сглотнул и отступил в сторону, пропуская его внутрь. Если я и сошёл с ума, то это будет самая сладкая смерть.
Влада неуверенно переступила порог, оглядываясь по сторонам. Её голос хрипит, когда она тихо спрашивает:
– Т-ты один?..
– Не переживай, больше здесь никого нет, – отвечаю я, стараясь придать уже своему голосу хоть чуточку уверенности. – Проходи.
Она снимает кроссовки, и её белые носки, насквозь промокшие, оставляют следы на тёмной плитке прихожей. Заметив это, она замешкалась, будто боялась оставить после себя лишнее напоминание о своём присутствии.
– Я… просто не знала, куда ещё пойти, – Влада нервно теребит край чёрной куртки, запинаясь и не поднимая на меня глаз. Голос дрожит, а зубы выбивают неровную дробь, выдавая волнение и промозглость. – Это единственное место, которое я знаю. Увидев тебя, когда ты заходил в подъезд, я… подумала, что… может, ты…
Её слова обрываются, а смущение становится почти осязаемым. Девушка отводит взгляд, пряча глаза, и вижу, как её руки потряхивает.
Стук зубов становится громче, почти заглушая её же голос. Но смысл понятен и без слов. Она сбежала. Сбежала сюда, в нашу квартиру, в единственное место, которое она так хорошо помнит. И это знание отзывается во мне странным чувством – под ложечкой вдруг начинает сосать, и я не могу понять, от чего это: от того, что она подумала, что я здесь не один, или от её присутствия здесь.
– Разговоры будут потом, сейчас ты промокла до нитки. – Я подталкиваю её в сторону кухни, на ходу снимая с неё куртку. – Ты что, пешком сюда добиралась от дома Фиджеров?
– Нет, – наконец отвечает она, её голос звучит тихо. – Антон… Ему нужно было по делам, и он взял меня с собой. Пока он заправлял машину, я… сбежала.
Она замолкает, будто не решаясь продолжать. А я внимательно смотрю на неё, чувствуя, как воздух начинает сгущаться. Влада оглядывает кухню и её взгляд скользит по каждой детали.
– Ты здесь не живёшь?
Как она догадалась? Клининг ушёл буквально перед её приходом, и даже муха не успела сесть на стол. Посуда и мебель на своих местах, а в квартире царит идеальная чистота. Любой, кто зайдёт сюда, сразу поймёт, что здесь кто-то да живёт.
Видимо, уловив моё недоумение, она продолжает:
– Квартира хоть и заполнена, но в ней нет жизни. Это как… картинка. Просто видимость для окружающих. – Подходит к деревянной столешнице и проводит по ней ладонью. – Как, знаешь, для продажи жилья нанимают профессионального фотографа, который пытается переделать пустое и безжизненное пространство в уникальный оазис. Но если присмотреться, видно, что это всего лишь мираж. – Она натянуто улыбается.
Не могу с порога обрушить на неё все свои мысли и чувства. Слишком велик риск отпугнуть или ранить. Нужно учитывать, что она не на курорте была всё это время, и ей необходим отдых.
– Клининговая служба ушла буквально перед твоим приходом, а я снимаю жильё на окраине.
– Почему? – тихо спрашивает Влада, а после отводит взгляд. Вновь смутилась.
– Ближе к работе. – Почти не солгал. – Чувствуй себя вновь как дома. Проголодалась?
Она облизывает губы и кивает, её взгляд снова останавливается на мне.
– Тогда, пока ты наслаждаешься спа-процедурами в ванной, я что-нибудь соображу на кухне. – Это вырвалось быстрее, чем смог обдумать. Но она лишь мягко улыбается, будто мои слова её не удивили, и исчезает за соседней дверью. Через мгновение оттуда доносится шум воды, а я остаюсь стоять, чувствуя, как дрожь в руках становится всё сильнее. Чёрт, если бы Макс сейчас меня видел, он бы точно сказал, что я стремительно теряю образ «крепкого орешка».
Я сказал ей так, будто не было этих восьми лет разлуки. Легко, словно мы расставались всего на пару часов. Будто я только что вернулся с работы, она – с пробежки, и оба мы умираем с голода. Но вот незадача: в холодильнике даже льда не завалялось. А в моём пакете – нечто, что не стоило бы предлагать даже врагу с его здоровым желудком.
Что ж, остаётся только одно – заказать еду. И я, не раздумывая, оформляю доставку из ближайшего японского ресторана. Спасибо тем, кто придумал развозить готовую еду на дом. Надеюсь, предпочтения в еде у Влады не сильно изменились и она всё ещё без ума от боула с тунцом и роллов.
Пятнадцать минут ожидания на кухне превратились в настоящую пытку. Я уже пересчитал 156 пылинок, падающих на пол, и вдруг заметил, что их стало 157. Дверь позади скрипнула, и я нервно оборачиваюсь. Всё то, что я подавлял в себе эти восемь лет, начинает окатывать жаром вплоть до пяток. Слова застревают поперёк горла вместе с выдохом, а пульс забился совершенно не там, где должен. Кожу потревожили толпы мурашек. Неизвестный мне дикарь прокладывает путь прямо по трупам моих нервных клеток, ведь сейчас Влада стоит в одном полотенце, едва ли прикрывающем её бёдра. Конечно, оно же выполняет в ванной функцию «вытирать руки», а не всё тело. Мокрые чёрные волосы едва ли укрывают хрупкие плечи, а рука крепко прижимает к груди два края полотенца вместе, стараясь хоть как-то удержать его на месте. В её глазах читается смесь смущения и вызова, словно она знает, какое воздействие оказывает на меня.
Сглотнув в третий раз, с неимоверным усилием отведя взгляд от стройных ног в сторону, я схватываю крохотное кухонное полотенце со стола и тут же прикрываю им своё разбушевавшееся воображение, сжав ноги вместе. Чувствую, как кровь приливает к лицу и туда, куда не надо, а сердце колотится, словно пытается вырваться наружу. Каждый вдох даётся с трудом, и понимаю, что нахожусь на грани нервного срыва. В этот момент кажется, что все мои усилия по контролю над собой рушатся, как карточный домик.
Господи, спаси и сохрани!
Спаси и сохрани от этих ужасных, животных мыслей, которые атакуют мой и без того затуманенный разум! Умоляю тебя, помоги мне!
Влада пытается что-то сказать, но я уже вскакиваю со стула, стараясь сделать это как можно быстрее, хотя мои движения просто кажутся судорожными. Я всё ещё сжимаю этот носовой платок в руке, словно это мой последний оплот защиты перед поимкой с поличным. Почему именно сегодня повсюду развешаны эти злостные предвестники апокалипсиса крохотного размера вместо нормальных, здоровых полотенец?!
Угловой проход от кухни до гостиной сузился до такой степени, что кажется, он вот-вот исчезнет совсем. Воздух в комнате стал густым и тяжёлым, как будто вентиль подачи кислорода резко перекрыли. Всё пространство теперь занимает Влада. Это чёртово бежевое полотенце сливается с её кожей так идеально, что если взглянуть на неё боковым зрением, может показаться, будто она и вовсе без него.
Уловив себя опять не на тех мыслях, стараюсь протиснуться между девушкой и стеной настолько незаметно, насколько это вообще реально, учитывая, что бровь Влады вздёрнута в полуусмешке.
Свят, свят, свят!
Завернув в гостиную, останавливаюсь, тяжело дыша. На лбу выступил холодный пот. Сердце бешено колотится в груди. Лучше бы это был в самом деле призрак, клянусь. Порывшись в шкафу, достаю самую длинную из своих футболок, потому как вещи Влады будут ей уже не по размеру. По сравнению с той хрупкой тростинкой, которой была в восемнадцать лет, сейчас она стала… настолько женственной, что даже думать о самом сравнении неприлично. Раньше её можно было обхватить одной рукой, не прилагая усилий. Сейчас же она стала женщиной во всех смыслах этого слова. Женщиной с изгибами, которые невозможно игнорировать. Её фигура, которую я когда-то так хорошо знал, теперь вызывает во мне бешеное чувство неловкости.
Сжав футболку в руках, я вновь покачал головой, пытаясь прогнать эти навязчивые мысли. Подошёл к окну, открыл его на пару сантиметров, чтобы вдохнуть свежий воздух после дождя. Легче не стало. Внутри меня бушует буря эмоций, а реальность кажется кошмаром, который никак не хочет отпускать. Или все-таки раем?
«Возьми себя в руки, чёрт тебя дери!» – повторяю себе, уже сбиваясь со счёта. Ещё ни одна, даже самая откровенно одетая девушка в баре не вызывала во мне даже лёгкого учащённого сердцебиения. Но она… Это что-то фатальное.
Мой проверенный способ игнорировать женщин в подобных ситуациях – представить их эскортницами низкого уровня, с букетом заболеваний и сомнительной чистоплотностью. Но сейчас это не помогает. Есть ещё вариант: отжаться сто раз, снова погрузиться в работу или напиться так, что белочка будет плясать с сатаной под мои громкие аплодисменты. Ну или принять ледяной душ.
Чёрт возьми, да я самый настоящий секс-коуч только в обратную сторону. Знаю все приёмы, чтобы не реагировать на женские чары, но Влада… Она как вирус, который проникает под кожу и будоражит во мне все первобытные чувства. И это выводит всю мою отлаженную машину из строя, разбирая до винтиков, которые я так упорно закручивал в её отсутствие.
– Леон? У тебя всё хорошо? – неуверенно доносится с кухни.
Я замираю, не успев ответить. Женская голова уже выглядывает из-за угла в гостиную.
– Да, да, просто… Вот. – Протягиваю ей футболку, старательно избегая её взгляда.
Взяв её и уже заглянув в открытый переворошённый шкаф, она улыбается.
– Спасибо, вряд ли мои вещи сейчас налезут на меня.
Уже чувствую, как воздух электризуется. Её слова звучат обыденно, лишь констатируют факты, но мои мысли опять ушли в пляс. Она такая красивая, соблазнительная и… Срочно меняем стратегию! Я стараюсь сосредоточиться на чайнике, который, по словам Влады, «забыл свою функцию».
– Я подожду на кухне! Чайник как раз поставлю, – голос звучит хрипло. Нервно усмехаюсь и почти бегу на кухню, чуть ли не врезаясь в угол. Сердце колотится, как сумасшедшее.
Воображение опять рисует Владу в одном лишь полотенце. Я трясу головой, пытаясь прогнать эти мысли, но они возвращаются снова и снова. Восемь лет без девушки сделали своё дело. Мой организм реагирует на её присутствие, как на сигнал бедствия, но ничего не могу с этим поделать.
Звонок в дверь раздался неожиданно, когда я наполнял чайник водой. От резкого звука рука дрогнула, и половина воды выплеснулась на пол. Это доставка. Совсем забыл о ней.
Точно! Доставка!
Сытный и калорийный ужин – именно то, что нужно, чтобы набить желудок и быстрее уснуть. Наконец-то можно будет забыть обо всех тех образах и мыслях, что не дают мне покоя.
– Надеюсь, ты всё ещё любишь морепродукты, – чуть повышаю голос, когда вхожу на кухню с тяжёлым пакетом, из которого струится аромат свежеприготовленных японских блюд. Этот запах, пряный и насыщенный, проникает в каждый уголок, заставляя рот наполняться слюной. Я с трудом сглатываю, но ответа нет. Молчание давит, и я возвращаюсь в гостиную, пытаясь уловить хоть какое-то движение, надеясь, что Влада уже переоделась.
В комнате царит полумрак, но я замечаю Владу сидящей на диване. Она смотрит на стеллаж напротив, где среди сотни книг стоят фотографии. Её взгляд скользит по ним. На ней простая старая футболка, которая едва доходит до колен, и замечаю, как девушка теребит край ткани, словно не знает, что ей делать дальше.
Она смотрит на старую фотографию с теплотой, но в её глазах сквозит лёгкая грусть.
– Кино тогда было не очень, честно говоря, – начинает она, мягко улыбаясь. – Я бы не осталась, если бы была одна. Но тебе оно нравилось, и этого было достаточно.
Я понимаю, о каком фильме она говорит, хотя не вижу этой фотографии сейчас. Усмехаюсь про себя, вспоминая, как старался угодить ей, когда мы пошли на кино под открытым небом впервые.
– Да, – говорю я, не сводя с неё глаз. – Только вот комедию эту терпеть не могу.
Она удивлённо поворачивается ко мне.
– Как? Ты же говорил…
– Угу, – соглашаюсь я, чувствуя, как внутри меня что-то переворачивается. – Потому что думал, что она нравится тебе.
Влада начинает посмеиваться.
– Тогда получается, что мы зря потратили эти два часа?
– Ну почему же зря? Зато какое фото вышло…
– Какое? Оба мокрых от палящего летнего зноя? А меня потом ещё и мутило в автобусе всю дорогу домой, – ехидничает она.
Я улыбаюсь, но в её голосе слышу нотки обиды. Девушка продолжает:
– И ты, конечно, не мог сказать мне, что терпеть его не можешь? Боялся, что я обижусь?
Вздохнув, отвечаю:
– Да, наверное. Всегда старался сделать тебе приятно.
Она смотрит на меня с теплотой, которая разливается по комнате. Затем переводит взгляд на шкаф с книгами, где наверху стоит ещё фото.
– А это твой первый день рождения в этой квартире, – говорит она, указывая пальцем на фоторамку на верхней полке. – Помню до сих пор, как я возилась тогда с фаршированной курицей и курником. – Она не может сдержать смех. – Но моя мама всё равно сказала, что из нас двоих готовить умеешь только ты, а мне повезло родиться умной и красивой.
Я закусываю губу, чтобы не рассмеяться вслух, и прочищаю горло.
– По секрету, Надежда Елисеевна просила дать ей рецепт моего песочного теста или просто научить тебя его делать.
– Да? Я что-то не помню такого…
– Угу, – вновь киваю. – Потому что я дал ей рецепт.
От её искреннего удивления всё же не могу удержаться и начинаю смеяться.
– То есть проще было выдать ей секретный рецепт, чем научить свою горе-девушку готовить? – Влада упирает руки в бока, вопросительно глядя на меня.
Я не сразу нахожу, что ответить из-за смеха. Она смягчается, а губы трогает лёгкая улыбка.
– И сама знаю, насколько это было плохо… – признаётся всё же девушка. – Просто хотела порадовать тебя своей стряпнёй.
Вздохнув, машинально прохожу в комнату, попутно оставив пакет с едой на прикроватной тумбе.
– Даже если бы на завтрак ты каждый божий день лепила куличи из песка со двора, я бы ел их с нескрываемым удовольствием, – тихо признаюсь я, остановившись рядом с ней.
Едва развернувшись, Влада упирается взглядом на мою грудь, затем медленно скользит вверх, задерживаясь на лице. В глазах мелькает удивление, но она быстро отводит взгляд.
– Ты из зала не вылезаешь? Стал шире нашего шкафа, – её голос звучит с лёгким смешком, но внезапно она замолкает, словно осознав, что сказала. Глаза снова опускаются в пол, и она делает неуверенный шаг назад. – Твоего шкафа… Извини, я…
Она снова извиняется, и вижу, как её щёки заливает румянец. Нервно теребит край футболки, избегая моего взгляда.
– Я люблю тебя, – шепчу я, не в силах больше сдерживаться.
Слова вырываются сами, без моего участия, словно рвутся из самой глубины души.
Ну вот. Не хотел же палить с порога. Хотел быть сильнее, сдержаннее.
Но всё рухнуло, когда увидел её на пороге. Когда она посмотрела на меня своими огромными глазами, в которых отражалась целая вселенная.
Красавчик, продержался достаточно долго! Аж целый час! Идиот.
Целый час я держал это в себе, а теперь всё рухнуло в один момент. Сейчас по иронии судьбы она скажет, что ничего не чувствует, что это было давно и не важно. Или что у неё кто-то есть. Только не новичок, на ребёнка она бы вряд ли повелась. Но не меняет сути, что это будет контрольный выстрел в моё сердце.
Я стою перед ней, и это самое сердце колотится так отчаянно, что кажется, его стук слышен даже в самых отдалённых уголках комнаты. Влада замирает на месте, лицо мгновенно бледнеет, словно кровь отхлынула от щёк. Взгляд снова впивается в меня, и в этот момент понимаю, что девушка не ожидала услышать эти слова. В её глазах вспыхивает что-то, что я не успеваю разобрать: может быть, удивление, смешанное с тенью страха, или, возможно, даже глубокая, затаённая боль, которую она пытается скрыть.
Может, поэтому мой рот вновь вторит эти слова:
– Я люблю тебя, Лада… – специально убираю первую букву, в знак того, что помню наши сокращённые прозвища. – Любил все эти бесконечные восемь лет, как мальчишка. Не прекращал искать тебя ни на день. Даже устроился на работу детективом – только чтобы иметь больше возможностей найти тебя. В отделах полиции мне говорили, что зря трачу время. Я облазил всё, от лесов и полей до заброшенных домов и выгребных ям. В тот вечер ты исчезла, словно тебя никогда не существовало. Остались только твои вещи, одиноко висящие на крючке в гардеробной – но их оказалось недостаточно, чтобы собрать воедино картину произошедшего. – Я горько усмехаюсь. – Правда, сколько бы я ни старался и ни пытался сложить кусочки пазла, Антон сделал это быстрее и проще. Что уж говорить, молодой организм быстрее и сообразительнее… Почти как птица Говорун.
Вот теперь точно: хэдшот.
Всего минута – и я почти пересказал свои восемь лет.
Краткость – сестра таланта? Или моя жизнь была настолько однообразной и одинокой, что весь её смысл уместился в этом коротком отрезке времени?
Сердце сжалось в груди, с нетерпением ожидая её ответа. Каждая секунда кажется вечностью. Положительный или отрицательный – мне важно услышать это от неё. Лицом к лицу, без лишних слов. И вот, когда я решился и открыл все свои карты, тишину разбавляет неуверенный женский тон.
– Я не знаю, что сказать, – тихо шепчет она, отводя взгляд. Её голос дрожит, и я почувствовал, как земля уходит из-под ног. Все мои тщательно подготовленные слова, которые я репетировал бесчисленное количество раз, теперь кажутся бесполезными.
– Ты не знаешь? – переспрашиваю я, стараясь говорить спокойно, но в моём голосе всё же проскользнула нотка отчаяния. – Ты не уверена, что чувствуешь ко мне?
Она поднимает голову, и я вижу в её плохо освещённых глазах слёзы – слёзы, которые разрывают мне сердце.
– Я не уверена, – бормочет под нос она, словно боясь признаться в чём-то важном. – Это сложно… Всё так запутано…
Я делаю шаг вперёд, пытаясь дотянуться до неё, но Влада отступает назад, словно боясь обжечься.
– Пожалуйста, не торопи меня, – просит она, вытирая слёзы, стекающие со щёк. – Мне нужно время…
Каждое её слово как удар ножа, но я киваю, пытаясь сохранить хоть каплю достоинства.
– Хорошо, – отвечаю, стараясь не выдать, как сильно мне больно. – Я дам тебе время. Столько, сколько тебе нужно.
Мы стоим в тишине, и воздух между нами кажется густым, словно пропитанный невидимой тяжестью. Я хочу обнять её, сказать, что всё будет хорошо, но понимаю: сейчас ей нужно побыть одной. Её глаза, полные боли и сомнений, говорят громче любых слов. Я могу лишь надеяться, что она найдёт свой путь и поймёт: я всегда буду рядом, несмотря ни на что.
Моя любовь и поддержка – её маяк в этом шторме навеки.
███████▒▒▒ 75%