Маша поправилась после родов, но если полнота мне будет к лицу так же, как и ей, то я совсем не против. Токсикоз забрал почти четыре моих килограмма и пока они не вернулись.
– Какая она маленькая! – шепчу, боясь разбудить малышку.
Передаю Ване пакет с подарками для Артемки и Катеньки и раздеваюсь. Маша осматривает меня с ног до головы, но, кажется, ничего не замечает – на мне широкий свитер.
Я быстро мою руки и забираю у Маши кроху. Теплый ароматный комочек у моей груди совершенно неожиданно провоцирует пугающий своей силой взрыв эмоций. Отвернувшись от ребят, я прижимаюсь губами к пухлой щечке и зажмуриваюсь.
Скоро, совсем скоро я возьму на руки своего собственного сыночка! Мое сердце, мою любовь, человечка, ради которого я горы сверну!
– Наташ, где ты была все это время?.. – спрашивает Маша, шурша упаковкой от подарков, – Рома искал тебя.
Малышка широко зевает, обдавая мое лицо запахом молока.
– Я в Европе была. Работала в Нидерландах.
– Ты ему не сказала, да?
– Нет.
– Я ему фейс подправил немного, – вставляет Иван, – Надеюсь, обошлось без переломов.
– Вспомни, твой фейс был не лучше, – усмехается Маша, – Ты потом две недели в депо вынужден был отсиживаться.
– Вы подрались? – разворачиваюсь я, – Почему?
– Мы знаем, что случилось, Наташ. Нам знакомые ребята тот ролик прислали.
Кожу лица ошпаривает, а сочувствие в глазах Маши лишь усугубляет испытываемое мной чувство жгучего стыда. Боже, они все видели!
– Он ворвался к нам еще не до конца протрезвевший. Тебя требовал, – рассказывает ее муж, – В общем, попал мне под горячую руку.
– Вы помирились? – спрашиваю я.
– Да, пошел он! Сука!..
– Нет, не помирились, – поясняет Маша спокойнее. – Ромка потом звонил, но Ваня трубки от него не берет.
Мягко покачивая Катеньку на руках, я иду по комнате. Подхожу к окну, останавливаюсь у комода, на котором составлены семейные фотографии, заглядываю к Артемке.
– Наташ, как вы теперь? Ты его простишь?
– Нет, конечно. Ты простила бы?
– Я с Машкой никогда так не поступил бы! – отзывается Иван с вызовом. – Вот к чему приводят эти ваши тик-токи и шальные деньги!
Усевшись на стул, продолжаю любоваться их малышкой. Такая красивая! Немного похожа на Артема в младенчестве, но губки бантиком – это явно от мамочки. Так интересно посмотреть, на кого будет походить мой мальчик. Если на Березовского, я от этого любить меньше его не стану. Может, даже наоборот. Отдам сыну то, от чего отказался его отец.
– Ты что, развестись с ним хочешь? – спрашивает Маша шепотом, когда Ваня уходит, чтобы включить чайник и порезать принесенный мной торт.
– Да. Если бы он пошел навстречу, нас уже развели бы в загсе.
– Он против?!
– Угу… – целую маленький розовый кулачок и в который раз затягиваюсь сладким запахом.
– И что ты будешь делать? Говорят, он сейчас непростой человек… Мы недавно его интервью на радио слушали.
– В суд подам. Через суд разведут, – заявляю, не чувствуя на самом деле никакой уверенности, что все пойдет так, как я хочу.
– Ох, Наташка! – вздыхает подруга, опускаясь на соседний стул, – У меня просто в голове не укладывается, что вы можете быть не вместе. Я вообще не представляю вас по отдельности! Вы же как одно целое всегда были!
– Вот именно, Маш, были!.. Все изменилось, Рома давно другой, я – наверное, тоже.
– Но вы же так любили!.. – восклицает она, но, к счастью, в этот момент в комнату возвращается ее муж с чашками и тортом.
Пока Маша разливает чай, Ваня забирает у меня дочку и, склонившись, покрывает ее личико частыми короткими поцелуями. К переполняющему меня умилению добавляется похожее на белую зависть чувство.
У моего малыша таких моментов не будет. Он не будет спать на груди у отца, пока я хлопочу по дому, потому что Березовский потерял это право.
Будет он от этого страдать или нет, я не знаю. Подозреваю, что не особо. Рома не был готов к детям тогда, а уж теперь, когда в его жизни появился фонд, карьера политика и выгодные сотрудничества – и подавно.
Я провожу у ребят еще около двух часов, а затем возвращаюсь в квартиру Дениса и вырубаюсь, так и не дождавшись его. Он часто приходит домой сильно за полночь.
Слышу сквозь сон, как он гремит посудой на кухне и негромко посмеиваясь, говорит с кем-то по телефону. В какое-то мгновение реальность и мои воспоминания сливаются, и мне начинает казаться, что я в нашей старой однокомнатной квартирке, что сейчас, тихо скрипнув, откроется дверь и в комнату войдет Рома. Ляжет рядом и прижмется к моей спине.
Однако это видение длится недолго. Прострелившая грудь острая боль не дает окунуться в сладкие грезы.
Утро следующего дня начинается для меня в половину одиннадцатого. Соскочив с кровати, понимаю, что опаздываю.
Опаздываю, мать вашу, на собеседование у самой Иды! Еще и в суд не успеваю.
Наспех принимаю душ и, высушив волосы, собираю их в хвост. Мне нравится, что эта прическа делает меня взрослее и серьезнее. Именно так я себя сейчас и ощущаю.
Затем, заказав такси через приложение, выпиваю чашку зеленого чая и съедаю творожок с изюмом, обещая себе плотный обед в городе.
За десять минут до назначенного времени я захожу в одну из башен Москва-сити и на лифте поднимаюсь на пятьдесят пятый этаж. От стремительного взлета и дичайшего волнения немного мутит.
– Добрый день, – обращаюсь к девушке за стойкой из матового стекла, – У меня назначена встреча на тринадцать часов.
– Наталья, верно? – уточняет с улыбкой, тапая пальцем по экрану планшета.
– Да.
– Пройдемте.
Проведя меня через залитый светом белый холл и приемную с двумя секретарями в ней, она стучит в дверь, створки которой тут же автоматически разъезжаются, и пропускает меня внутрь.
Запоздало я понимаю, что нужно было взять портфолио с работами для голландцев, и от досады прикусываю губу.
– Здравствуйте, – мой голос незначительно сипит, но это от нервов.
– Проходи, – отзывается главный редактор, сразу переходя на «ты».
По привычке одернув полы жакета, я неслышно шагаю по ковровому покрытию и останавливаюсь у стола в форме буквы «Т», во главе которого сидит Ида.
Склонив голову набок, она касается губ дужкой удерживаемых в руке очков.
– Присаживайся, Наташа.
Я опускаюсь на стул и складываю руки на коленях.
– Спасибо, что согласились встретиться. Прошло три месяца, и я была уверена, что вы взяли на то место кого-то другого.
– Ты беременна?
Почувствовав толчок в грудь, застываю.
Как?!..
Боже, я так боялась этого. Хотела хоть немного заработать перед родами!
– Да, – тем не менее отвечаю честно.
– Срок?
– Почти девятнадцать недель.
Ее голова склоняется в другую сторону, а брови еле заметно дергаются.
– Приличный.
– Я могу работать до сорока недель, – обещаю пылко, – Я хорошо себя чувствую!
– Отец Денис?
– Что?.. – теряюсь на мгновение, – А!.. Нет, конечно! Мы с Денисом дружим, не более.
– И кто же тогда?
Как ни странно, ее вопросы не вызывают ни раздражения, ни отторжения. В ее глазах нет праздного любопытства.
– Мой муж, но мы с ним разводимся.
– Измена? – догадывается сразу.
– Да, – тяну воздух ноздрями и опускаю взгляд на крышку ее ноутбука.
– Вот как?..
– Могу вас заверить, что моя личная жизнь работы никак не коснется! – восклицаю я и тут же осекаюсь, – При условии, что… вы дадите мне шанс.
Ида словно задумывается. Надевает очки и, взяв ручку со стола, вертит ее в пальцах.
Я вытягиваюсь в струну.
– Эти три месяца я работала в одной известной галерее в Нидерландах.
– Хорошо, – вдруг произносит она, словно не слыша моей предыдущей фразы, – Давай, попробуем пока вне штата.
– Я согласна!
– На следующей неделе стартует благотворительный форум, который мы обязаны осветить в нашем журнале.
– Так, – киваю с готовностью.
– Оставь свои координаты моему секретарю. Позже она вышлет инструкцию, задание и адрес.
– Спасибо! Спасибо большое!..
– Не спеши с благодарностью. Я еще не приняла окончательное решение.