Я слышала, что утро невесты – очень сентиментальный момент, часто девушки не могут контролировать слёзы, но плачут обычно от радости. Я же не проронила ни одной слезинки, когда надевала белое платье, которое было мне велико́. Оно волочилось по полу спереди и сзади, было чересчур длинным, а в его многослойных подъюбниках я то и дело путалась при каждом шаге. Я была недовольна тем, как оно сидело на мне, будто двуспальный пододеяльник на одеяле для односпальной кровати. Я была недовольна его цветом и фасоном, будто не сама выбирала его. Я была недовольна своей ролью в этом душном спектакле.
Взглянула в зеркало на незнакомую рыжеволосую девушку, не узнавая своего отражения. Бессонные ночи не удалось замаскировать даже толстыми слоями тонального крема и пудры – фиолетовые разводы под глазами всё равно были видны. Нанесённая несколько минут назад алая помада уже скаталась на потрескавшихся губах. Глаза блестели от невыплаканных слёз. Нервный комок то и дело подкатывал к горлу, но я отправляла его обратно. На дно.
Медленно спускаясь по лестнице, я цеплялась каблуками за подол платья, мысленно ругая себя за то, что совсем забыла согласовать длину накануне.
Я подошла к Яну, который ждал меня в прихожей, освещённой лишь пламенем трёх свечей в старом подсвечнике на комоде. Когда я спустилась, две крайние свечи потухли.
– Вау, – улыбнулся Ян, подставляя мне локоть, чтобы я ухватилась за него.
Я крепче сжала букет, набрав в лёгкие побольше воздуха, натянуто улыбнулась жениху, протягивая ему свободную руку. Букет выбирал жених. И эти розовые большеголовые пионы должны были порадовать невесту, но вместо этого напоминали, что цветы выглядят живее, чем она. Чем я. Я ощущала себя сгнившей внутри.
– Виктор уже оборвал телефон, – пожал плечами Ян, поглаживая мою ладонь на своём локте.
– Это была его затея, – тихо ответила я.
Ян посадил меня на переднее сидение белого кабриолета, сам занял водительское место, и мы поехали в церковь, где нас уже ждали его родители и Виктор с Лидией.
Виктор настоял на венчании. Я же хотела тихую роспись без помпезности и традиций, была против церкви и священника, но закатывать скандалы было не в моём характере. В моём характере – уступать, идти на поводу дорогих мне людей.
Поэтому я и была в этом платье, стояла рядом с этим мужчиной. Молчала и давилась словами, которые застревали комом в горле. Вытесняла моральную боль физической, сильнее сжимая в одной руке букет, а другую – в кулак, чтобы почувствовать, как ладонь пульсирует от свежих ран, которые я оставляла нарочно ногтями.
– Ева?..
Сквозь пелену мыслей, заглушающих внешние голоса, пробрался его голос.
Я оглянулась по сторонам, надеясь, что сплю и декорации церкви сменятся на стены комнаты, как только я моргну.
– Мне повторить вопрос ещё раз? – Священник смотрел мне в глаза.
Остальные присутствующие уставились мне в спину. Под натиском их взглядов я оседала, как старый покосившийся дом.
Ян приобнял меня за талию, как будто почувствовал, что без посторонней помощи я опущусь на четвереньки.
– Я слышала вопрос. Я… – едва дыша, ответила, сглотнув ком, препятствующий моему «да», выдавливая из себя лживое и ядовитое: – …согласна.
– Властью, данной мне церковью, объявляю вас мужем и женой перед лицом Господа и лицами всех здесь присутствующих! – торжественно произнёс священник, обвёл быстрым взглядом немногочисленную публику и завершил свои слова отрепетированной улыбкой.
От этой улыбки меня чуть не стошнило прямо на его лакированные ботинки, носы которых выглядывали из-под рясы.
Я отступила на несколько шагов от Яна, как только священник договорил, и обернулась в поисках поддержки. Виктор, который всю церемонию стоял справа, протянул ру́ки для объятий.
Я закашлялась, давясь слезами, и уткнулась лицом ему в грудь.
– Ты же от счастья плачешь? – Виктор взял моё лицо в обе ладони, вытирая бегущие по щекам слёзы большими пальцами.
– Видимо, – моргнула, смахивая с ресниц капли, и высвободилась из его объятий.
– Мама бы очень гордилась тобой, – тихо добавил он.
Я закатила глаза, будто бы возвращая слёзы обратно.
– А ты умеешь поддержать! – фыркнула в ответ.
Наш диалог прервала Лидия, вставая между нами. Она всегда спешила отдалить нас друг от друга.
– Кто бы сомневался, что я найду вас в объятиях друг друга, – с нескрываемым сарказмом сказала она и обратилась ко мне со своей притворной наигранной искренностью: – Поздравляю.
Лидия сразу же вцепилась в локоть Виктора, в попытке закрыть его своим телом от меня.
Я так же наигранно улыбнулась ей в ответ и отдалилась от Виктора. Лидия всегда ревновала его ко мне, несмотря на то, что я никогда не давала ей повода. Я всегда топила чувства к нему в своих тёмных водах.
Когда-то мы были идеальной семьёй. Семьёй, где у каждого была своя главная роль. Виктор – отец, и он справлялся со своей ролью, пока роль матери не опустела. В том жизненном спектакле я была дочерью.
Нашей счастливой жизни пришёл несчастливый конец. Мама утонула. И начался другой спектакль, где нам – мне и Виктору – были отведены незнакомые роли. Мы остались одни друг у друга.
Но потом у Виктора появилась Лидия, а у меня – Ян.
– Ева, хватит летать в облаках, – Виктор поцеловал меня в лоб. Опрометчивое действие на глазах Лидии, конечно, но он будто нарочно давал ей поводы для ревности, хотя она и без этих поводов умудрялась плеваться желчью в мой адрес.
– Виктор, пора ехать в ресторан, – тут же среагировала в ответ Лидия, так и не отпустив его руку.
– Пора, – улыбнулся он.
Его чувства к Лидии и в подмётки не годились тем, что он когда-то испытывал к маме. Мне так казалось. В детских воспоминаниях, которые я бережно хранила в коробке подсознания, его отношение к маме было абсолютно другим: он никогда так не смотрел на Лидию, никогда так не касался её.
Я приняла, когда через пять лет после смерти мамы Виктор привёл в наш дом Лидию. Мне едва исполнилось девятнадцать. Но я понимала, что ему нужно утолять свои мужские потребности. Знала, что он не перестал и никогда не перестанет любить маму. Осознавала, что ему нужно жить дальше… Пусть и в объятиях другой женщины.
Лидия изначально не стала прилежной мачехой. Она никогда не скрывала свою ревность и неприязнь ко мне. Виктор же делал вид, будто бы не замечал её отношения ко мне. А может, и правда не замечал? Я никогда прямо не спрашивала его об этом, мне оставалось только догадываться.
Для меня семьёй всегда был Виктор. Но Лидия забрала его у меня.
Я приняла предложение Яна. Он закрывал глаза и делал вид, что не замечает мою нелюбовь. Чувствовал ли он, что моё сердце принадлежало другому человеку? Казалось, на это чувство у него тоже стоял барьер. Он любил за нас двоих.
Мы на двух машинах перебрались в ресторан. Я и Ян ехали на белом кабриолете, а Виктор, Лидия и родители моего новоиспечённого мужа – впереди на машине Виктора.
Я уставилась на дорогу, а точнее – на бампер машины впереди.
– Ты в порядке? – Ян отыскал мою кисть среди белых подъюбников и крепко сжал в своей ладони. – У тебя такие холодные руки…
И сердце тоже было холодным. Внутри меня как будто был заперт огромный айсберг. И если вдруг он начнёт таять, кому-то снова придётся позаботиться о спасении мира, построить ковчег и собрать каждой твари по паре.
– Ева?
Я вздрогнула.
– Мы приехали.
Ян стоял передо мной с протянутой рукой.
Я была поглощена своими мыслями и не заметила, как машина остановилась, как Ян отпустил мою кисть, которую сжимал всю дорогу, и вышел из машины, как открыл дверь с моей стороны. Я подала ему руку и вылезла из машины.
Родители Яна встречали нас в дверях ресторана, а Виктор и Лидия были внутри. Я не спланировала в своей свадьбе ровным счётом ничего. Единственная моя задача была – подобрать платье. Но и её я провалила, забыв о нём и вспомнив в день церемонии, когда уже что-то исправлять было поздно.
Музыка с нашим появлением стала громче. Внутри было прохладно и темно. Мы с Яном заняли свои места. Родители Яна присели с его стороны. Возле меня сидел Виктор.
Он весь вечер не сводил с меня глаз, я чувствовала его взгляд на себе, даже не поворачиваясь в его сторону. Лидия тоже замечала этот взгляд и злилась, отчего ещё больше налегала на алкоголь. Мой бокал стоял нетронутым.
Когда музыка сменилась на медленную, Виктор подал мне руку:
– Танец отца и дочери?
Я видела только силуэт Виктора и чувствовала его запах. Коснулась ладони Яна и подала эту же руку Виктору. Если бы это был момент в фильме, сейчас бы оператор перевёл камеру на мои глаза – в них блестели крохотные кристаллы слёз.
– Почему ты так странно себя ведёшь? – Виктор прижал меня к себе за талию, бережно придерживая одну руку на бедре, а во второй сжимая мою кисть. Его борода касалась моего обнажённого плеча, он согнулся, чтобы шептать мне на ухо. Виктор был на голову выше меня.
– Ты знаешь причину, – тихо ответила я, опять цепляясь каблуками за длинный подъюбник.
– Не знаю. Не понимаю.
Его тело было слишком близко, и от этой близости я не могла выровнять дыхание.
Напрасно я предполагала, что моя свадьба всё изменит. Танцуя в объятиях Виктора, я осознавала: то, что должно́ было спасти его и меня, загоняет нас обоих в глубокую яму.
Я всегда винила и проклинала себя за эти чувства. Но они только крепли. С каждой минутой, проведённой возле него. И с каждой минутой врозь.
– Танец мужа и жены, – прошептал Виктор, касаясь губами моего уха, а потом передал меня, как куклу, в объятия Яна.
Когда мы с Яном кружились в нашем первом танце, я не переставала смотреть в глаза отцу. Через плечо мужа.
Существовали границы, которые нельзя было переходить. Даже если желание сделать это больше всего во Вселенной, даже больше само́й Вселенной. Я и стояла по ту сторону этой границы, отделяющей меня от счастья. Рыдала, рвала землю под ногами, кричала, но стояла на месте. А по ту сторону был Виктор.
– Ева? Ты сегодня далеко, не со мной, – Ян с грустью поцеловал меня в сухие губы.
– С тобой, конечно, – я прижалась лицом к его плечу. Чтобы спрятать свои глаза, чтобы он не заглянул в них и не увидел, что я нагло лгу. Мыслями я была не с ним.
Когда танец закончился, мы вернулись на свои места. Вот только моё место было не здесь, не рядом с этим мужчиной. А мужчина моей мечты сидел по левую руку от меня и улыбался другой женщине.