Через день Кристофер вполне способен продолжать путь. Они с Джейсоном торопятся, потому что смутное ощущение погони играет на нервах, словно ловкий пианист, создающий незатейливую мелодию, которая становится все сложнее и вычурней с каждым мгновением.
Они убеждаются, что оставили минимум следов, собирая оставшиеся вещи. Джейсон передает Кристоферу рюкзак полегче. В отличии от Коуэлла с его спортивным телосложением Олдридж вряд ли когда-нибудь поднимал что-то тяжелее мешка с картошкой, да и это можно поставить под сомнение.
Лес встречает приветливо: солнце, проникающее сквозь густые кроны деревьев, не жарит, а приятно греет. Единственным минусом, пожалуй, остаются миллионы мошек, поднимающихся из травы, стоит только присесть в тень. У Джейсона есть хвост, им он успешно отмахивается от насекомых, но у Криса такой чудесной части тела не оказывается, так что приходится размахивать руками из стороны в сторону.
Все это представление вызывает совершенно неприличный гогот со стороны зверочеловека, и это раздражает так сильно, что челюсть сводит судорогой. Кристофер, вопреки вредности своего характера, на удивление продолжает спускать волку с рук нечто подобное: в конце концов, он был рядом все те три дня, пока Кристофера колотило от невыносимых болей. Он вполне может проигнорировать громкий смех в качестве подобия благодарности.
Джейсон останавливается у одного из кустов и машет рукой Крису. Олдридж заинтересованно подходит, ожидая увидеть что-то необычное, но разочаровывается: волк просто показывает ему куст с ягодами.
– Знаешь, как понять, можно ли есть ягоды, если не уверен, ядовиты они или нет?
Кристофер смотрит на Джейсона, скептически скривившись:
– Откуда мне вообще это знать?
– Ах, ну да, ты ведь золотой мальчик. Видишь, ягоды поклеваны птицами? Значит съедобные.
Крис присматривается и замечает, что некоторые из ягодок действительно не выглядят целыми, а на земле валяются самые изувеченные. Он тянет руку к кусту и набирает целую горсть, закидывая плоды внимательности Джейсона по одной в рот. Хоть они и оказываются слишком кислыми, все равно здорово освежают.
Двигаясь вперед, Кристофер борется с головной болью. Мир словно становится ярче с каждым мгновением: в него добавляются звуки, запахи, окружающие его со всех сторон в намерении подавить его. Гвалт, слышимый отовсюду, сбивает с толку, отвлекает и вызывает резь в висках. Яркость и четкость словно кто-то назло ему выкрутил до максимальных значений. Раньше он как будто смотрел на мир в плохом качестве, видел все сквозь дымку. Теперь становится возможным увидеть каждую отдельную травинку, услышать, как на деревьях шуршат листья от того, что в них копошится какая-то птичка.
Джейсон иногда оборачивается на него, долго смотрит, хмурится, но ничего не говорит. И вот это, пожалуй, самое странное. Поначалу волк просто косится, оглядываясь по сторонам, но к концу дня он оборачивается, уже не стесняясь, рассматривает Криса, словно ожидает увидеть в нем какие-то необычайные изменения.
Они решают не останавливаться на ночь – слишком долго просидели на месте, пока Крису было плохо. Сейчас нужно как можно скорее нагнать это время, увеличить разрыв между ними и гипотетическими преследователями. У них больше нет ни одного шанса на ошибку.
Крис иногда заводит руку за спину: ощущение такое, словно кто-то щекочет кожу, и в итоге он просто подтягивает лямки рюкзака так, чтобы он плотно прилегал к спине и избавлял от этого ощущения. Оно не исчезает только с задней стороны шеи, которую Крис иногда потирает. Это раздражает, но, похоже, сделать с этим ничего не получится.
К утру Джейсон начинает вести себя совсем уж странно: причины этих внезапных изменений неизвестны, и Крису надоедало гадать, что именно с ним не так. У него на голове огромный паук, о котором Джейсон стесняется ему сказать?
– Ну что? Хватит постоянно на меня так смотреть. Что, в конце концов, происходит?
Джейсон останавливается и подходит к Кристоферу: его глаза полны какой-то странной решимости, и Олдридж делает шаг назад, не уверенный, что именно Коуэлл собирается делать. Тот настойчиво укладывает ладонь ему на шею сзади, мешая отстраниться, и утыкается носом под подбородок.
– Джейс? С тобой все нормально? Ты что здесь устроил?
Джейсон отстраняется, прикусывая губу.
– Ты пахнешь по-другому. Запах препаратов все еще есть, но раньше ты только ими и вонял, они почти перебивали твой собственный запах. Теперь я отчетливо чувствую твой запах. Могу поклясться: люди так не пахнут.
Кристофер замирает: все мышцы на его лице застывают гипсовой маской. Взгляд теряет дружелюбный интерес, становится настороженным, полным враждебного опасения. Если бы Джейсон решился заговорить сейчас, то он назвал бы Криса диким котом, который готовится то ли сбежать, то ли напасть и разорвать в клочья.
Джейсон поднимает руки вверх в обезоруживающем жесте, демонстрируя отсутствие дурных намерений.
– Эй, я не сказал, что запах плохой. Нет, мне он даже больше нравится! Я не очень люблю людей, знаешь ли. Это классно, что ты ими не пахнешь.
Крис слушает оправдания Джейсона с ничего не выражающем лицом, а потом смеется. Смех этот немного истеричный, громкий и совсем не такой, как если бы ему действительно было весело. Намного больше похоже на осознание своей обреченности. Спустя минуту этот смех затихает так же резко, как и зазвучал.
– Пойдем, найдем место, где сделать привал.
Крис наблюдает, как Джейсон, совсем сбитый с толку и шокированный, кивает и неуверенно начинает двигаться вперед. Через некоторое время удается найти местечко, где достаточно пространства, чтобы развести костер и сесть рядом.
Пока Джейсон разводит огонь, Крис собирается с духом. Его руки подрагивают. Страх расползается по венам, замораживает кровь, но Олдридж заставляет себя двигаться. Он хватается на футболку сзади и стаскивает ее, чуть наклонившись вперед.
Джейсон замечает это движение и удивленно вскидывает брови вверх, безмолвно спрашивая, зачем Крис раздевается. Ответом ему служит тишина, в которой Олдридж поворачивается к нему спиной.
Громкий вздох невозможно не услышать. Крис не поворачивается – не хочет видеть, какое сейчас выражение лица у Джейсона. На его спине два продолговатых уродливых шрама, проходящих по лопаткам. Джейсон подходит ближе, чтобы разглядеть их. Кроме других, менее заметных тонких шрамов от ударов, почти по всей длине спины от самой линии волос и вплоть до маленькой ямки на пояснице, можно заметить почти заросшие углубления-точки. Сейчас спина становится красной от раздражения по всей длине этих углублений. У Джейсона не остается ни капли сомнений: это птерилии. И из них обычно растут перья.
Джейсон произносит на одном выдохе, шокировано и едва слышно:
– Ты… ты не человек.