Тиульбы едят много мяса – вот что я поняла за время этого отвратительного, болезненного и унизительного ужина. Помимо десятка разновидностей мясных блюд, на столе присутствовал лишь один вид хлеба из муки грубого помола, совсем немного разновидностей тушёных овощей и сыр. Интересно, а сладости у них есть?
Дегориан поставил всех присутствующих в неловкое положение. Мы не могли покинуть зал, не дождавшись его, это было недопустимым, при этом отсутствие короля затягивалось.
– Позвольте мне обратиться к вам, принцесса, – негромко заговорила со мной вдруг женщина с веснушчатым лицом, показавшимся мне хотя бы не отталкивающим. Я подняла на неё глаза и согласно наклонила голову, гадая, что же ей от меня нужно.
– Мне кажется, вы испытываете некоторое затруднение с приборами и едой, и, если вы не сочтёте это наглостью, я могла бы вам помочь. Меня зовут Флора.
Как я догадалась, мужчина, что сидел рядом и взглянул на неё с откровенным неодобрением, был супругом Флоры.
– Я буду вам за это очень признательна, – ответила я ей с благодарностью хотя бы за проявленное участие. – Но только если это не принесёт вам неприятных последствий.
Флора поняла мой намёк и, глянув мельком в сторону мужа, заверила спешно:
– С этим я справлюсь.
Она подвинула свой стул ко мне поближе и стала отрезать ломтики еды, накалывать их на вилку и отправлять мне в рот. Как это выглядело со стороны, я даже боюсь предположить – наверное, ужасно. Но святые веды, лишь только когда еда оказалась у меня во рту, я поняла, как же была голодна.
– Это сейчас я ношу родовое имя Риульба, а в девичестве я была Флорой Даррох, – тихо сказала она, подавая очередной кусочек. – Мой брат…
– О! – Я поняла, к чему она клонит, и расценила это как упрёк тому, что её брат получил страшную рану из-за меня. – Мне очень жаль. Но я думаю, что он поправится.
– Я очень вам благодарна, – зашептала она вопреки моим опасениям. – Мне сказали, что вы не пожалели на него чудесного средства…
И кто же тебе рассказал, интересно? Я глянула на Борха, который с аппетитом ел и живо переговаривался с человеком, сидевшим рядом. Перевела взгляд на Флору: теперь её сходство с Даррохом казалось очевидным.
Моё чуткое ухо уловило гулкие шаги за дверьми.
– Ну всё, достаточно, – проговорила я женщине, – возвращайтесь скорее к мужу.
Она быстро сообразила, чем вызвана моя торопливость, и вернулась на место.
Когда Айволин вошёл в зал, порядок за столом ничего не нарушало.
До конца трапезы король ни разу не задержал на мне взгляда. И как ему это удавалось, учитывая, что наши стулья располагались ровно друг против друга?
А после до опочивальни меня почти донесли Тара и Флора, ухватив под руки. Я не чувствовала в себе никаких сил, чуть не плакала от того, как замёрзла голая спина, и готова была полжизни отдать за одно своё меховое одеяло из «курятника».
Флору я попросила зайти на следующий день, мне казалось, что она может мне прояснить многие вопросы. Тара позднее занесла мне одеяло потеплее и подтопила камин, а затем, посоветовав запереться изнутри, отправилась к себе.
Я блаженно улеглась, разморённая теплом и потрескиванием огня, и, уже погружаясь в сон, услышала лёгкий стук в дверь.
– Кто? – настороженно спросила я. Но вместо ответа стук повторился.
Нет, нет, я не была готова выбираться из постели. Стук возобновился настойчивее.
Я горько вздохнула и отправилась открывать. За дверью была тишина и темнота. Мне вдруг стало страшно, и я заторопилась закрыться изнутри, но разглядела что-то на полу.
– Не может быть! – невольный возглас вырвался из груди.
Ларец со снадобьями, брошенный мной посреди дороги на Излаумор! Нашёл меня!
Я поскорее занесла его в комнату, задвинула засов и откинула крышку: всё осталось на месте, за исключением той кровоостанавливающей, что я оставила Дарроху и Десволину. А в освободившейся выемке лежало что-то завёрнутое в чистую тряпицу. Я с любопытством развернула её и – о чудо великое! – обнаружила там крупный спелый персик. Он источал такой дивный аромат, что я сразу же вонзила в него зубы, пользуясь тем, что нахожусь одна. По лицу бежал липкий сок, но я, блаженно прикрыв глаза, расправилась с ним за считаные секунды. Умылась прохладной водой из таза, намазала поражённые руки и ноги своей мазью, которая, в отличие от той, что использовал местный лекарь, обещала быстрый эффект, и уснула крепким исцеляющим сном.
Утром я бы спала и спала, но меня разбудил громкий стук Тары, которая принесла таз с тёплой водой и мыло, чтобы вымыть мне волосы.
Я села на кровати с таким чувством, словно заново родилась. Кожа после ведовской мази не болела, но ужасно зудела – это было хорошим знаком, хоть и неприятным.
– Его величество уже уехал с тремя отрядами к границам с Демарфией, дозорные донесли, что видели там аторхов, – пояснила Тара, намыливая мне голову. – Поэтому я могу вам принести завтрак сюда, а могу распорядиться, чтобы накрыли в зале.
– Только не в этот холодный склеп! – воскликнула я. – Лучше сюда. Тара, что это за женщина, которая носит мужскую одежду и позволяет себе такое вольное поведение рядом с королём?
– А-а-а… Волчица! Это Айна, ваше высочество.
– Имя её мне уже известно. Мне хотелось бы знать остальное.
– А больше я ничего не могу сказать, кроме того, что когда его величество Айволин I устроил в Излауморе переворот и убил старого короля, Айна появилась вместе с ним да стала здесь командовать и вести себя так, словно она королева, а не… Да простят меня предки за злословие, а не…
– Да кто?
– Не девка из доходного дома. Слухи ходят. Я их не собираю, но и залить уши воском не могу. И как вы с такими дивными волосами живёте?
– Ничего в них дивного, кроме цвета, нет, – засмеялась я. – Желаний они не исполняют, а если обрезать – вмиг не отрастут.
– Нет, такую красоту обрезать нельзя.
– Тара, а прежний король, что, был плох?
– Не плох, но и не хорош, но он был королём по своей крови. В его подлинности никто не сомневался. Характер у него был резкий и невоздержанный, бывало, что меры не знал в вине… Но короля не выбирают.
– А как же королева? А дети у них были?
– Королева ещё за год до того померла, а молодая принцесса погибла во время взятия Излаумор, бедная Эллин!
Тут у Тары задрожали руки.
– Я ж её только по родинке на шее и узнала. Последний год при ней горничной состояла.
– Это её платье было вчера на мне?
Тара кивнула, заворачивая мои волосы в тонкое полотенце.
– Только вы уж, я умоляю, не скажите никогда, что я с вами об этом разговаривала, – взмолилась она: поняла уж, что сболтнула лишнего.
– Хорошо, – заверила я её, размышляя обо всём, что узнала. – Мне и говорить-то некому. Разве что стенам этим да потолку. Однако, Тара, я очень прошу не давать мне больше одежду умерших людей.
Неправильно это было: носить одежду тех, кто уже не живёт, – всё равно что примерять их судьбу на себя. Какими бы ни были одежды принцессы Эллин, я лучше буду носить своё единственное платье, что хотя бы шилось специально для меня.
– Ой! – Тара прикрыла рот удивлённо. – Я же чуть не забыла, сегодня к вам придут швеи снимать мерки на свадебный наряд.
Это меня резко опустило с небес на землю. Я вспомнила, для чего я здесь нахожусь, а ещё вдруг с чего-то пришли на ум Мидаркины слёзы сочувствия и рассказы о том, что мне, должно быть, сильнёхонько достанется в первую брачную ночь. Главное – выстоять и не зареветь, когда Дегориан будет избивать меня на супружеском ложе.
– А долго платье готовится? – спросила я в надежде прояснить, сколько у меня ещё есть времени по наименьшим расчётам.
– Ох, нет, не более трёх дней.
Решив, что все дела сделаны, Тара подхватила таз с мыльной водой и отправилась за моим завтраком.
Я присела к окну, выходившему на небольшой садик, сейчас плотно укрытый снегом, и уставилась на однообразный зимний пейзаж, который разбавлялся чёрным пятном камня предков. С высоты второго этажа крепости я разглядела лишь цепь мужских шагов ровно до камня. Дальше следы обрывались. Выходит, что человек или взлетел, или провалился сквозь землю, а может, ушёл по своим же следам в обратную сторону.
Интересно, летом здесь так же тоскливо? Хоть бы Флора заглянула и развеяла моё одиночество.
Но Флоры не было, зато приходили три швеи и обмеряли меня шерстяными нитками, заверив, что сегодня же по моим точным размерам изготовят деревянный манекен, на котором начнут шить тиульбский свадебный наряд. Чудной порядок – под каждого человека делать отдельный манекен. Или так только для принцесс положено утруждаться? Действия их, как и руки, были грубы, что внушало мне опасения за результат. А впрочем, какая разница? Красивой мне быть или нет на собственной свадьбе – кому эта красота сдалась? Уж не тому ли королю, который давно определился с избранницей?
После заходил лекарь и просил разрешения осмотреть мои руки и ноги. Удивлённый скорым восстановлением, он принял всё на счёт своих умелых действий и, довольный, удалился.
Наконец, с корзинкой рукоделия в руках ко мне постучалась Флора. Смущённая, она переживала, что будет докучать мне своим присутствием, и долго не решалась прийти. Но я была так рада ей, что не смогла скрыть облегчения от присутствия рядом живой и искренней души, и мы быстро поладили.
С моего позволения она разложила вокруг себя какие-то палочки с намотанными на них нитями и стала хитроумно их переплетать между собой, создавая ленту светлого кружева.
– Это полгода назад у нас в крепости проездом был кружевник из Фимов, мужчина! Он меня научил простым плетениям. Когда ваши руки заживут, я смогу вам показать, как это делается.
На мой взгляд, эти «простые» плетения выглядели очень мудрено.
– Флора, но как ты брала у него уроки? Мне говорили, что ваши мужья держат жён в большой строгости. И могут даже позволять себе жестокость, что никак не порицается. И даже своим родителям женщина не смеет рассказать о том, как ей плохо.
– Ну… – Флора задумалась. – Это у кого как поведётся. Мужья мужьям рознь, как и жёны жёнам. Выносить семейные дела и правда негоже, потому что никто в них вмешиваться не будет, только позору не оберёшься. Но и мужчине, у которого жена в синяках ходит, почёта мало. Воин должен силу свою на поле брани показывать, а не в спальне.
– А как же во время первой супружеской ночи? – подобралась я наконец-то окольным путём к волнующей теме, делая вид, что мне известно, в общем, чем там люди занимаются.
Но вот только Флора вдруг запуталась в своих нитях и отложила палочки для плетения в сторону.
– Мне было бы проще пояснить вам, если бы я понимала, какие знания у вас имеются на сей непростой предмет.
Тут я, постаравшись придать речи как можно больше обстоятельности, изложила то немногое, чем располагала.
Таких высоко поднятых бровей, как у Флоры, видеть мне ещё ни разу в жизни не доводилось ни у кого.
– Ага, – задумчиво протянула она, качая головой. – Вот оно что. В общем, если вдруг спросит вас кто-то, то я вам этого не говорила.