– Вереск, а куда делись веды? – спрашивала я, когда мы одним из долгих зимних вечеров в Великом доме наводили порядки в травах и готовили свежие настои для лекарских нужд.
Испокон веков к этому делу допускались только женщины. Одетые в белые одежды, в светлых косынках девушки Дома под присмотром и наставлением моей прабабки перетряхивали летние заготовки, ощупывая и разглядывая их на предмет излишней влажности, а затем что-то убирали на просушку, что-то заново раскладывали по мешочкам, необходимое брали на пополнение знахарских запасов.
У нас были храмы, в которых мы чтили память светлых ведов, мы хранили и оберегали знания, что достались нам от них, но нигде и ни разу я не видела остатков захоронений наших великих предков. И мой пытливый с детства ум не давал покоя и на пятую долю шааза ни мне, ни моей пожилой наставнице.
– Что значит – куда делись? – Вереск вечно делала вид, что не понимает простых вопросов.
– Ну, если они умерли, то где тогда их могилы? Как их найти и почтить?
– А ты опять давеча в Храме ногами болтала да ворон считала? – Она делала вид, что сердится, но я знала, что ей рассказать ещё раз про ведов одно удовольствие. – Могил нет у них. Когда приходило время, вед собирался в дорогу и шёл на Тот конец мира. И там находил Вечную Колыбель, где занимал своё местечко и засыпал.
– А если он умер оттого, что его убили? Отравился? Или по голове ударили насмерть? А как он находил Колыбель? А как он понимал, где его место?
– Ш-ш-ш… – Вереск выставляла руку вперёд, – потише. Не так скоро. К Колыбели их вёл благодатный дух, который был в каждом из ведов. И если приключилось что-то, что нельзя было предсказать, то дух вселялся в тело веда и, движимый им, приходил к месту, что было назначено ещё во времена сотворения мира. А там уже находил свой покой.
Брр… И сейчас это казалось мне всё таким же жутким, как и тогда. Веяло от этого чем-то противоестественным. Хотя Вереск так не казалось. Она просто принимала эти сказания как данность.
И почему это воспоминание пришло мне на ум именно сейчас?
Взбудораженная вчерашними угрозами Айны, я плохо спала всю ночь. Я даже добавила себе в стакан с водой несколько капель адемоновой настойки, которая в малых дозах должна была успокоить встрепенувшееся сознание и прояснить мысли, а в больших – эффект её варьировался от паралича до смертельного исхода. Я слишком боялась превысить дозу, полагая, что вес мой снизился за последние дни, поэтому накапала заведомо меньше. Эффект пришёл запоздало. Первую половину ночи мне мерещился вой призраков за дверью, чьи-то шаги у постели и странные шорохи, а к утру я так измаялась от мыслей, или адемоновы капли же сделали своё дело, но ненадолго провалилась в сон.
Проснулась ещё до рассвета с полной ясностью в голове. И следующими мыслями: «Я Иммериль, последняя Роза Дивеллона. Во мне течёт кровь светлых ведов. Я дочь владыки Священных Земель и Долины Сиреневых Роз Иммериона. Король тиульбов обещал защиту Долине за меня. И это обещание может стоить ему очень дорого. Но это означает, что я ему нужна. Это означает, что он от меня зависит. Это означает, что я имею право диктовать свою волю».
А ещё я буду ходить там, где посчитаю нужным. И делать то, что считаю необходимым. Призраки Излаумора – ничто в сравнении с благодатными духами ведов. Они их на Тот конец мира вели – неужто меня по одной не такой уж и большой крепости не проводят?
Я в порыве безрассудной решительности соскочила с постели, наспех надела платье, кое-как застегнув его на спине, схватила со стола маленькую лампадку, от которой чада было больше, чем света, и выбралась в коридор.
Во тьме, с рассеиванием которой лампадка не справлялась, решительности немного убавилось. Но основное направление я помнила. Что за неведомая сила подняла меня с постели и понесла по холодным коридорам Излаумора? С какой целью меня повлекло в эти башни? Наверное, сила противоречия, ибо пока пылала ущемлённая душа, нужно было доказать самой себе, что я ничего не боюсь: ни призраков, ни волков, ни хохота женщины, возомнившей себя королевой без права на это.
Однако моё путешествие по Твердыне было внезапно прервано.
– Стой, кто идёт? – Молодой воин стоял на перекрестье коридоров и, выставив факел вперёд, вглядывался во тьму.
Выглядела я, надо полагать, сама под стать мстительному призраку: простоволосая и в длинном свободном платье, со слабым огоньком на ладони. Уж не поэтому ли факел заметно подрагивал в его руках? А ведь про внутреннюю охрану крепости я и не подумала.
– Кто идёт? Отвечай! – повторил он вопрос не то чтобы уж очень уверенно.
– Пропусти. Идёт невеста короля, принцесса Дивеллона, будущая королева тиульбов и владычица Излаумора! – Я постаралась звучать убедительно и властно и подошла ближе, чтобы страж убедился, что перед ним настоящая принцесса.
– Но… ваше высочество, вам не положено выходить из своих покоев, его величество будет недоволен.
– Тогда ты можешь меня остановить, но знай, что если ты дотронешься до меня хоть кончиком пальца, то его величество отрубит тебе сначала руки, а потом и голову. Но это будет уже после того, как на тебя ляжет страшное ведовское проклятье.
Бедолага опешил, размышляя, как ему будет лучше поступить.
– В сторону! – велела я ему, не сбавляя тона.
Наконец он пришёл к нужному для меня решению и нехотя отступил.
К моему недовольству ночью охрану Излаумора усиливали, и там, где мы проходили с Тарой днём, не наблюдая никого, сейчас стояли воины. Надо сказать, что два человека бессовестно спали на своих постах. Ещё трёх я обошла примерно так же, как самого первого.
Глаза уже вполне привыкли к темноте, когда я добралась до лестницы, что вела в левую башню. Я на толику мгновения замешкалась, но собралась с духом и, коря себя за трусость, сделала шаг наверх. И быстро побежала, держась за перила, чтобы не успеть одуматься и испугаться. В груди стучала уверенность, что в этой башне я найду что-то очень важное.
Шаги гулким эхом отдавались на пустынной и крутой лестнице из серого камня, здесь вообще не было ни души. Мне вдруг стало казаться, что позади доносятся ещё шаги. Я замерла, вслушиваясь, но вместе со звуком моих шагов пропали и другие. Не иначе как особенности эха тут таковы, что звуки множатся и вторятся. Почти у самого верха чахлый огонёк лампады затрещал, задёргался и с шипением погас. Теперь я поняла, что недооценивала свой маленький источник света. И погрузилась в кромешный мрак.
Но самое ужасное заключалось в том, что я застыла на месте в нерешительности, а звук шагов не смолк. Кто-то шёл за мной! Но призраки не топают, шёл человек из плоти и крови, и похоже, что один.
За поворотом блеснул отсвет пламени чужого факела. Я, нащупав дверь в башню, изо всех сил потянула её на себя, притаилась за дверью, неизвестно на что надеясь.
В окно башни проникал свет луны, и здесь вполне можно было разглядеть обстановку. А разглядывать было особо и нечего. Интуиция подвела меня, увы. Никаких страшных тайн в свободной комнате, заваленной вдоль стен разным хламом, не обнаружилось.
Я выхватила из кучи разномастных предметов что-то вроде медного черпака и замахнулась им.
Дверь рывком распахнулась, и мой разящий черпак был тут же остановлен крепкой рукой, отнят и отброшен в сторону, а я, как воин, посрамлена на всю оставшуюся жизнь.
– Ну и что это всё означает? – озадаченно спросил Борх, водя факелом вокруг себя.
Голова его была всё ещё перевязана, царапины на лице принялись корками.
– Не спится. Решила осмотреть получше место своего пребывания, – пояснила я.
– Хм, – сказал Борх.
– А вы зачем же за мной следите?
– Я не слежу, я приглядываю. Стража донесла, что вас понесло гулять по Излаумору невесть зачем. А пока король отсутствует в Твердыне, они доносят всё мне. Может быть, вы думаете, что это самое безопасное место на свете и здесь никто не желает вам зла? Ну так не хочу расстраивать…
– Мне всё это известно! – оборвала его я. – Не будем обсуждать. Дайте факел, я немного хоть осмотрюсь. А хотя света луны достаточно. Окна тут огромные. Уберите от меня этот факел.
Я подошла к одному из них и глянула вниз: высота была такой, что дух захватывало.
– Не нужно пренебрегать Айной, – сказал Килиан, убирая факел в держатель на стене. – Она совсем обезумела, и Айволина довела до исступления. Измучила его чувством вины, претензиями, упрёками и чем там женщины ещё умеют мучить.
– Вы, верно, предлагаете мне его пожалеть? При случае так и сделаю. Когда его величество изволит уделить время своей невесте, а не только аторхам и любовнице.
– Как человек, который полагает, что хоть немного знает Айволина Дегориана, могу предположить, что он вас исподтишка изучает. И боится.
Что? Меня? Те пару раз, что мы встречались лично, король не произвёл впечатления человека, который вообще может чего-то бояться. Я вспомнила, как он сидел возле моей постели в окровавленной рубахе и выглядел спокойно и даже вальяжно, ещё и разговаривал так, как хозяин богатого дома обращается с нищим родственником. Или это маска, которую он надел на себя, чтобы скрыть истинные чувства?
– И всё-таки, – Килиан настойчиво вернул разговор в прежнее русло, – что вы здесь намеревались найти? И не пора ли мне проводить вас в комнату?
– Я просто решила прогуляться и осмотреться – повторяю ещё раз.
Я изобразила интерес к предметам, захламлявшим башню.
– Почему здесь такое запустение?
– Раньше башню занимала дочь свергнутого короля, Эллин. Её теперь нет. – Как поверхностно Борх коснулся этого! А в моей голове сразу всплыл разговор с Тарой о том, как бедную принцессу жестоко убили.
– Мебель разнесли по разным комнатам, что куда, – продолжил он. – Надо бы здесь навести порядок, но пока не до того.
– А это кто? – В углу, среди груды варварски валяющихся книг, криво стоял небольшой портрет в золочёной раме. На портрете изображался крупный мужчина с пышными усами и густой чёрной бородой. Если портретист по обыкновению людей своего ремесла ещё и сгладил недостатки, а достоинства преувеличил, то его объект совершенно точно был личностью не из приятных. По атрибутам власти мне стало ясно без объяснений, кто это. – Король Магнум?
Килиан кивнул.
– И правду говорят, что тиульбы – невежды. Ни при каких условиях в Долине не будут разбросаны книги. Это святотатство.
Я подняла одну из книг, огладила фолиант и попыталась расправить смятые страницы.
Ворча о грубых нравах своей новой страны, я поднесла книгу к факелу поближе, чтобы разглядеть как следует, и замерла: «Посмертное разложение тела. Причины и обратимость», Тенмар Амай.
– Это остатки обширной библиотеки Эллин. Я велю досжечь то, что пропустили. Не трогайте эту мерзость. У принцессы были необычные интересы, – коротко пояснил Борх.
Мне тут же захотелось вымыть руки с мылом.
– Не такое уж святотатство, если дело касается подобной литературы, – согласилась я. – Позвольте-ка.
Килиан чуть отпрянул назад, но всё же позволил мне отогнуть край повязки на своей голове.
– И долго ваша рана в таком мокнущем состоянии?
По взгляду Борха мне стало ясно, что достаточно долго.
– По-моему, ваш лекарь занимается тем, что ничего не делает и просто ждёт, когда всё само собой заживёт. Вы, кстати, обещали проводить меня.
Килиан выдохнул с облегчением, и мы покинули башню. Надо сказать, назад мне возвращаться было гораздо спокойнее.
У дверей своей комнаты я выдала Борху платок, сдобренный ведовской мазью, и напоследок сказала:
– Спасибо за сундучок. Для меня это очень ценно. – И поспешила всмотреться в его реакцию.
Но Борх на это ничего не ответил и даже бровью не повёл. Как и не стал делать удивлённый вид и переспрашивать, о чём же я веду речь.
Оставшийся день прошёл без вестей и интересных событий. Кроме того, что мой свадебный наряд был почти готов, а ещё принесли несколько платьев по местной моде, пошитых специально для меня.
А следующим утром Тара прибежала с сообщением, что его величество прибыл, да не один, а с важными гостями, и просит меня присутствовать на общей трапезе в обеденной.
– Тара, – встрепенулась я, вновь разглядывая в окне цепь следов на снегу, ведущих к камню предков, – мне нужно выбрать самое красивое платье, но достаточно уместное для завтрака.