Они изменились, Борх и Ворон изменились в своем отношении ко мне, я это ощущала.
После истории с аторхами и спасением двоих товарищей от смерти, они будто стали видеть во мне нечто большее, чем просто предмет повышенной ценности, который нужно доставить в Излаумор сохранным.
Раны Борха, к немалому его смущению, я также перевязала, нанеся заживляющую мазь. Для Ворона, у которого плачевно распухло ухо, надорванное острыми зубами одного из монстров, у меня сыскалось другое средство и небольшой ведовской заговор.
Я видела по тому, как крепко призадумался Борх, что задала ему непростую задачу, утяжелив наш отряд двумя ранеными. При этом Десволин выглядел вполне сносно, а вот у Дарроха рана то и дело открывалась и кровоточила, и я спаивала ему по глотку драгоценную ведовскую микстуру.
Оба были слишком слабы для того, чтобы продолжать путь верхом дальше, при этом просить меня покинуть повозку и пересесть на лошадь, предоставив свое место раненым, Килиан Борх не спешил.
Они с Вороном держали тихий совет, переговариваясь у разложенного костра. Я сидела по другую сторону, грея ноги и напевая старинную песню.
Борх не хотел оставлять товарищей ослабевшими в лесу, но и выхода другого не видел. Однако выход сам нас сыскал в виде большого торгового обоза, хозяин которого не с большой охотой, но согласился поделиться за умеренную плату телегой и лошадью. Ведь два тиульбских боевых коня пали во время нападения аторхов. Таким образом наша унылая процессия потащилась дальше. Воистину королевский кортеж!
– Пять калек, одна принцесса! – хрипел Даррох со своего места. – Оставляйте уже нас! Везите скорее невесту Айволину.
– Оставим, не волнуйся, – заверил его Килиан. – Докатим до ближайшего постоялого двора и там оставим.
Так и вышло. Тем же днем, ступили мы на земли хозяйственных и миролюбивых кетров, и вскоре добрались до крупного постоялого двора. Там Борх позволил всем немного передохнуть и согреться. Волосы мне пришлось по его указанию укрыть широким платком на манер того, как носили замужние кетрянки.
– Не нужно нам привлекать лишнего внимания, – пояснил он. – Не только аторхи могут угрожать невесте короля тиульбов. Врагов у него, что звезд на небе в ясную ночь.
Со двора мы выехали втроем. Ворон верхом и Килиан – на козлах моего курятника, запряженного двумя свежими лошадками.
Даррох и Десволин остались залечивать раны. Причем последний плохо скрывал свою радость – так ему приглянулась хозяйка двора, с которой он то и дело перемигивался на глазах ее возмущенного супруга.
И потянулась бесконечная зимняя дорога с однообразными селениями, изредка попадающимися вдоль большака. Такого густого леса, как на выезде из Долины больше не встречалось, все больше поля с невысокими кустарниками.
Я свыклась с холодом, тряской, скромной пищей и темнотой своей повозки и ужасно радовалась каждый раз, как Борх командовал остановку в харчевнях или постоялых дворах. Иногда удавалось даже помыться в деревянной бадье горячей водой и сменить платье.
Я даже привыкла к тому, что моими единственными компаньонами теперь были двое мужчин, не отличающихся благородным воспитанием. Более того, после первой моей встречи с аторхом, эти двое больше не отворачивались от меня ни при каких обстоятельствах. Надо ли пояснять насколько сильные неудобства и моральные страдания это влекло за собой. По этой причине я очень мало пила и почти ничего не ела.
На дороге нам часто встречались следы диких животных, пару раз я видела в свое крошечное оконце цепь из волков, трусящих друг за другом в редколесье, но нападать хищники не рисковали, по крайней мере, днем. Аторхи до этих мест еще не добрались, и Ворон с Борхом иногда рассуждали о том, что же могло занести столь крупный отряд к границам Священных Земель, где мы с ними столкнулись. Воины полагали, что те оказались там неслучайно и преследовали некую цель.
На пятый день нашего путешествия Борх остановил лошадей, спешился сам и открыл дверцу моей повозки, знаком приглашая выбраться из нее. Что я и сделала, зябко кутаясь в одеяло, и оглядываясь по сторонам.
Мы встали на перекрестке возле огромного черного валуна, вид которого произвел на меня тягостное впечатление.
– Здесь начинаются земли тиульбов, – гордо пояснил Килиан. – Подумал, что вам будет интересно посмотреть на границы будущих владений.
При этом Ворон почему-то насмешливо фыркнул.
Унылый пейзаж наводил лишь тоску: на дороге грязь, на обочинах – снег. Да ворона каркает на одинокой ели.
– Камень предков, – Борх низко поклонился валуну и коснулся его указательным и средним пальцами, что-то бормоча себе под нос. То же самое сделал Ворон.
Видно, и у таких неотесанных вояк есть свои традиции.
– Попросите у него покровительства и помощи, может, внемлет, кто знает, – сказал мне Борх, а Ворон взглянул на него уж больно выразительно.
Я, больше для того, чтобы не оскорблять Борха, по их примеру уважительно поклонилась черному исполину и приложила к холодной поверхности два пальца. В тот же миг короткими вспышками перед глазами замелькали картины прошлого и будущего:
русоволосый мужчина в окровавленном доспехе вынимает меч из ножен, Вереск чертит в воздухе защитные знаки, женщина в мужской одежде хищно улыбается, а затем хохочет мне в лицо, и Килиан Борх, по белой рубахе которого расползается красное пятно крови. Сиреневая роза брошена на снег. А еще аторхи. Огромное войско аторхов усыпало целую равнину меж скалами. Они будто замерли в ожидании приказа к действию. Но кто отдаст этот приказ? Фигура постоянно ускользает и прячется от моего взора за камнями.
– … У нее припадок! – донесся до меня возглас Ворона.
Борх повел ладонью перед моими глазами. Я отшатнулась от камня, пытаясь справиться с эмоциями, как из ушата, свалившимися на меня разом.
– Ведьмоватая! – тихо сказал Ворон. – Камень заговорил с ней.
– А раз заговорил – значит принял, – утвердил Борх.
– Ну-ну, – хмыкнул его собеседник, усаживаясь на лошадь.
Пара пушистых снежинок спланировала мне на ладонь.
Борх усадил меня в коробок, уведомив:
– Пара дней хода до Излаумора. Надеюсь наш король уже вернулся из похода.
Аторхи вновь появились словно из ниоткуда. И вновь ночью. К утру мы должны были быть уже в твердыне тиульбов, но я проснулась от того, что лошади, нещадно подстегиваемые Борхом, так понесли повозку, что меня мотало в ней, как горошину в стакане.
Ни Борх, ни Ворон не надеялись выстоять в этой битве вдвоем против пары десятков желтоглазых чудовищ. Призрачный отблеск спасения грезился лишь в образе наших порядком подуставших лошадок.
Ворон пришпорил своего вышколенного коня, и стрелой полетел к Излаумору за подмогой. По тому, как Борх чуть сбавил ход, я поняла, что мы выиграли немного времени у пеших аторхов, но повозка вдруг подпрыгнула на месте, проехала немного вперед и встала, завалившись набок.
– Колесо! – выкрикнул Борх. – Нужно выбираться.
Я сгребла ларец со снадобьями и попыталась открыть дверцу. То же самое снаружи пытался сделать Борх. Но злополучный курятник не открывался даже на треть.
Килиан, хоть и был крепкого сложения, но все же мощи имел меньше, чем силач Десволин, который один мог ворочать этот коробок, прилагая лишь небольшое усилие. Кое-как, все же, он приподнял край повозки, дав мне пару мгновений на то, чтобы выбраться из нее.
Одна лошадь вырвалась из упряжи и убежала.
Вторую Борх сам ловко распряг и почти забросил меня на нее.
– Она вынесет двоих? – испуганно спросила я, понимая, что эта лошадка была из простых полевых работяг, что мы взяли на постоялом дворе.
Борх, ничего не говоря в ответ молча сунул мне в руки поводья и хлопнул лошадь по боку.
– Ну! – прикрикнул он животному. – Не сходи с дороги!
Это предназначалось уже мне.
И лошадь помчалась. Руки онемели от холода, платье в тот же миг промерзло до нитки, я даже не могла повернуться и увидеть, что там с Килианом. Просто мчалась куда-то вперед, в снег и стужу.
В какой-то миг мне показалось, что даже слезы на щеках замерзли и превратились в застывшие льдинки.
Лошадь несла меня вперед неизвестно сколько времени, пока уши не стали различать топот и людские возгласы.
Мою спасительницу поймали под уздцы, останавливая, а затем чьи-то руки аккуратно стащили меня с седла и понесли. Сознание мое закрутилось и полетело в бездну.
Очнулась я, лежа в теплой постели, от страшной боли, что пронзала кисти рук и стопы.
– Она не могла разжать поводья, – говорил мужской голос. – Надеюсь, руки и ноги останутся при ней?
– Должно быть так, ваше величество. В любом случае, на способности к деторождению это не должно сказаться, – отвечал ему второй, более низкий.
Я приоткрыла веки. Рядом с постелью, подперев кулаком подбородок, сидел мужчина в кольчуге, надетой поверх белой покрытой бурыми пятнами рубахи. Серо-зеленые глаза пристально изучали меня.
– Ну, здравствуй, невестушка, – сказал он, завидев, что я прихожу в себя.