3

Киев. Март 2015 года.

Я очнулся после операции ранним утром. В двухкомнатной палате-люкс кровать стояла прямо под широким окном, выходящим на восток. Я открыл глаза и тут же зажмурил их. И услышал пение птиц. Не нынешнее, а словно из прошлого. Раньше птицы пели по-другому. Задорнее, что ли. Знаете разницу между звучанием компакт-диска и пластинки на 78 оборотов, поцарапанной и залитой чаем или пивом? Пластинка звучит «грязно», но правдивее. Вот и птицы раньше пели правдивее, а теперь я им не верил. Как не верил телевизору, сообщавшему, что я просто простудился и поэтому мой визит в Малайзию перенесен на июнь.

– Птицы плохо поют, – сказал я помощнику, дежурившему на стуле возле двери.

Его рука потянулась к тумбочке с телефоном. Но тут он еще разок с опаской оглянулся на меня. Кивнул и вышел. Через пять минут я услышал за окном негромкую возню. Помощник вернулся и попросил потерпеть еще минут десять.

Через десять минут возня действительно прекратилась, а еще через несколько мгновений запели птицы. И запели они действительно хорошо. Радостнее и оптимистичнее.

Впрочем, мне это было уже не важно. Я поинтересовался у помощника: как им удалось улучшить пение птиц. «Поставили под вашим окном три кормушки с витаминизированным кормом».

Это утро под окном, выходящим на восточную сторону, один в один повторило другое утро – 1965 года, когда я точно так же зажмурился. И птицы теперь за окном пели так же радостно. Тогда я проснулся четырехлетним ребенком, а сейчас мне пятьдесят четыре. Я капитально отремонтирован лучшими хирургами. За дверью моей палаты дежурит охрана. Мои врачи пишут отчеты о состоянии моего здоровья. Мои помощники пользуются моим отсутствием, чтобы пропихнуть своих друзей поближе к бюджетным деньгам. Но мне не хочется об этом думать. Я прокручиваю в памяти пение птиц 1965 года и сравниваю с теми трелями, которые слышны за окном сейчас. Веснушки еще впереди. Грудь стянута и словно зажата в тисках. Шов должен срастись. У него нет другого выхода.

Загрузка...