Интересно, Оливеру хоть на йоту тяжело так же как мне сейчас? Мы не разговариваем уже четыре дня. Мне трудно дается наша ссора, потому что я не могу отправить ему глупый мем или понравившуюся песню. Не могу рассказать, что после уборки последнего выезда на работу вместе с мамой, мои волосы насквозь пропахли луковым супом и картошкой фри, потому что эта квартира находилась прямо над дешевой забегаловкой.
И, как оказалось, в школе у меня нет друзей, потому что все те, с кем я общалась, принадлежат к окружению Оливера. Получается, что к Олли привязано не только мое сердце, но и возможность общаться с людьми. Он не виноват, это я выстроила свой мир вокруг него, рисунков и просмотра сериалов.
Но сейчас я не только безответна влюблена в Олли, я злюсь на него, потому что он так просто отказался от меня. Если он ждет, что я приду и буду извиняться, то он ошибается. Моя гордость не позволит просить прощения за свое собственное мнение.
Самое трудное в новых школьных буднях – перерыв на ланч. Сжав поднос, я долго брожу вдоль столиков, пока не вижу размахивающего рукой коротышку Клиффа.
– Тряпка, прыгай сюда!
Глянув в другой конец кафетерия, где собрались «Норд» и их приближенные, я тяжело вздыхаю и сажусь рядом с Клиффом и Брианой. Бри играет роль второго плана в школьных спектаклях, мы познакомились во время подготовки постановки «О мышах и людях», в которую меня так и не взяли актрисой, зато приняли постер с анонсом, который я рисовала три вечера подряд.
Бри заправляет за оттопыренные уши короткие волосы, выкрашенные в фиолетовый цвет, и открывает йогурт.
– Почему ты сидишь здесь? – прямо спрашивает Бри. Не отводя от меня заинтересованного взгляда, она проводит языком по фольге, слизывая йогурт. – Разве ты не из компании рокерского стола?
– Поругалась с Оливером, – честно отвечаю я, подхватывая сэндвич.
– В чате писали, что ты подкатила к Джейку, поэтому Пайпер выгнала тебя из компании избранных. – Клифф топит в соусе сразу три ломтика картошки и отправляет их в рот.
– Что еще за чат?
– Норд-фан. Вся школа в нем сидит.
– Я не сижу, – фыркает Бри, опуская ложку в йогурт. – Вообще не понимаю их песни и слушаю только этническую музыку.
– А я не понимаю, – задумчиво произношу я с набитым ртом, – почему меня никто не пригласил в этот чат.
– Тебе там не понравится, – уверенно заявляет Клифф, и я указываю на уголок его губ, испачканный соусом. – Изначально он был создан для поддержки и планирования флешмобов для концертов, вроде рисования постеров, но постепенно превратился в поток школьных сплетен.
– Ребята из «Норда» тоже там сидят?
– Конечно, но они ничего не пишут. Не уверен, что они вообще читают его. – Клифф вытирает рот тыльной стороной ладони, но тут же снова пачкается соусом. – Я все хотел спросить: ты случайно не знаешь, парни когда-нибудь говорили о том, что готовы взять пятого участника? И в какой период времени они обычно прослушивают демки?
– Понятия не имею.
– Ты ведь с ними постоянно, Тряпка.
– Если еще раз так меня назовешь, я попрошу Оливера затолкать микрофон тебе в задницу.
Замерев, Клифф округляет глаза, и на мгновение мне даже кажется, что ему по душе эта идея.
– Я думал, что тебе нравится, когда тебя так называют. Это же рокерское прозвище, типа «блохи» из «Red Hot Chili Peppers». Разве нет?
– Нет, идиот, – со вздохом отвечает Бриана. – Кому вообще понравится такое прозвище?
– Мне, например. Я думал взять псевдоним «Грязный Клифф».
– Что имело бы буквальное значение, – я указываю на футболку, которую он умудрился испачкать соусом.
– Парни сказали, что в этом году будет много новых песен. Ты их уже слышала?
– Перестань спрашивать меня о них, Клифф, будто я их заметки в телефоне. Спроси у ребят сам.
До конца ланча Клифф словно не замечает моего раздражения и продолжает задавать вопросы о «Норде», и я уверена, что в будущем он станет назойливым журналистом в желтой прессе.
Вечер я провожу у трейлера Рут. Дверь в него раскрыта, чтобы нам было слышно, что происходит внутри, потому что дети снова могут начать драться.
Рут попросила позаниматься с ней уроками, чтобы в будущем она могла помогать младшим братьям с домашним заданием. Учебу она забросила давно, поэтому мы проходим программу младшей школы, и я уже полчаса не могу объяснить ей простейшее уравнение.
– Икс равно семи.
– Почему семи, Рут?
– Потому что это мое любимое число.
Набрав в легкие побольше воздуха, я запускаю пальцы в волосы и упираюсь локтями в шатающийся пластиковый стол.
– Ладно, попробуем иначе. – Прикусив губу, я задумываюсь над тем, как объяснить все простыми словами. – В стандартной упаковке шесть банок пива. Я принесла тебе несколько упаковок и плюс еще отдельно две банки в руках, в итоге у тебя двадцать шесть банок пива. – Подхватив ручку, указываю кончиком в тетрадь, обводя «х». – Сколько всего упаковок я принесла?
Рут поджигает сигарету и затягивается.
– Четыре упаковки, – уверенно говорит она, выдыхая струю дыма.
– Правильно. Это и есть наш икс.
– С пивом понятно, а вот уравнение все равно не пойму. Почему умножение считается первым, а плюс уже потом?
– Такое правило.
– Дурацкое правило.
– Согласна. – Усмехнувшись, откидываюсь на спинку стула. – Попробуем еще одно?
Игнорируя мой вопрос, Рут указывает сигаретой за мое плечо.
– Это к тебе.
Поворачиваю голову, и мое сердце взрывается в груди, когда я вижу Оливера. Выронив ручку, я могу лишь глупо моргать, смотря на него. На фоне серых трейлеров и развешенного на веревках белья Оливер в своей белоснежной толстовке и светлых джинсах слишком сильно выделяется, будто красивый золотой прибор бросили в ящик с пластиковыми вилками.
– Есть пара минут, чтобы поговорить с идиотом? – спрашивает он.
– Найдется.
Когда я останавливаюсь напротив, Оливер прячет руки в карманы толстовки и нервно постукивает пяткой.
– Я больше не могу так, Мик. Не могу не общаться с тобой.
– Это было не моим решением.
– Знаю. – Он проводит пальцами по волосам. – Не понимаю, что со мной творится в последние месяцы. С тех пор, как Констанс изменила мне, а потом бросила, я… Черт, я сам не свой. Она появляется в моей жизни тогда, когда я начинаю приходить в себя, и все заново. Вчера пропустил репетицию ради нее, из-за этого поссорился с парнями, с тобой. Я не хочу так.
– Это значит, что…
– Нет, мы с Констанс по-прежнему вместе. Но… – Глянув в сторону заинтересованной нашим разговором Рут, Оливер поджимает губы. – Может, зайдем к тебе?
Кивнув, я иду к трейлеру, а Рут только ухмыляется и делает новую затяжку.
Я наливаю в стаканы холодный сладкий чай и сажусь за стол рядом с Оливером. Места мало, поэтому наши колени под столом соприкасаются, отчего мое сердце подпрыгивает к горлу, а кожу жжет даже сквозь спортивные штаны.
– Ты остановился на том, что все еще вместе с Констанс.
– Да. И я хочу извиниться за то, что вел себя с тобой как мудак, особенно в последние дни. Обиделся, как девчонка, хотя будь я на твоем месте, то говорил и делал бы то же самое. Прости меня, Микки, пожалуйста.
Киваю, но ничего не говорю и не спешу с примирительными объятиями, потому что знаю, что это не все.
– И… – Прикрыв веки он проводит ладонью по лицу. – Кажется, я правда люблю ее, Мик. По-настоящему.
Я уже сбилась со счета, сколько раз Оливер Хартли разбивал мне сердце. Но сейчас было больнее всего.
– Я просто хочу быть счастливым и заниматься музыкой, понимаешь? Но я не могу быть полностью счастлив, если я в ссоре со своими друзьями. Я уже поговорил об этом с парнями и теперь пришел к тебе, чтобы попросить об одолжении. Пусть все будет как раньше. Если я простил Констанс, то должны простить и вы. Не заставляйте меня выбирать, потому что это просто невозможно.
Только сейчас я понимаю, насколько Оливер измучен морально. Он устал разрываться между всеми, и мне становится стыдно за то, что я была эгоисткой и единственное, о чем я думала, так это о своих чувствах.
Последнее, что я хочу видеть – страдание Олли. Протянув руку, я сжимаю его теплую ладонь и заставляю себя улыбнуться.
– Я тоже не могу быть до конца счастлива, когда мы в ссоре. Не обещаю, но очень постараюсь не ругаться с Констанс.
Оливер двигается ближе и, чмокнув в макушку, крепко обнимает меня. Прикрыв веки, я сцепляю пальцы за его спиной. Глаза пощипывает от подступивших слез, и я ненавижу себя за то, что хочу расплакаться то ли от того, что сдалась, то ли потому, что Оливер любит Констанс или же потому, что для него это всего лишь дружеские объятия, а для меня – то, чем я буду пытать себя перед сном, прокручивая этот момент в голове снова и снова.
Телефон Оливера пищит несколько раз и, не выпуская меня из своих объятий, он достает его из кармана.
– Черт, – с усмешкой произносит он, глядя в экран.
– Что такое?
– Рэм выбирает подарок на день рождение Джейка.
– Он же был месяц назад.
– Да, но это же Рэм, меня тоже поздравил с опозданием. Вечно откладывает все на потом. Но думаю, в этот раз он просто хочет получить выгоду ради свидания, потому что в Джейка влипла одна девчонка из летнего кинотеатра в парке «Шелби Фарм», и стоит ему попросить поставить любой фильм – она сделает это ради него.
– Рэм и свидание, серьезно? Я вообще не уверена, что в группе хоть кто-то помимо тебя знает значение этого слова. И что за подарок он выбрал Джейку? Набор колец, нотную тетрадь, побольше смазки и пачку презервативов?
– Хочет взять новый скейт, но не может выбрать цвет задника, а никто из нас не помнит любимый цвет Джейка. Надо бы спросить у Пайпер.
– Можете обойтись без нее. Глубокий синий как цвет океана, вот его любимый цвет.
Оливер замирает и напрягается, а я крепко зажмуриваюсь, потому что, не думая, ляпнула то, чего никак не должна была знать. Я с детства помешана на рисовании и цветах, поэтому знаю любимый цвет каждого близкого мне человека, и обычного названия цвета мне недостаточно, поэтому я дотошно спрашиваю конкретный оттенок, чем могу очень сильно раздражать. У мамы, например, зеленый как свежескошенный газон. У Оливера – желтый как полосы дорожной разметки. У Рут – фиолетовый как щупальца злодейки Урсулы из мультфильма «Русалочка».
Олли молчит, ожидая пояснения, время тянется, и я начинаю паниковать. Я не двигаюсь, так и сижу, прилипнув щекой к его груди и не могу поднять голову.
– Нам с Джейком особо не о чем поговорить, вот я и спросила как-то.
Хмыкнув, Оливер водит пальцами вверх-вниз по моему предплечью.
– О чем вы говорили тогда в скейт-парке?
– Да так, ничего важного.
– Микки, – Олли делает небольшую паузу. – Он что, нравится тебе?
– Что? – Я тут же отстраняюсь от него, а затем нервно смеюсь. – Черт, нет! Черт возьми, конечно нет!
– Уверена? Ты только что выругалась два раза подряд.
– Потому что речь идет о Джейке Элфорде! Еще бы спросил, нравится ли мне брошенный в лицо кирпич.
– Может, я чего-то не знаю, и этим летом вы начали общаться ближе?
– Нет, я все лето обливала улицу святой водой, чтобы Элфорд точно не смог зайти на мою территорию. Пересеклись пару раз в скейт-парке, не больше.
На самом деле за это лето я несколько раз была в доме Джейка, потому что нас с мамой приглашала на ужин миссис Элфорд, но самого мистера Зло, к моему счастью, не было дома.
Оливер хмурится, словно не верит мне, а я чувствую себя так, будто мы в отношениях и меня подозревают в измене. Олли даже не догадывается, что я на протяжении многих лет храню ему верность, которая ему совсем не нужна.
– Слушай, Мик, я знаю, что после того, о чем только что попросил, не имею права мнения на твою личную жизнь. Но если у тебя есть что-то к Джейку, то это не лучшая идея.
– Почему?
– Потому что после расставания с Пайпер он спит с девчонками налево и направо, и я не осуждаю его за это. Джейк мой друг. Но если такое произойдет с тобой, если он обидит тебя, то мне придется дать ему по морде, а в группе будет напряженная обстановка.
Я надеялась услышать в голосе ревность, но там лишь забота и искреннее переживание.
– Господи. Нет у меня ничего к Джейку.
– Тогда что это было в парке? Вы почти не общаетесь, постоянно поддеваете друг друга, а тут ты пришла к нему сама и увела на разговор.
– Я беру у него уроки игры на гитаре, – выпаливаю я первое, что приходит в голову.
Брови Оливера медленно ползут вверх.
– Что? Почему не у меня?
– Хотела сделать тебе сюрприз. Взять и сыграть, чтобы ты в очередной раз убедился в том, какая я талантливая и классная.
Усмехнувшись, он протягивает руку, чтобы взъерошить мои волосы.
– Я убеждаюсь в этом каждый день снова и снова. И давно вы занимаетесь?
– Всего пара занятий.
– И чему успела научиться?
– Правильно держать гитару, аккорды и все такое. Не спрашивай об этом, лучше делай вид, что это все еще сюрприз.
Оливер смеется, а я уже раздумываю, через сколько дней сказать ему, что мне больше не нравится гитара и я забросила уроки.
Вечером я делаю то, чего боялась больше всего на свете. Открываю ноутбук, нахожу в соцсети Джейка и некоторое время смотрю на его аватарку, на которой он сфотографирован со спины: едет на скейте на фоне закатного неба. И он в сети.
Барабаня пальцами по колену, я сажусь по-турецки, притягиваю ноутбук ближе к себе и нехотя нажимаю плашку «добавить в друзья».
Крепко зажмурившись, шумно выдыхаю. Я и правда сделала это.
Через минуту приходит сообщение.
Джейк Элфорд: В друзья? Еще чего.
Микки Рамирес:Можно попросить тебя еще кое о чем?
Джейк Элфорд: Неужели попросишь поставить лайк? Или речь снова пойдет о голых младенцах?
Микки Рамирес: Ха-ха, я уже говорила, как мне нравится твой юмор? В общем, воспринимай эту просьбу как шантаж голыми младенцами, если хочешь.
Джейк Элфорд:Горю от нетерпения узнать подробности.
Микки Рамирес:Если Олли вдруг спросит, скажи, что учишь меня играть на гитаре.
Джейк Элфорд:Зачем ты описываешь мне свои сексуальные фантазии, Микаэла?
Закатив глаза, я нажимаю на иконку с камерой: натянув улыбку, показываю в объектив средний палец и отправляю фото.
Джейк Элфорд:Переслал твоей маме.
Не верю, что это происходит, но Джейк Элфорд только что заставил меня рассмеяться.
Джейк Элфорд:Ладно, в чем дело?
Микки Рамирес:Олли подумал, что у нас с тобой что-то есть из-за того разговора в скейт-парке. Поэтому если спросит, просто скажи, что дал мне пару уроков игры на гитаре. Хорошо?
Джейк Элфорд:Брось. Из-за одного разговора, серьезно?
Нет, еще из-за того, что я помню твой любимый цвет, кретин.
Микки Рамирес:Ну так что, если спросит, скажешь? Пожалуйста.
Джейк Элфорд: Ты в курсе, что при шантаже люди не используют слово «пожалуйста»?
Микки Рамирес: Лучше буду шантажировать тебя вежливо, ведь если напишу все то, что я о тебе думаю, то попаду в черный список. Я будто веду переговоры с террористом.
Джейк Элфорд:Микаэла?
Микки Рамирес: Джейк?
Джейк Элфорд: Зачем ты вообще отчитываешься? Вы же друзья.
Микки Рамирес:Потому что не могу сказать правду, но и не хочу, чтобы он думал, что у нас с тобой что-то, чего мне не простит ни одна церковь.
Джейк Элфорд: А церковь прощает ложь?
Микки Рамирес:Моя да.
Джейк Элфорд: Понятия не имею, зачем соглашаюсь, но хорошо. Совру, если спросит.
С облегчением выдохнув, откидываюсь на подушку. Раздается щелкающий звук оповещения, и я приподнимаюсь, чтобы взглянуть на экран.