Последний учебный год в старшей школе начинается до звонка будильника. Я встаю раньше, наспех принимаю душ, вода в бойлере едва теплая, а это значит, что скоро нужно будет вызывать мастера и снова тратить деньги.
Все лето я проработала в парке развлечений, продавала билеты на аттракционы и проверяла, чтобы люди, собравшиеся прокатиться на горках, подходили по возрасту и росту. Босс не разрешил мне взять почасовую работу на осенний период, поэтому недавно пришлось уволиться, но зато у меня будет больше времени, чтобы помочь маме на работе или по дому.
Наношу тушь на ресницы, вставляю в уши наушники и сушу волосы феном. В моем плейлисте слишком много песен «Норд», и я перелистываю лишь те, в которых основную часть поет Джейк Элфорд. У него низкий, чуть хриплый, но при этом мягкий и до жути приятный голос, от которого по телу непроизвольно бегут мурашки. Мне не хочется испытывать это приятное чувство при звуке его голоса. Он этого не заслуживает. Поэтому я переключаю песню, выбирая ту, где звучит лучшее соло Оливера.
Мама спит на диване в гостиной, поэтому я стараюсь как можно бесшумнее открыть пачку кукурузных хлопьев и высыпать в миску разноцветные колечки. Заливаю хлопья молоком и включаю чайник.
Осторожно поглядываю на маму, надеясь, что шум ее не разбудит. Выкрашенные в медовый цвет волосы собраны в небрежный пучок, на полу лежит недочитанный любовный роман. Она хмурит брови – снится неприятный сон. Мне становится грустно, потому что даже во сне мама не может расслабиться. Хочу, чтобы ей снились только хорошие сны. Глядя на нее, я легко могу представить, как буду выглядеть лет через двадцать. Нам многие говорят, что мы с мамой похожи, как две капли воды, те же карие глаза, тот же курносый нос и та же улыбка с крупными передними зубами.
Позавтракав, наливаю в кружку-термос кофе, подхватываю рюкзак и выскальзываю за дверь. До приезда Оливера еще около десяти минут, поэтому я сажусь на ступеньку и с наслаждением делаю глоток кофе.
– Первый день. Волнуешься, а?
Поворачиваю голову и у соседнего трейлера вижу Рут. Ее рыжие волосы торчат в разные стороны, на руках годовалый малыш Майло, которого она усаживает в ходунки. Майло топает ножками по траве, но не может сдвинуться с места, потому что у ходунков нет колесиков.
– Немного, – признаюсь я.
Мне неловко говорить с Рут о школе, потому что ей без двух месяцев шестнадцать лет, но она уже успела бросить учебу, была в шаге от смерти из-за передозировки наркотиков, а теперь вынуждена нянчиться с тремя маленькими братьями и сестрой, потому что ее мама иногда так сильно напивается, что не в состоянии держать глаза открытыми, а не то что следить за детьми. Рут говорит, что ей нравится такая жизнь, потому что все лучше, чем школа. Я с ней не согласна, но никогда не говорю об этом вслух.
– Даже не знаю, завидую я тебе или сочувствую. – Достав из халата пачку сигарет, она закуривает и указывает на белье, висящее на натянутой у трейлера леске с прищепками. – Думаю, что эти чертята гадят ядовитыми отходами, пятна ничем не отстирать.
– Я спрошу у мамы хороший отбеливатель и вечером занесу.
– Спасибо. И за еду тоже, дети набили животы и сразу же уснули, хоть дали досмотреть сериал. Я скинула фото ужина соцработнику, она довольна. Пишет мне чаще, чем влюбленный парень.
Рут садится рядом со мной, бесцеремонно забирает мою кружку и делает глоток. Поморщив нос, она высовывает язык и возвращает кружку.
– Фу, без сахара.
Она крепко затягивается и выдыхает дым в сторону, но ветер все равно приносит его прямо мне в лицо. Солнечные лучи потихоньку разливаются по территории трейлер-парка и падают на веснушчатое лицо Рут, ее кожа такая бледная и тонкая, что сквозь нее видны вены.
– Будешь? – спрашивает Рут, и после того, как я качаю головой, усмехается. – Правда бросила?
– Да.
– И не хочется?
– Заткнись.
Рут тихо смеется, потому что знает, что хочется. Я бросила курить в середине лета, когда мама застукала меня за трейлером с сигаретой в зубах. Она расплакалась, и я в ту же секунду поклялась, что больше не притронусь к сигаретам. Я ненавижу расстраивать маму, а тем более доводить ее до слез. Так что между парой затяжек и маминым спокойствием я, конечно же, выбираю второе. Хотя полупустая пачка все еще лежит в моем рюкзаке.
Прикрыв веки, Рут с показным наслаждением затягивается, чем заставляет меня закатить глаза. Она младше меня почти на два года, и проживи я ее историю, то забилась бы в угол и бесконечно рыдала. На тонких запястьях можно пересчитать полосы – попытки покончить с собой. В прошлом году она четыре раза сбегала из дома, потому что влюбилась в очередного дилера. В невменяемом состоянии она вынесла из дома последнюю ценную вещь – обручальное кольцо матери и отдала своему парню, которому нужна была доза. Сейчас в ее жизни наступило затишье, остается только гадать: временно это или нет.
– Смотри, как Майло скривил лицо, кажется, опять гадит.
Рут тяжело вздыхает и поднимается, а я поглядываю на часы. Оливер опаздывает уже на пять минут – это на него не похоже, потому что он всегда очень пунктуален.
Жду еще десять минут, а затем звоню. После бесконечных гудков он наконец-то отвечает:
– Ты про меня не забыл? – шутливо спрашиваю я.
Оливер молчит, а мне больше не хочется улыбаться.
– Ты про меня забыл, – уже констатирую я.
– Черт! – шипит он. – Прости, Микки. Черт. Да что со мной такое?
– Мне тоже интересно. Лучше бы соврал, что проспал, – тыкнув большим пальцем по экрану, я сбрасываю вызов.
С тех пор, как Оливер получил права, он каждое утро забирает меня на учебу. Забирает меня, даже если мы в ссоре. Если он вдруг не может, то предупреждает заранее, чтобы я успела дойти до автобусной остановки.
Глянув на время, понимаю, что уже опоздала на школьный автобус. Взять машину мамы я не могу, потому что она скоро проснется и поедет на работу в другой конец города. Вздохнув, я возвращаюсь в трейлер, чтобы оставить кружку и взять скейт.
Я опаздываю на первый урок на двадцать минут. Взмыленная и потная я забегаю в класс, извиняюсь перед преподавателем и проскальзываю вдоль ряда парт. Заметив мой вид, Джейк приподнимает уголки губ, и я уже предвижу глупые комментарии, отчего заранее хочу ударить его скейтом по голове.
Опустив скейт на пол, плюхаюсь на стул и, положив рюкзак на колени, расстегиваю молнию в поисках нужной тетради.
Боковым зрением замечаю движение и поворачиваю голову. Сев вполоборота, Джейк опускает локоть на спинку стула и склоняется ближе ко мне.
– Всегда хотел сказать, что по утрам ты особенно прекрасна, Микаэла. Будто ангел спустился с небес на землю.
Я натягиваю улыбку.
– Всегда хотела сказать, что тебе стоит поупражняться в чувстве юмора. Потому что все, на что ты способен – глупо шутить и клеить девчонок.
– Воу, – рассмеявшись, он вскидывает ладони. – Кто-то не в духе. И к слову, я еще неплохо пою и играю.
– Да, когда случайно попадаешь в ноты.
Облизнув губы, Джейк с улыбкой пожимает плечами.
– Слушай, у всех девушек бывают месячные. Просто прими таблетки или что в таком случае вы там делаете со своей нервной системой. Или ты все еще злишься из-за того, что увидела в доме Рэма? Ревность – это плохо, Микаэла.
Тело обдает холодом. Он действительно сказал это вслух.
Я раскрываю рот от возмущения и страха того, что Джейк продолжит, назовет имя Оливера, и об этом услышит весь класс.
Тяжело сглотнув, я возвращаюсь к поиску тетради.
В подобном диалоге с любым другим человеком стоило бы промолчать, но только не с этим парнем. Ему нужно отвечать, нападать и жалить в ответ, пока он не успел почувствовать слабость в собеседнике, которого с легкостью можно добить. В словесной перепалке с Джейком Элфордом лучше всегда носить маску «Я тебя не боюсь».
– Ты пристал ко мне, чтобы потешить свое эго? Наверное, тяжело быть самым слабым участником группы, которого взяли только из-за симпатичной мордашки? Ты даже стоишь последней буквой «Норда» и слово «север» здесь ни при чем, задумайся об этом.
Сидящая за мной Пайпер, испуганно ахает.
– Да и вообще, – пожав плечами, я вытаскиваю тетрадь и кладу ее на парту, – если копнуть глубже, то твое имя не такое уж и загадочное, как думают твои фанатки. Не так ли? Думаю, цена секрета примерно сто баксов, не больше.
Джейк больше не улыбается. Черты лица становятся жесткими, и я понимаю, что перегнула палку. Мне хочется извиниться, потому что я даже на один процент не думаю то, что сейчас сказала.
– Элфорд, Рамирес, – зовет миссис Франкфурт. – Внимание на доску, продолжите свое романтическое свидание после урока.
– Боже упаси, – выдыхает Джейк, откидываясь на спинку стула.
Мое настроение становится еще хуже, чем было до прихода в школу. Конечно, у нас с Элфордом и раньше случались глупые перепалки без повода, а драться мы с ним прекратили еще в младших классах. Но сегодня я ляпнула нечто по-настоящему обидное, то, что касается прошлого и его семьи. И уже не знаю: я хочу искренне извиниться перед ним за свои слова или просто потому, что боюсь, что он со злости расскажет Оливеру и всей школе о моих чувствах.
Как только звенит звонок, я поворачиваюсь к Джейку, собираясь извиниться, но он поднимается и стремительно выходит из класса. Пайпер, перебирая каблуками, семенит следом, по пути послав мне злобный взгляд. Они расстались в прошлом году, но она все еще не теряет надежду, что эти отношения можно вернуть.
Забежав в библиотеку, я беру учебники, а затем несу тяжеленную стопку к локеру. В коридоре я прислушиваюсь к разговорам, боясь услышать свое имя – стоит Элфорду лишь обмолвиться на мой счет, как по школе за считанные секунды расползутся слухи. Что я скажу на это Оливеру?
– Микки, – слышится за спиной голос Олли.
Мне приходится приложить титанические усилия, чтобы не обернуться. Я все лето скучала по простой возможности видеть Оливера каждый день, а теперь призываю все остатки своей гордости и, вздернув подбородок, прибавляю шаг, смотря перед собой.
Через несколько мгновений Олли равняется со мной, и половина моего тела горит просто от того, что он сейчас так близко.
– Я с тобой не разговариваю.
– Ну прости, я облажался.
Я торможу у локера, и Олли забирает стопку из моих рук.
– Мик?
Стиснув зубы, ввожу код на замке и молча закидываю по одной книге в локер. Взгляд цепляется за открытки и полароидные снимки, приклеенные к внутренней стороне дверцы. На нескольких фото мы с Оливером сидим в обнимку, и я злюсь от того, что этот учебный год мы начали не такими радостными, как на этих снимках.
– А за Констанс ты заехал?
Оливер молчит. Я проглатываю обиду, от которой во рту появляется горький привкус.
– Да.
– Слушай. – Вздохнув, я захлопываю дверцу и поворачиваюсь. И зря я это делаю, потому что даже в простой клетчатой рубашке и рваных джинсах Оливер выглядит так, что мне тут же хочется нарисовать его. – Я понимаю, что не могу предъявлять тебе претензии из-за того, что ты не забыл подвезти в школу свою девушку. Но мне обидно, что ты уже второй раз после приезда забыл обо мне, Олли. Вот и все.
– Эй, я знаю, что виноват, знаю. Иди ко мне. – Протянув руки, он обхватывает меня за плечи и прижимает к себе.
Мои руки висят плетьми, пока он покачивает меня в объятиях, а затем я совершаю ошибку: вдыхаю аромат его парфюма и тут же крепко зажмуриваюсь, потому что чувствую, что сдаюсь. Не могу долго злиться на Оливера.
Помедлив еще немного, я все же обнимаю его в ответ и прижимаюсь щекой к его груди.
– Я слегка растерялся, когда прилетел. Сначала Норвегия, потом Греция, следом Испания. Только что был в Мадриде, где стоит жара, заснул и проснулся через восемь часов уже здесь. Плюс джетлаг. У меня словно голова не на месте.
– Это джетлаг и пиво заставили тебя сойтись с Констанс?
– Мы с ней переписывались все лето, обсудили проблемы. Она правда изменилась, дай ей шанс.
– Если она снова сделает тебе больно, то мне придется с ней подраться.
– И я напишу об этом отличную песню.
Усмехнувшись, я отстраняюсь от Оливера. Потрепав меня по волосам, он опирается рукой на дверцу соседнего локера и оглядывает меня с головы до ног.
– Кажется, ты немного подросла за лето.
– Нет, но вот зато грудь и правда немного выросла, – я дергаю воротник свитшота, на что Олли издает смешок, но взгляд на моей груди все же задерживает. И все равно что на мне надета безразмерная вещь, под которой ничего не видно, для меня это все равно небольшая победа.
– Придешь сегодня на репетицию? Хочу показать песни, что написал, пока был в Европе.
– Позвоню маме и если ей не нужна будет помощь с работой, то обязательно приду.
В конце коридора появляются Джейк с Рэмом, и мое сердце проваливается в желудок.
– Слушай. – Заправив волосы за уши, я обнимаю себя за талию и пытаюсь выдавить непринужденную улыбку. – Если Элфорд вдруг ляпнет обо мне что-то глупое, то не верь.
Оливер хмурит брови.
– В чем дело?
– Эм, мы немного повздорили. Ничего нового.
– Если он вдруг ляпнул что-то о тебе, то…
– Нет-нет, – тут же заверяю я, заметив, как тон его голоса стал заметно холоднее. Олли ненавидит, когда кто-то унижает и оскорбляет меня. – Тут я сорвалась.
Оливер посылает мне вопросительный взгляд, а я недовольно морщу нос, не желая продолжать. Я не могу рассказать о том, что решила затронуть прошлое семьи Джейка.
– Ляпнула, что он не умеет играть и его приняли в группу только из-за симпатичной мордашки. А еще намекнула на то, что вы взяли название «Норд» только потому, что буква «Д» в нем последняя. Думаю, я и правда задела его, он ведь мог подумать, что ты рассказал мне это по секрету или вроде того.
В ответ Оливер лишь смеется.
– Джейк знает, что это не так хотя бы потому, что он и придумал название группы.
– Но я думала, что его придумал ты. Перевод с норвежского и все такое.
– Название придумал Джейк, – вновь повторяет он. – Так что не бери в голову.