Бобби не предвидел продолжения своего приключения.
На следующее утро он поехал в город, где у него была назначена встреча с приятелем, собиравшимся открыть гараж и полагавшим, что Бобби может существенно помочь ему в этом деле.
Через два дня, уладив свои городские дела к общему удовлетворению, Бобби отправился домой, поймав поезд, отходивший в 11:30, причем ему удалось это едва ли не в самый последний момент. Бобби прибыл на лондонский вокзал Паддингтон, когда на часах было уже 11:28, промчался по подземному переходу, из которого выскочил на платформе № 3 как раз в тот момент, когда состав тронулся с места, и вскочил в ближайший вагон, пренебрегая негодованием билетных контролеров и носильщиков, оставшихся на перроне.
Распахнув дверь, он упал на четвереньки и торопливо поднялся. Дверь захлопнул ловкий носильщик, и Бобби уставился на единственного пассажира купе.
Купе оказалось первого класса, и в уголке, лицом вперед по ходу поезда, сидела темноволосая девушка, курившая сигарету, одетая в красную юбку, короткий зеленый жакет и ярко-синий берет, и, невзирая на определенное сходство с обезьянкой уличного шарманщика (длинные и полные печали глаза девушки дополняли пухлые губы), ей нельзя было отказать в привлекательности.
Разразившись извинениями, Бобби вдруг умолк.
– Да это же ты, Фрэнки! – воскликнул он. – Я тебя целый век не видел.
– Ну и я тебя тоже. Садись, поговорим.
Бобби ухмыльнулся:
– У меня билет неправильного цвета.
– Это ничего не значит, – любезно настояла Фрэнки. – Я заплачу за тебя разницу.
– Моя мужская гордость протестует против такой мысли, – возразил Бобби. – Разве я могу позволить леди платить за меня?
– Кажется, в нынешние дни только это нам и остается, – сказала Фрэнки.
– Я сам заплачу за себя, – героическим тоном провозгласил Бобби, заметив появившуюся в двери коридора фигуру в синей униформе.
– Оставь, я все улажу, – ответила Фрэнки.
Она приветливо улыбнулась контролеру, прикоснувшемуся к фуражке, принимая от нее белый картонный билет, и прокомпостировавшему его.
– Мистер Джонс зашел ко мне в купе, чтобы немного поговорить, – пояснила она. – Надеюсь, в этом нет преступления?
– Все в порядке, леди. Полагаю, джентльмен не слишком долго пробудет здесь. – Он тактично кашлянул. – Я пойду с очередным обходом только после Бристоля.
– Чего только нельзя добиться с помощью улыбки, – сказал Бобби, когда железнодорожный служащий покинул купе.
Леди Фрэнсис Дервент покачала головой:
– Не уверена в том, что дело в улыбке. Скорее всего, сказывается действие привычки отца раздавать всем чаевые по пять шиллингов во время путешествий.
– А я думал, что ты навсегда покинула Уэльс, Фрэнки.
Фрэнсис вздохнула:
– Дорогой мой, ты знаешь, в чем дело. Знаешь, какими замшелыми пнями могут быть родители. Учитывая это и состояние удобств… Притом ведь и делать нечего, и встречаться тоже не с кем – люди просто перестали отдыхать за городом! Они говорят, что вынуждены экономить и не могут позволить себе таких трат. И что, по-твоему, остается девушке делать в подобном случае?
Бобби печально покачал головой, соглашаясь с проблемой.
– Однако после вчерашней вечеринки, – продолжила Фрэнки, – я решила, что в родном доме будет не хуже.
– И чем она тебе не понравилась?
– Ничем не понравилась. Была в точности такой же, как любая другая вечеринка, если не сказать хуже. Она должна была начаться в «Савое» в полдевятого. Некоторые из наших прикатили в четверть десятого, и пришлось общаться с другими людьми, но к десяти мы разобрались по компаниям. Потом был ужин, а после мы поехали в «Марионетку» – по слухам, там ждали рейд полиции, но ничего не произошло, а была все та же тоска, и мы выпили немного, а потом отправились в «Арену», и там оказалось еще хуже, а потом перебрались в кофейню, а потом в закусочную, в которой подают жареную рыбу, а потом решили позавтракать у дядюшки Анджелы и посмотреть, возмутится ли он, но он не возмутился, а только скучал, и мы как бы разбежались по домам. Честно говоря, Бобби, в этом нет ничего хорошего.
– Да уж, – ответил Бобби, подавляя укол зависти. Даже в самых отважных своих мечтах он не воспарял до членства в «Марионетке» или «Арене».
Его знакомство с Фрэнки носило несколько странный характер.
В детстве он и его братья играли с детьми из Замка. Теперь, когда все они уже выросли, жизнь редко сталкивала их друг с другом. Но когда это случалось, они по-прежнему обращались друг к другу по именам. В тех редких случаях, когда Фрэнки бывала дома, Бобби и его братья приходили в Замок, чтобы поиграть в теннис.
Однако Фрэнки и обоих ее братьев в дом викария не приглашали. По обоюдному дипломатичному согласию считалось, что такой визит не будет им интересен. С другой стороны, при игре в теннис всегда были нужны партнеры мужского пола. Так что, невзирая на христианскую общность, во взаимоотношениях присутствовал момент неловкости. Дервенты, быть может, обнаруживали на самую чуточку больше дружелюбия, чем требовалось для того, чтобы показать, что между ними и соседями «нет никакой разницы». Джонсы, со своей стороны, придерживались официальной нотки, не собираясь претендовать на более близкие отношения, чем это предполагалось. Таким образом, у обоих семейств не было теперь ничего общего, кроме немногих детских воспоминаний.
Тем не менее Бобби очень симпатизировал Фрэнки и всегда радовался тем редким оказиям, когда судьба сводила их вместе.
– Я так устала от всего этого, – заявила Фрэнки с ноткой утомления в голосе. – А ты?
– Вроде бы нет.
– Дорогой мой, как это чудесно, – сказала Фрэнки.
– Не хочу этим сказать, что считаю себя неисправимым оптимистом, – развил мысль Бобби, стараясь не произвести неприятное впечатление. – Терпеть не могу таких людей, неисправимых оптимистов то есть.
Услышав это слово, Фрэнки поежилась.
– Понимаю тебя, – пробормотала она. – Они ужасны.
И молодые люди обменялись сочувственными взглядами.
– Кстати, – вдруг произнесла Фрэнки. – А что у нас там случилось… Что за человек упал с обрыва?
– Мы с доктором Томасом нашли его, – ответил Бобби. – Как ты узнала об этом, Фрэнки?
– Увидела в газете. Вот. – Она указала пальцем на небольшую статью, озаглавленную «Трагедия в морском тумане».
«Человек, ставший жертвой разыгравшейся вчера вечером в Марчболте трагедии, был опознан по находившейся при нем фотографии. На фотоснимке оказалась некая миссис Лео Кейман. После того как с ней связались, миссис Кейман немедленно приехала в Марчболт, где опознала в покойном своего брата, Алекса Притчарда.
Мистер Притчард недавно возвратился из Сиама. Он провел за пределами Англии десять лет и намеревался предпринять пешеходное путешествие.
Дознание состоится в Марчболте завтра».
Мысли Бобби немедленно вернулись к странным образом западающему в память лицу, запечатленному на фотоснимке.
– Полагаю, мне придется дать показания на дознании, – сказал он.
– Как это волнительно. Я тоже приду, чтобы послушать тебя.
– Ничего особо волнительного, думаю, не будет, – произнес Бобби. – Мы всего лишь обнаружили его.
– Он был мертв?
– Нет, еще нет. Он умер примерно через четверть часа после того, когда мы его нашли. Кроме меня, с ним никого не было.
Он умолк.
– Суровое переживание, – отреагировала Фрэнки с тем мгновенным пониманием ситуации, которое начисто отсутствовало у его отца.
– Конечно, он уже ничего не чувствовал…
– Не чувствовал?
– Но тем не менее… Ну… понимаешь, он выглядел слишком живым и здоровым для того, чтобы кончать жизнь таким неприятным образом, просто ступив не туда в тумане.
– «Понимаю тебя, Стив»[2], – сказала Фрэнки, и в этой странной фразе вновь ощущались симпатия и понимание.
– А сестру его ты видел? – спросила она чуть погодя.
– Нет. Я провел в городе два дня. Надо было повидаться с другом насчет гаражного бизнеса, который мы собираемся открыть. Да ты помнишь его. Баджера Бидона.
– Помню? Откуда?
– Ну конечно помнишь. Ты просто должна помнить старого доброго Баджера. Он такой косоглазый.
Фрэнки наморщила лоб.
– Ну, он еще так дурацки посмеивается – «хо-хо-хо», – услужливо продолжил Бобби.
Но Фрэнки по-прежнему морщила лоб.
– Еще он упал с пони, когда мы были детьми, – помогал Бобби. – Попал головой в лужу, и нам пришлось вытаскивать его за ноги.
– Ох! – произнесла Фрэнки, покоряясь потоку воспоминаний. – Теперь вспомнила. Он заикался.
– И до сих пор заикается, – с гордостью промолвил Бобби.
– А это не он разводил кур и его ферма разорилась? – поинтересовалась Фрэнки.
– Он самый.
– А потом его взяли биржевым маклером и уволили через месяц?
– Его.
– А потом его послали в Австралию и он вернулся?
– Да.
– Бобби, – сказала Фрэнки, – надеюсь, ты не вкладываешь никаких денег в его новое предприятие?
– У меня нет никаких денег, – произнес Бобби.
– Оно и к лучшему, – согласилась Фрэнки.
– Ну да, – продолжил Бобби. – Баджер попытался найти человека, который может инвестировать в его предприятие небольшой капитал, однако оказалось, что это не так просто.
– Если посмотреть по сторонам, – заявила Фрэнки, – можно подумать, что у людей вообще нет ума, однако на самом деле это совсем не так.
Смысл последней ее фразы наконец дошел до Бобби.
– Подумай сама, Фрэнки, – убеждал он. – Баджер ведь один из лучших… нет, из самых лучших.
– Они всегда такие, – высказала Фрэнки.
– Кто «они»?
– Те, кто уезжает в Австралию и возвращается назад. А как он раздобыл деньги на то, чтобы открыть свой бизнес?
– Тетя или какая-то родственница умерла и оставила ему гараж на шесть машин с тремя комнатами на втором этаже, и родные собрали сотню фунтов на покупку подержанных авто. Ты будешь удивлена тем, какие выгодные сделки заключаются на рынке автомобилей с пробегом.
– Однажды я купила такую, – сказала Фрэнки. – Это неоднозначный вопрос. Но не будем об этом. А чего ради ты решил уйти из флота? Тебя же не гнали, надеюсь? В твоем-то возрасте.
Потупившись, Бобби мрачным голосом проговорил:
– Глаза.
– Помню, у тебя всегда были какие-то сложности с ними.
– Так и есть. Однако я сумел просочиться. Потом заграничные плавания – яркий свет, понимаешь ли, – и зрения не стало. Так что… Ну, мне пришлось уйти.
– Мрачная история, – уронила Фрэнки, глядя в окно.
Наступила выразительная пауза.
– Как ни крути, очень жаль, – не выдержал Бобби. – На самом деле мои глаза не настолько плохи… мне сказали, что хуже зрение не станет. Я вполне мог бы продолжать службу.
– Выглядят твои глаза совершенно нормально, – сказала Фрэнки, заглядывая в их искренние карие глубины.
– Так что, понимаешь, – заключил Бобби, – мне приходится идти к Баджеру.
Фрэнки кивнула.
Открывший дверь проводник объявил:
– Подают еду.
– Пойдем? – предложила Фрэнки.
Они перешли в вагон-ресторан.
Во время возможного появления билетного контролера Бобби совершил кратковременное стратегическое отступление.
– Не будем слишком уж отягощать собой его совесть, – предложил он.
На что Фрэнки ответила, что сомневается в том, будто билетные контролеры вообще отягощены совестью как таковой.
Чуть позже пяти часов дня они прибыли в Сайлхем, откуда надо было добираться до Марчболта.
– Меня встречает автомобиль, – сказала Фрэнки. – Я тебя подвезу.
– Спасибо. В таком случае мне не придется целых две мили тащить этот ужасный предмет. – Он с пренебрежение пнул ногой свой чемодан.
– Три мили, а не две, – поправила его Фрэнки.
– Две, если идти по тропе через поле для гольфа.
– Это где…
– Да, где упал этот человек.
– Надеюсь, никто не столкнул его? – спросила Фрэнки, передавая свой дорожный чемоданчик служанке.
– Столкнул? Боже, нет. Почему ты…
– Ну, я подумала, что так все станет еще интереснее, правда? – рассеянно предположила Фрэнки.