Глава 7
Можно бороться с собой, но не с сердцем
Сворачиваю в ничем не примечательную промышленную зону в районе грузовых доков. Внешне она ничем не отличается от тысяч таких же складских территорий, если не знать, что происходит за закрытыми дверями одного из складов.
Паркую Хаммер в неприметном тёмном проулке. Бесстрашно шагаю мимо контейнеров и заброшенных зданий, зияющих сотнями чёрных дыр, некогда бывших окнами. В плотной черноте ориентируюсь легко, безошибочно. Пара бомжей распивают водку у стены. Беру направление к бездомным. Замираю над сидящими на земле мужчинами. Они поднимают на меня бородатые лица и улыбаются.
– Заблудилась, девочка? – скрипит один из них.
– Иду к истинным. – отрезаю, протянув пару банкнот.
Явки-пароли… Но сколько пафоса в этих "истинных".
Небритый растягивает рот в улыбке и поднимается. Со звенящим смехом обнимает. Оборачиваю руки вокруг крепких плеч и целую в щёки.
– Крис, мать твою, Царёва! – ржёт он, поигрывая густыми бровями.
– С каких пор ты снаружи, а не внутри? – смеюсь, обнимая второго "бомжа". – Миха, мать твою, Солей. Шикарный прикид. Тебе идёт.
– Благодарю, мадам. – отвешивает поклон и выпрямляется. Взяв за руки, подтягивает меня к костру. – Дай на тебя посмотреть.
– Любуйся, Мишка. – растягиваю губы шире.
Второй парень вытаскивает из кармана бесформенной, мешковатой, потрёпанной кофты последний Айфон и набивает сообщение. Перевожу на него взгляд.
– Лёнь, а тебя вообще не узнать. Быть бомжом – прям твоё.
– Спасибо, Крис, за лестное мнение. – ржёт Лёнька. – Ты к нам надолго?
Пожимаю плечами и налегке отбиваю:
– Месяц. Может, два. Пока не решила точно.
– Как батя? Жив-здоров?
Бездумно махнув рукой, якобы мне пофигу, перебрасываю хвост на плечо. Расчёсываю пальцами волосы, принимая скучающий вид.
– Вроде да. Мы с ним ещё не виделись. Он в командировку укатил на Сахалин.
Не показываю, как обижает меня папин поступок. Не стоит никому знать, что творится у меня на душе. Это только моя боль. Других она не касается.
– Вы присоседитесь ко мне, мальчики? – секу весело, цепляя парней под локти.
Миша поглядывает на свой Ролекс. Шифраторы из них те ещё. Кто разыгрывает бездомного, но не снимает часы не за один миллион?
– Через сорок минут "дозор" сменит.
– Тогда встретимся внутри. Пойду, пока разведаю обстановку. Надеюсь, эта туса не будет такой же тухлой, как у Базара в прошлом году.
– Не сомневайся, Царица.
Парни отвешивают ещё пару шутливых поклонов. На тех же эмоциях присаживаюсь в реверансе. Они возвращаются в игре в бомжей, а я шагаю в сторону самого большого и тёмного здания. Около высоких, широких металлических ворот зажимается какая-то парочка.
– Пароль. – типа невзначай хихикает девушка.
– Kiss my ass1. – буркаю достаточно громко.
– Можно и по-русски. – толкает парень, щёлкая брелоком.
В ту же секунду воротина приоткрывается ровно настолько, чтобы можно было протиснуться в образовавшуюся щель. Громогласная музыка контузит тяжёлыми басами мозг. Ныряю в здание. Вспышки неона, бегающие лучи лазера, блики стробоскопа в мгновение лишают ориентации. За пределами ангара ни за что на свете не догадаешься, какой бедлам разворачивается в огромном просторном помещении, доверху забитом людьми.
Продвигаясь в толпе к барной стойке, задорно пританцовываю под тяжёлый трап.
Если вы думаете, что золотая молодёжь развлекается в элитных, зашкварно дорогих ночных клубах, то глубоко ошибаетесь. Самые отвязные тусовки разворачиваются в промзонах и, как в шпионских фильмах, доступны только избранным по координатам и паролям. Вы никогда не найдёте такую вечеринку в одном и том же месте. Рейвы противозаконны. Правоохранительные органы годами гоняются за их устроителями, но так никого и не поймали. Тут алкоголь льётся рекой. Запрещённые вещества есть практически у каждого человека. К искусственному дыму, стелющемуся в пространстве, примешивается сигаретный и приторно-сладкий от марихуаны.
Не спрашивайте, как сюда занесло меня: дочь действующего генерала. Он всегда воспитывал меня по законам армии, но постоянное отсутствие папы стирало все запреты. Ища забвения от одиночества и тоски, пару лет назад попала в одну компанию с сыном мера Владивостока – завсегдатаем таких тус. Жажда приключений меня и погубила.
Едва задев в мыслях эту тему, скалю зубы и толкаю локтем одну из танцующих девушек. Шатенка резко разворачивается и шипит:
– Смотри, куда прёшь, овца!
– Смотри, на кого хвост задираешь, Киреева.
Её злость одномоментно сменяется удивлением. Серые глаза округляются, но тут же сужаются. Красные губы расплываются в улыбке.
– Крис?! – восклицает вопросительно, но тут же уверенно подбивает: – Охренеть, Царёва! Какими судьбами в наших краях?
Обнимает и прикладывается щекой к одной щеке, поцеловав воздух, а после и ко второй.
Ловит мои пальцы, не переставая улыбаться.
– Что значит "какими судьбами"? – расхожусь весельем. – Каникулы! Пойдём к бару. Мне срочно надо выпить.
Прорываемся к длинному металлическому столу, сегодня заменяющему стойку. Молодой симпатичный бармен уверенно крутит бутылки, подбрасывает их в воздух, жонглирует и играючи смешивает сложные коктейли. Раньше я бы залюбовалась им и попросила приготовить что-то невероятное, но сегодня мне надо что-то простое и крепкое.
– Рассказывай давай, как там Америка? Как Йель? Как учёба? Парня нашла? – трещит без остановки Танька, забирая свой мохито.
Улыбка настолько заученная, что даётся легко. Не давая ей покинуть мои губы, посвящаю Кирееву в свою жизнь за границей. Двигаясь в такт музыке, потягиваю из трубочки ром колу. Таня достаёт из сумочки косячок и подкуривает. Сделав глубокую затяжку, передаёт мне. Забираю из её пальцев скрутку, но сама затягиваться не спешу. Если к алкоголю добавлю ещё и траву, то как нефиг делать, натворю глупостей. В последний раз после такого набор, заявилась в хламину к Пашке в больницу среди ночи. Ему только вырезали аппендицит, а я шла по коридору с бутылкой вина и пела песни. Теперь есть риск наворотить кое-чего похлеще, чем "в лесу родилась ёлочка" в больничном коридоре.
Только чтобы не вызывать вопросов, тяну дым, задерживаю в лёгких и протяжно выдыхаю. Канаты напряжения, держащего моё тело в тонусе и безостановочном движении, слабнут. Я расслабляюсь. Приговариваю свой коктейль и пробираюсь в центр тусы. Вскидываю руки вверх, выстукивая по невидимым барабанам. Киваю головой, подчиняясь перепадам битов и басов. Ноги сами отбивают ритм. Киреева отплясывает рядом. На особо резком переходе высокие частоты поднимаются с пола, проходят электричеством по коже, вибрируют жилы, горят стопы, взмокает спина и шея. Ладони потеют от безостановочных танцев и толкающейся человеческой массы. Голова кружится.
За пультом сменяется диджей, а с ним и стиль музыки. Толпа перестаёт скакать и начинает плавно покачиваться. Некоторые парочки целуются, другие ведут себя более раскованно. В одном из углов кучка людей сворачивает трубочкой банкноту и рассыпает на стальной выступ дорожки белого порошка.
– Закажу ещё выпить! – ору Таньке в ухо, перекрывая громыхающую музыку.
Она кивает, прижимаясь спиной к незнакомому мне парню, и откровенно трётся задницей. Стоит только отойти от них, и я сразу теряю интерес. От танцев во рту всё пересохло, а горло дерёт.
– Что налить? – высекает бармен.
– Для начала воды, а потом Б-52.
Парень протягивает мне открытую бутылку. С благодарностью киваю и выпиваю её залпом. Пока готовится мой шот поворачивать лицом к залу, оглядывая собравшихся. Упираюсь локтями и поясницей в стойку. За тот год, что меня не было, здесь появилось много новых лиц. Некоторые уже делали попытки подкатить, но даже не заинтересовали, не говоря уже о том, чтобы хоть чем-то зацепить. В очередной раз убеждаюсь, что дело не в гормонах, а в психопате. Тянет меня к нему с нечеловеческой силой.
Интересно, что бы он сказал, увидь, как я развлекаюсь. Даже Пашка не знает, в какие места меня периодически заносит в поисках острых ощущений. Если бы друг детства сейчас не был на срочке, то отжигали бы где-нибудь вместе, а так приходится самой находить себе развлечения.
Парень подталкивает ко мне шот. Не глядя, сжимаю в пальцах и опрокидываю в горло. Жидкость обжигает глотку крепостью. Лишь на секунду морщусь, продолжая выглядывать хоть одно знакомое лицо.
– Сеня! – кричу, помахав рукой.
Высокий, темноволосый, худощавый парень с длинными сальными волосами сменяет направление в мою сторону. Если не знать, кто он такой, то чёрт догадаешься, что это наследник автомобильного концерна. Похож он скорее на гаражного рокера, не знающего, что такое шампунь и расчёска. Выдав стандартное в этой среде приветствие, позволяю ему заказать для меня ещё один напиток.
– Думал, ты не приехала, Царёва.
Подтянув вверх бровь, провожу ногтем по краю поданного бокала.
– С каких это пор я пропускаю рейвы? – тяну несколько раздражённо.
– Я тебя весь вечер выискиваю.
– Неужели так скучал, Семён Семёныч? – подтруниваю, опуская голову с боку на бок под задорный трек.
– По тебе? – гундосит он, гогоча. – Или по твоим выкрутасам?
– Никаких выкрутасов. – складываю руки крестом на груди, давая жестом знать серьёзность заявления. – Я завязала. Хватит. Последний коктейль и только танцы.
– Что с тобой стало в этой твоей Америке?
– Повзрослела, Сень. – выбиваю уверенно, а потом беззвучно добавляю: – Слишком рано и слишком быстро. А теперь твоя очередь рассказать мне все последние новости!
Пока пью, вполуха слушаю сплетни. Сдержав своё слово, опустошаю стакан и тяну Иголова танцевать. Таньку даже не стремлюсь найти. Зная её блядскую натуру, она уединилась с тем парнем ещё до окончания трека. Вскоре к нам присоединяются "бомжи". Под смех и всевозможные шутки выдаю пируэты, прыгаю вместе со всеми и смеюсь. Короткая вибрация в заднем кармане штанов оповещает о сообщении. В пятом часу утра мало кто станет мне писать, но любопытство быстро берёт верх. Вытягиваю смартфон, округляя глаза. В груди происходит землетрясение – так яростно сердце колотится. Дыхание набирает оборотов. Вдохи-выдохи быстрые и короткие. Если на меня так действует одно только имя абонента, то что говорить об остальном? Даже пальцы не слушаются, когда открываю месседж.
Андрей Дикий: Не думай, что не сплю, потому что ты мне не даёшь покоя. Наоборот. Мысли о тебе тоску нагоняют, а в наряде спать нельзя.
– Как же… Как же… Сказочник. – трещу, порхая пальцами по буквам.
Осознание, что он среди ночи думает обо мне поднимает годами спавших бабочек в животе. Пусть и понимаю, что с ним не может происходить то же самое, что и со мной, но достаточно того, что он просто написал первый.
Крис Царёва: Мог просто признаться, что мечтаешь обо мне.
Кто-то толкает меня плечом. Зажимаю телефон в ладони, чтобы не выронить, и пробиваюсь к выходу. Только выбравшись из здания, понимаю, насколько мне жарко. Прохладный ветерок остужает кожу. Не оглядываясь назад, иду прямо к Хаммеру. Не знаю, что именно так влияет, но возвращаться в удушающий ангар больше не хочу. Настроения веселиться дальше нет. Ноги и голова гудят. Отсутствие сна напоминает о себе зудящими глазами.
Новая вибрация мобильного – вторая стая мотыльков.
Мне неважно, что Дикий напишет. Пусть просто пишет. Что угодно. Не хочу погружаться в одиночество, обязательно потянущее за собой неприятные мысли. Если будем ругаться с ним до рассвета, пусть будет так.
Заползаю на заднее сидение машины, скидываю кроссовки и падаю спиной, облокотившись на дверь. Подтягиваю колени и открываю месседж.
Андрей Дикий: Поймала, Фурия. Мечтаю. Мечтаю перевернуть твой золотой мир с ног на голову. Опустить тебя с небес на землю и показать, что такое реальность.
Дробно вдыхаю, едва не разрывая лёгкие. Плотно смежаю веки. Кусаю губы, подвернув их внутрь. Не думаю, что делаю, пока сообщение не оказывается прочитанным.
Крис Царёва: Я лучше других знаю, что такое реальность.
Андрей Дикий: Так расскажи мне, девочка из другого мира.
Крис Царёва: Это когда человек, которому ты доверяешь, предаёт и вырывает бьющееся сердце из твоей груди. А ты видишь это. Ещё живёшь, но на самом деле умираешь. Реальность – это то, что оказывается куда страшнее любого кошмара. Это то, что случится с тобой, когда завершится наша игра.
Дикий исчезает из сети.
– Правильно, Андрюша. Бойся. А ещё лучше, держись от меня как можно дальше, иначе я тебя уничтожу.